Бюро Заветных желаний

Бюро Заветных желаний

– 1 –

Я влетел в зал и крутанулся в воздухе винтом, нацеливаясь на своё рабочее место между двух высоких стопок перламутровых пластин. И... промазал! Одна из стопок поехала, рассыпаясь, когда я зацепил её самым кончиком крыла...

Васька, мой ангел-исполнитель, бросился ловить разлетающиеся по соседним столам пластины, ловко уворачиваясь от столкновений со своими и моими коллегами, снующими по бесконечно огромному залу Бюро. Пришлось примерять виноватые гримасы, ожидая его возвращения. Это ничего, что формально, его начальником являюсь я. Васька – старожил в Бюро, а я – без году неделя, хоть и ношу гордое имя ангела-вершителя. Только вершу я не судьбы, не моя это забота, а заветные желания. И сейчас самая горячая пора – скоро праздники Рождества и Нового года, вот мы и вьёмся между растущих стопок с учтёнными желаниями. А сколько ещё не учтено?

Васька – серокрылый, весь какой-то помятый, с лицом старика и глазами обиженного ребёнка, закончил собирать разлетевшиеся пластины и сложил их в аккуратную третью стопочку на моём столе. Наклонился и поднял с пола ещё одну, последнюю пластинку. Обтёр её рукавом и протянул мне, укоризненно сопя.

– Вась, ну я нечаянно! – мне было стыдно.

Пластина холодила пальцы. Огненный росчерк на розоватом перламутре гласил: «Первоочёредно!». Хмыкнув, я всмотрелся в плывущий ниже текст. Некий Никитка Лунёв, шести лет, очень хотел щенка. Чего уж проще, на первый взгляд? Но меня простотой подобных желаний не обманешь. И точно: некий щенок по кличке Куть очень хотел обрести хозяина и друга. Тоже просто, да? А дальше – самое интересное: щенок проживал в Ростове-на-Дону. Мальчик — в Петербурге. Родители мальчика вовсе не горели желанием завести собаку в коммунальной квартире. Хорошо хоть родители щенка были не против его усыновления, по причине своего отсутствия...

Васька сопел, тихонько шурша крыльями у меня за спиной, и через плечо заглядывал в текст. Мне предстояло придумать, как свести линии желаний этой парочки, выстраивая цепочку событий, которая поможет их осуществить. А Васька, невидимый человеческому глазу, должен был эти события организовать на месте. То есть там, внизу, на Земле.

Никитка плёлся за отцом, загребая резиной «дутиков» грязно-серую кашу, в которую превратился вчерашний снежок. С неба мелко сеяло водяной пылью. Она серебрилась под фонарями, липла к лицу и одежде. Отец спешил и шагал широко, отчего Никитке приходилось периодически переходить на семенящий бег. Идти было недалеко, через дорогу и два двора.

Они вывернули из-за угла, как обычно пересекая асфальтированную дорожку, по которой каждое утро отец вёл Никитку в садик. Сначала показался большой серый пёс. Шлёпая лапами по слякотной жиже, он тянул за поводок девочку в алой куртке. Она была почти взрослой, эта девочка, но для Никитки это не имело никакого значения. Девочка и пёс нравились мальчику оба, они существовали в его сознании неразделимой парой.

Папа шёл, ничего не замечая, а Никитка притормозил. Девочка улыбнулась, серый пёс жарким языком лизнул холодную никиткину щёку. Этот ритуал они соблюдали каждый день, а папа и не догадывался, отчего бегом обгоняющий его сын хохочет по утрам, когда все нормальные дети плетутся в садик словно на каторгу. Но улыбка на лице мальчика жила недолго. Завидовать Никитка не умел, а вот грустить научился. Как и мечтать. Он, вслед за отцом, потопал ногами перед дверью, стараясь стряхнуть прилипчивую серую кашу с сапожек. Но мысли мальчика были далеко. В них не было места слякотной зиме, там он бегал, прыгал и играл со смешным толстолапым щенком, среди сухих листьев клёна в недалёком парке. Щенок напрыгивал на Никиктку, Никитка хохотал, отталкивая пушистое тельце, холодный нос тыкался мальчику в лицо...

– Никита, не стой, я опоздаю! – прервал мечтания голос отца. Мальчик вздохнул и покорно перешагнул высокий порожек.

Я всегда проверяю желания на соответствие. Даже если они такие, как это. С резолюцией самой высокой инстанции на свете. Тонкая грань отделяет те, которые попадают к нам, от обычных, пусть и очень сильных, хотелок. Заветное желание живет глубоко в душе, и часто бывает, что желающий вовсе не подозревает о том, чего, в действительности, желает... И уж точно, никто не догадывается, что у исполнения желаний есть своя цена. Кому-то оказывается достаточно проявить душевный порыв, а кому-то приходится многим поступиться, а то и совершить целый ряд незапланированных действий, прежде чем мечта, живущая в сердце, станет реальностью.

С желанием Никиты Лунёва всё было в порядке. Оно звенело чистотой, и относилось к тому редкому типу, который во многом определял всю последующую жизнь человека. Вот откуда появилась резолюция на пластине учётчиков.

Я заглянул в дом мальчика. Любящие родители, «в поте лица добывающие хлеб свой». Самые обычные люди. Небольшая комнатка с двумя окнами в лишённый растительности двор. Соседи:

Старушка Нина Ивановна, медленно забывающая свою жизнь и мечтающая только об одном... Таких желаний мы не выполняем.

Угрюмый и резкий Воронцов. Тихо пьющий в своей комнате. Хромающий на левую ногу, окруженный аурой раздражения, запахами лекарств и алкоголя. Военный пенсионер. Герой России. Летчик. О чём, конечно, не подозревают соседи. Воронцов мечтал о небе. Но его мечта, его заветное желание уже осуществилось. Вот и запись об этом имеется... Помочь ему я не мог. Зато я знал, кто сможет!

Кутька высунул голову из дыры в асфальте. Туда он забился ещё вчера, спасаясь от жестоких мальчишек, которые гнали щенка по дворам, улюлюкая и бросаясь камнями. Ушибленный бок болел до сих пор, а вот лапа отошла возле тёплой трубы подвала, куда, как выяснилось, вёл провал. Во дворе никого не было. Ледяной ветер гнал мелкий мусор и сухие листья, закручивая их бурунчиками и унося дальше. Хотелось есть и пить. Щенок выбрался из своего укрытия и потрусил под арку, слегка заваливая зад и настороженно кося по сторонам умными карими глазами. Одно ухо у него стояло, второе – висело подпрыгивающим лопушком. Хвост, не слишком пушистый, благородно свисал, лишь самый кончик поднимался кверху. Был он похож на овчарёныша, только окрас подкачал – Кутька был бы радостно-рыжим, с беленькой манишкой на груди, если бы кому-нибудь пришло в голову отмыть его от грязи.