Буря в стакане, и гавань

Буря в стакане, и гавань

Таких лиц не носят… Алиса неслабо вскрикнула. 

Подбадриваемый стоном девушки и подмигиваниями уходящей луны, Мстислав Цветоед навёл на Алису руки с розой и алыми каплями на пальцах. 

-  Мне показалось, я видела призрак… - выдержав взгляд, сказала ему Алиса, стараясь придать тембру подгулявших связок спокойную строгость.—Твоё худшее “Я”? …Теперь он исчез… И ты стоишь здесь предо мной.

Мстислав попятился: ясный огонь ее глаз захлестнул его. Но споткнувшись, в очередной раз сегодня, всё о тот же одуванчик, он наступил на шип, упавший сверху.  Вынув его из задубелой кожи и отбросив вправо, он тут же снова наступил на него и упал. Нежный цветок выпрыгнул из его рук.

  Алиса пересекла конечности Цветоеда, магнитной силой прижатого к  траве, и нежно взяла в руки корень. Плащ вспорхнул вокруг неё, словно чуткий лепесток цветка, который был у неё в руке. Струйка росы, вдруг, скользнула по стебельку.
    Голова на тонкой изящной шее (девушки из будущей легенды) тонула в голубом воздушном океане. Стекали звёзды по щекам…
    “Цветок с двумя ножками… - хлопал ресницами Цветоед, - но явно - не растение! Еще чуть-чуть, и она уйдёт, растворится в небе, а вслед за ней взойдёт солнце.”
    Девушка скользнула по нему взглядом – то ли опасливо, то ли прося идти за собой. Потом милым женским движением поправила волосы и глубоко вздохнула свежестью луга. Казалось она плыла в травостое, ступая в красоте неспешности.
    Мстислав вскочил и поспешил вслед за ней, сминая ногами гордую сочную траву.
    Под короной зонтичной акации загадочная девушка остановилась,окинула взглядом предрассветную зелёную “комнату”, и тут встретилась с его глазами, будто по волшебному совпадению задержав взгляд именно на нём.
    Мстислав почувствовал, будто тело его отрывается от земли, а глаза Алисы, непонятно чего смущаясь, подплывают всё ближе и ближе. Но когда он хотел слиться с ними, два кусочка чистого неба упорхнули ввысь, что-то шепнув.
    Его же едва чувствующие пересохшие губы тут же утонули в освежающем, бодрящем, в меру колючем и кажущемся волшебном, вкусе минеральной воды, бутылка которой (будто по её велению и по его хотению) очутилась в руках.
* * * * *
-  Откуда только такие девушки берутся? Разве так можно? – еле совладав с собой бубнил Цветоед. - У меня на неё глаз упал.
-  Это ничего, когда глаз падает, - раздался смех ребят.
-  По логике вещей из всего населения галактики цветы должны ненавидеть только нас – людей, - шепнула Алиса.
    Роза скрутив один лепесток пальчиком, покрутила им и развернулась к солнцу.
-  Что делать с красотой? – вдруг ощутив собственный язык как безводную пустошь, спросила Алиса беззвучно. Из голубых очей бежали слёзы как ручей. – Не оставляй меня, - произнесла голосом без выражения и интонации – так мог бы говорить цветок.
    Увидев росу на алых щеках, роза расправила лепестки.
…Она пленяла красотою 
Своей не зная красоты.9
    Тени на лице Алисы, будто пропитанные оттеночной синевой света, уже не столь юного и воздушного, как утром, становились глубже. Сам свет – зрелый свет дня, исполненный струящимся теплом, жаром крови, за гранью слуха окликнул Алису:
Не выращивай в сердце печали росток
Ты посмотри, какой денёк!
Улыбки женщин, как зелёная трава,
Что может быть важней?
Но за сочувствие спасибо.
  Алиса внимательно посмотрела на цветок и почувствовала нечто столь дружелюбное, обращённое к ней лично, что все её дутые, обидчивые претензии к жизни мгновенно обратились в жалкую тень, улепётывающую под напором негасимого света, продырявленного крикливыми ласточками, беспорядочно мечущимися в предчувствии дождя или ловя на прокорм вредных насекомых; танцем пчёл и взаимоотношением людей.
-  Язык на то, чтоб говорить! Или руки у него длинее?
-  Не только руки! – Цветоед невинно улыбался.
-  Подожди чего-то не хватает… Знаю – пощёчина!.. Теперь всё нормально?
    Мстислав Цветоед, целуя щёки розы глазами, уткнул свой палец в нежный лепесток. Да так, будто клубок мысли заклубился в его мозгу, после спячки…
