Бульденеж

Бульденеж

БУЛЬДЕНЕЖ

Я шла неспешно по аллеям больницы восстановительного лечения, выгуливая своё послеинсультное тело. Люблю пешие прогулки, а теперь они стали просто необходимы, чтобы вернуть прежнюю «движучесть» ногам, «махучесть» рукам, а главное – «соображучесть» голове. Ходить стараюсь одна, мне с собой нескучно, то есть, я совсем не одна – столько всего вокруг! И то, что внутри, постепенно оживает и напоминает о себе – любимые стихи, песни. Петь не умею, но люблю, и позволяю себе, при отсутствии слушателей, делать это довольно громко.

Вот и в этот раз теплый, ласковый день располагал и к неспешности, и к лиричности. Уже знакомые окрестности не требовали особого внимания, я больше была сосредоточена на песенной строке, слова которой никак не укладывались в правильный строй. «Знать, сулил, сулил мне…» Кто сулил, что сулил?..

Привычной дорогой завернула за угол корпуса и оторопела: знакомый, с пушистой зеленью, округлый куст был густо усыпан белыми шарами.

Моим близоруким глазам непременно надо было рассмотреть это чудо вблизи, и я по траве стала пробираться поближе, почему-то крадучись, будто боялась спугнуть это диво-дивное. Осторожно протянув руки, я легонько охватила ладонями огромное соцветие. Мне показалось, что от него исходит не только тонкий аромат, но и тепло, и какое-то еле уловимое переливчатое журчание.

Неспешно переступая, я пошла вокруг, удивляясь обилию цветов, их необычности и красоте, и чуть не натолкнулась на мужчину. Он стоял, уткнув лицо в цветущие ветки, широко обнимая их раскинутыми руками.

Постаравшись не спугнуть, не помешать, я почти на цыпочках ретировалась. Разглядеть его толком не успела, запомнилось только, что высокий, худощавый, седеющие волосы коротко пострижены, а кисть руки изящная, музыкальная.

Я выбралась на дорожку и вернулась к своим ежедневным делам. Но в памяти, как сладкий сон, всплывал цветущий куст и человек, обнимающий пушистые ветки.

А вечером, как обычно, приехали с концертом давние наши знакомые братья Алексеевские. Мы слушали их с удовольствием каждый раз, хотя репертуар был нам хорошо знаком. Но их задор, удаль каждый раз одаривали нас теплом и надеждой – и мы ещё споем и спляшем.

Концерт шёл своим чередом, пока в одну из пауз из-за кулис не появился какой-то человек. О чем-то тихо переговорив с братьями, он взял баян и вышел на авансцену. Негромким приятным голосом заговорил с нами, принося извинения за вторжение. Сказал, что профессиональный музыкант, баянист и просто не смог удержаться от соблазна тоже что-нибудь для нас сыграть. Мы ответили дружными аплодисментами, выражая своё согласие внести новые нотки в привычный ход событий.

И он заиграл. Порой мне слышались что-то знакомое, но в этом исполнении звучавшее как-то необычно; порой зал начинал напевать вместе с баяном любимые песни.

Я не знаю, это длилось пять или пятьдесят минут, мы все перенеслись куда-то, как в сказке «Золушка». Никто не ходил по залу, не перешептывался, мы были на одном дыхании, на одной волне…

– Ну, что ж, и на прощание… – баянист сделал паузу и с какой-то неистовой лихостью заиграл «Рио-Риту» … На этом концерт закончился, никто не захотел перебивать чудесное послевкусие хорошими, но слегка набившими оскомину мелодиями братьев Алексеевских.

Я смутно видела человека на сцене, но голос его почему-то лёг на душу. Этот голос, музыку и цветущий белыми шарами куст я увезла тогда с собой как самые большие подарки.

Они не давали мне покоя: что за куст? Чей голос? Что это за человек?

С первым вопросом я расправилась довольно быстро. Знакомая, опытный садовод, и Интернет одарили меня желанной информацией. То, что ввело мою душу в смятение, имеет чудное название – калина Бульденеж.

Два других, безответных вопроса постепенно перестали меня мучить, отодвинутые повседневностью, но окончательно не отпустили. Часто в полудреме мне виделся ставший уже туманным образ мужчины, обнимающего цветущую калину.

Прошло четыре года. Я уже стала забывать свои инсультные проблемы, восстановились и руки, и ноги. С меня сняли инвалидность, видимо, и голова в порядке. Сказали: «Здорова!», – значит, так оно и есть.

С ещё пущей жаждой жизни ездила с работы на репетиции самодеятельного коллектива, где мне доверили ведение программы и «художественное слово», на концерты, готовила сценарии.

На одном из сборных концертов посчастливилось познакомиться с хоровой семейной студией «Все вместе» и её руководителем, очень интересной женщиной, Ольгой Алексеевной. Мы перекинулись буквально несколькими фразами, и я приятно удивилась, когда она позвонила через день и пригласила меня поехать с ними «пофестивалить на теплоходе». Не было никаких причин отказываться, да и такие предложения мне делали не часто (честно – совсем не делали).

Круиз удался, было интересно и полезно. Хористы репетировали, каждый день и в разных вариациях, – и все вместе, и дуэтами, и нонетами, и сольно. По утрам, как Отче наш, распевка. Я напросилась,- поставленное дыхание и артикуляция нужны всем.

На мой интерес Ольга отреагировала своеобразно: «Будешь петь в концерте, где участвуют все – поющие, и не поющие, танцующие и анекдоты рассказывающие». Я, очень сомневаясь в своих вокальных данных, предложила что-нибудь почитать, на что получила категорическое – «Петь!»

Песню я, конечно, провалила. Все, чему меня учили мои поющие друзья, вылетело из головы на первом шаге на сцену. Короче, я нараспев прочитала текст песни, (хорошо, хоть слова не перепутала), а где-то, сам по себе, звучал аккомпанемент.

Как ни странно, меня это не расстроило, жаль было, что не оправдала доверия и надежд, ну что ж…