Бы

бы

    Белые паруса отливали золотисто-алым в лучах заходящего солнца, освещавшего не только их, но и, казалось, мою душу, закрытую последние месяцы от солнечного света наглухо.

    И понимание, что на этом корабле, последнем, остававшимся сегодня в гавани, мои родные, и они отплыли уже достаточно далеко, чтоб кто-то мог попытаться их догнать или вернуть, тоже грели душу.

    Он. Чтобы он мог попытаться их догнать или вернуть.

    Я стояла у окна, любуясь уплывавшим в закат кораблём, наслаждаясь покоем, не доступным мне так долго, что даже грохот выбиваемой двери не напугал меня.

    Ну не получилось испугаться. Наконец-то - не получилось.

    - Ты одна?

    Предполагалось, что его тон холоден и бесстрастен, но я достаточно хорошо его знала, чтоб уловить гнев и отчаяние.

    - Да.  Ты уже не сможешь добраться до них. Они вне твоей власти.

    - Но зачем? - его голос стал ещё тише. Уже пора пугаться, но почему-то так и не получалось. - Зачем? Ты прятала их от меня? Зачем?! Я бы никогда не причинил им вреда.

    - Бы?! - я горько рассмеялась. - А Вы заметили, Ваше Величество, что все Ваши милости, направленные на меня, носят сослагательный характер?

    Я знала, что этим обращением уязвляю его гордость, в который раз. Он же уже приручил меня, приблизил, одарил великой милостью называть его по имени. А я не оценила. Опять.

    - Не смей... - угрожающе. Ха-ха. А всё. Нечем тебе больше мне угрожать. Нет того, чего бы я боялась.

    - Бы... - продолжала я смеяться, невольно хватаясь за живот, в котором этот смех вызывал болезненные спазмы. - ... Бы не сопротивлялась Вашим желаниям. ...Бы не пыталась избегать Ваших милостей. ...Бы ценила оказанную Вами честь. ...Бы не оплакивала отобранную у меня жизнь.

    - Не смей! Жизнь я тебе подарил!

    Смех оборвался. Страх так и не пришел. Ненависть... как-то не сложилось. Как и любовь.

    Что же? Что же тогда? Что мне чувствовать?

    Мне говорили - что. Но, по приказу как-то тоже не сложилось. И сейчас я поняла - почему.

    - Нет, Ваше Величество. Вы её мне не подарили. Жизнь. Вы её отняли - из любви ли, из прихоти или по воле Богов - не важно. Вы. Отняли. Присвоили себе. Решали, что с ней делать. Что в ней менять. Вы забрали Мою жизнь. Одаривали милостями, которые Мне были не нужны. Впускали в неё людей, которых Мне знать не хотелось. Вы делали всё, чтоб я была БЫ счастлива. Бы.

    Он сделал шаг вперёд. Да, ему сейчас больно. Столько сил, времени, даже чувств потрачено. Но ведь Я не заставляла Его. Это как раз и было Его решение. Все Его решения, сломавшие мне жизнь.

    - Если бы ты только захотела...

    - Но Я не хотела. Не хочу. И не захочу.

    Он словно ударился о невидимую стену, на шаг отпрянув.

    - Я не мог тебя отпустить. Не могу. И не отпущу.

    Тогда я сама сделала шаг к нему.

    - Я понимаю. Вы не могли. Потому что не хотели. Мне жаль вас.

    Вот. Вот оно, это чувство. Моё чувство к Нему. Жалость. Она, а не только страх за дорогих мне людей, не позволяла убить его, когда он спал, пусть за мной при этом всегда кто-то следил. Не позволяла вцепиться зубами ему в горло, столовым прибором на пиру выколоть ему глаз, сорвать на прогулке ядовитый зорник, о котором он даже не знал, и приложить к его губам... Жалость была единственным чувством, которое мне не запрещали и не навязывали.

    - Мне и дальше было БЫ Вас жаль, если БЫ Вы не попытались вернуть Меня.

    Он словно очнулся.

    - Попытался? Попытался?! Даже сейчас ты не хочешь признать, что я тебя вернул?!

    Он оказался рядом внезапно, не дав мне и шанса отшатнуться, схватив одной рукой за талию, а другой - за голову, с силой вжал в себя, впившись в мои губы, буквально затянув их в свой рот,  не обратив даже внимания на то, что я до крови оцарапала ему зубами язык.

    - Никто не смеет играть со мной. Сбегать. Манипулировать. Я делал для тебя всё. Тебе не понравилось? Что ж. Я помогу тебе почувствовать разницу между моим хорошим отношением и принуждением, о котором ты всё время толковала... Я... Тебя...

    Злость и похоть в его глазах сменились удивлением и непониманием. Отступив, он прошептал деревенеющим языком: "А ведь вправду всё-таки ведьма....", и с тихим предсмертным хрипом рухнул к моим ногам.

    Первый министр был прав, что он не сдержится, узнав, что нанятый мной корабль с моими родными загружен и отплывает раньше срока. Он должен был убедиться лично, что - без меня. Думаю, выехав сюда впереди своего отряда, обогнав их на несколько часов, он ожидал как раз обратного. Что это я упаду к его ногам.

   Я вышла, даже не стерев зорник, который нанесла на свои губы несколько минут назад.

    Просто переступила через скорченное тело, чтобы, спустившись, забрать его коня и доехать до бухты, куда через пару часов заплывёт корабль, чтобы забрать меня.