-  То, что мы видим своими глазами – истинное. А то, что слышим ушами, далеко не всегда правдиво, - парировал он с чувством знания “предмета”. И неожиданно поднёс палец к голове девушки для щелчка.
-  Тогда мы квиты, - смахнула его руку Алиса, биокомпьютором своего сознания считывая торсионное поле фантома цветка, волновым шагом достигшего цели:
Для корня жизнь черна –
Как светел лик соцветья!
С земли черпает наслажденье он,
Из праха произросший.
    Новый день, открывающий глубину перспективы, будто в мудрой простой книге обнаруживал неожиданный подтекст: темнота – милосердная изнанка света.  Света ясного и нейтрального, как сталь, как медный отлив, как пергамент, как пламя восковой свечи и днём, и ночью, как блики змеиной кожи, мокрой листвы – точно тысячи блестящих влажных глаз.
    Воздух над розой дрожал и дробился… Прикосновение, поцелуй, запах света, солнечный блик звука, его пряный вкус – мгновение, пронзающее ткань времени. Когда все пять чувств объединяются в единое родство. Плащ над Алисой  расцвёл революцией роз.
Сие присутствие создателя в созданье –
Какой для них язык?.. Горе; душа летит,
Всё необъятное в единый вздох теснится,
И лишь молчание понятно говорит.9
    Общение иногда настораживающее своей удобной универсальностью, несколько снисходительной поглощающей необъятностью, когда нет противоречия между Словом и Делом…
    “В нашем растительном мире есть “чудотворные мощи”. Туда, как в воронку “влетают” растения, связуясь тем самым (через семя, например) с будто реинкорнированными клетками других молодых растений…”
    Вдруг в накалившейся тишине раздался хохот… как взрыв:
— Цветок Дзен?
    Явь постепенно пропитывала сознание. Возмутитель тишины весь содрогался от смеха.
— Алиса, вы божественны! Не являетесь ли вы разновидностью ангелов небесных? Боговдохновенная, запустите словечко!
— Из вакуума (тьмы) и “кристаллических решёток полей” (света) в новые звёзды упорядочиваются разлетевшиеся созвездия, уплотняясь, как зерно.
    Её прелестное лицо точно обнажило неведомое дно (к чему неправомерно подходить с мерками мира). А под ним — сокровище не от мира сего: единство формы и внутреннего света. Мир был ей другом бесконечно щедрым и тактичным.
    А ведь кто-то, точно пьяный дебошир, бросается на лучшего друга с кулаками, размазывая по лицу хмельные грязные слёзы дурацкого страдания, думая, что это борьба героическая и самоотверженная; что это и есть самое жизнь. И друг безмерно сильный возится с ним (смешным и жалким), сдерживает, стараясь не причинить ненароком вреда. “Ангел- хранитель?” Свет и звук?
    Где-то на уровне подложечки распахнулась мистическая грань между правилами- смыслом Игры и Откровением. Грань, сочетающая иррациональную и одушевлённую стихии. Грань, как промежуток, в котором две разделённо существующие субстанции — душа и тело — находятся в связанном состоянии. Промежуток этот — жизнь.
— Всё для розы существует внутри неё. Аромат она выделяет из собственного бутона, не ища его где-то снаружи. Человеку же беспокойства создаёт его внутренний мир. Если, не уходя от активности внешнего мира войти внутрь себя, то можно стать бесстрашным, безграничным и слиться с Всевышним Отцом.
— “Гуру”! Что за “Аттракционы”? Слишком высоко! - гоготнул Феликс Цапл, наблюдавший за авансценой вместе с другими друзьями Алисы (у костра).
— Люди стали ограниченными. Груз похоти, гнева, жадности, привязанности, эго, держит их связанными внутри ограничений. В нашем мире и розе приходится платить за то, чтобы её срезали!.. Так и творения человеческих рук могут унести нас в лабиринт, чтобы там уничтожить.
-  Заменить бы скорее милитаризацию миниатюризацией. С всеобщей записью ТАБУ! Тогда внутренние ограничения: жадность, гнев, пьянство… станут забытым измерением. И тогда потенциал человеческого счастья возрастёт.
    Алиса посмотрела Цаплу в глаза и передала ему цветок. Передала то, что в словах не может быть передано. Ведь граница между проповедью и абсурдом столь зыбка и непрочна, что одно может сорваться в другое.
-  Больше ничего не говори, — Феликс Цапл расправил корни цветка… — Чего вы ждёте? — с чуть косо приклеенной улыбкой, ни на кого не глядя, он взял лопатку. — Проповедь окончена.
* * * * *