Бывшие. Дурман

Пролог

— Что это? — недоуменным взглядом смотрю на тонкую и хрупкую фигуру своей свекрови — Тамары Ильиной-Стембольской.

Женщина явно напряжена. Двумя руками она опирается на дубовую трость с инкрустированной полудрагоценными камнями рукояткой. Несмотря на хромоту и травму, поставившую крест на ее карьере балерины, Тамара Александровна до сих пор держит великолепную осанку и сохранила отличную форму. В ее-то возрасте!

— Простая формальность, — с невозмутимым выражением лица проговаривает Ильина. — Брачный договор.

— Но как же… — чувствую, как губы немеют и язык не слушается, а в теле пронзительной и жгучей лавой разливается боль. — На каждой странице убористым почерком стоит подпись моего Яна.

— Марина, — с нажимом повторяет женщина, — просто подпиши. Ты же клялась моему сыну в великой и бескорыстной любви, тогда докажи это на деле.

Я перевожу взгляд на стопку бумаг. Все буквы пестрят и расплываются, пытаюсь сосредоточиться и прочитать хотя бы первую строчку. Особенно мешает этот больничный тошнотворный запах, который уже несколько дней наполняет мои легкие после страшной аварии, в которой пострадали я и мой муж.

— Я могу ознакомиться с документами позднее? — оттягиваю время, предчувствие просто вопит о том, что меня заманивают в какую-то западню.

Ян никогда не предлагал мне заключить брачный договор, да и я сама не заводила этот разговор. Было не до того. Водоворот страсти и чувств закрутил с такой бешеной скоростью, что очнулась я уже окольцованной и с совершенно чужой для себя фамилией Стембольская. Из-за этого я сейчас смотрю с сомнением на эти документы. Да и свекровь меня невзлюбила с той самой минуты, как меня представил Ян в качестве своей жены.

«Ян, ты, наверное, зло пошутил? Где ты подобрал эту…» — недоуменно, с примесью злобы и горечи выдала моя новоиспеченная родственница.

Сказать, что мне хотелось помыться, ничего не сказать. В ее совершенную жизнь я пробралась тайком, словно воришка, в грязных сапогах натоптала по белоснежному ковру и теперь переезжаю в их дом на правах молодой супруги единственного наследника.

Дверь в палату открывается, и на пороге появляется врач. Я тяну губы в едва заметной улыбке и смотрю с надеждой на своего спасителя, столь вовремя прервавшего этот неприятный разговор.

— Кто вас пустил? Больной нужен покой, особенно в ее положении.

— О каком положении идет речь?! — во взгляде улавливаю тревожный блеск, что женщина уже поняла, о каком событии заикнулся мой лечащий врач. Ее губы сложились в одну плотную и узкую линию, а лицо исказила жуткая гримаса.

В панике отодвигаю документы в сторону и инстинктивно закрываю ладонями живот. Мне так хотелось оттянуть этот момент. Все должно было произойти иначе и не здесь. С Яном всегда как за каменной стеной, а сейчас мой спаситель лежит в реанимации и подключен к ИВЛ.

— Я говорю о беременности вашей невестки. Ей нужен покой, и никаких волнений. Девушке просто повезло, после подобного ДТП не было ни единого шанса на спасение, тем более что…

— Какой срок? — прерывает бесцеремонно Ильина мужчину, и я замечаю, как плотно она сжимает в руках трость до побелевших костяшек.

«Плод».

Странное название для еще нерожденного ребенка. Грубое и бесчувственное.

Для меня это уже был настоящий человек. С двух полосок. С первого УЗИ на пяти неделях и его сердцебиения.

— Восемь недель, — отвечает врач и, обогнув Ильину, садится на край больничной кровати, начиная стандартный осмотр. — Как ваше самочувствие?

— Как и вчера, — отвечаю тихо-тихо и прячу взгляд за широкой мужской спиной, проклиная эту аварию и сейчас свою беспомощность. — С ребенком правда все хорошо? — сглатываю и пытаюсь унять нарастающую панику от гнетущей обстановки.

— Вот сходите на плановое УЗИ, и врач вам все подробнее расскажет о вашем бойце.

— С чего вы взяли, что это он?

— С таким рвением к жизни, как у него, он просто обязан быть пацаном, — врач улыбается и смотрит на меня с хитрым прищуром.

Мне не важно, какого пола будет наш с Яном ребенок, я уже его люблю.

— Ты… нашла все-таки способ привязать к себе Яна! — с досадой говорит Ильина, сняв маску милой и воспитанной женщины, как только за врачом закрывается дверь

— Вы все неправильно истолковали, — тянусь к документам и решаю закончить столь неприятный разговор, поставив подпись на каждой странице.

Мне не нужны деньги семьи моего мужа. Главное, чтобы он вышел из комы и у нас было все как раньше. Я так надеялась, что, отказавшись от прав на имущество Стембольских, я обрету долгожданный покой и, встав на ноги, смогу побороться за жизнь Яна.

Увы! Я наивный и доверчивый человек, до безобразия.

Несмотря на детский дом и статус сироты, несмотря на отсутствие поддержки в лице родных людей, я обрела любовь и сильное, крепкое мужское плечо. Я сохранила веру в людей, и это стало для меня стало началом конца.

— Готово, — протягиваю документы Ильиной.

— Отлично, Мариночка. Умная девочка. Ты только что подарила свободу моему сыну.

Я вздрагиваю и понимаю, что произошло неизбежное и сейчас собственными руками я помогла уничтожить нашу семью.