Бывший моей сестры

Пролог

Хорошие девочки не садятся в машину к незнакомцам. Но блондинка в красной юбке, видимо, была недостаточно хороша.

— Сколько тебе лет, ребёнок? — я убавил музыку и боковым зрением наблюдал за попутчицей.

— Что, примеряешься, не посадят ли тебя, если трахнешь меня на заднем сидении? — девушка проследила за моими глазами, что злобно сверкнули из-под затемнённых очков.

— Прикидываю, сколько ботокса ты забила в носогубку и лоб, чтобы выглядеть на чужие восемнадцать.

— Мне — двадцать шесть.

Я стянул очки, прошёлся взглядом по светлым волосам с оттенком серебра, идеальному носу, ровным бровям, пухлым губам, и с сомнением покачал головой.

— У меня есть права! — зачем-то стала оправдываться девица.

— Подарили? — ехидно уточнил.

— Ага, — красная юбка не скрывала коленей, и укором на правом был синяк. Девушка одернула ткань. — Папа.

— Папа или папик? — и столько в этом моем «папик» было паскудства, что блондинка запсиховала.

— Да ты задрал намекать на эскортницу!

— Я тебя ещё не драл.

— Но мечтаешь? — прищур голубых глаз и сжатые пальцы на ремне безопасности.

— Нет, прокрастинирую.

А ещё пристально изучаю, ища знакомые черты. Зря, к слову.

Замолчали. Гравийка вывела на разбитый асфальт.

— Как тебя зовут? — не утерпела девушка.

— Я обычно сам прихожу, — уголок губ дёрнулся в усмешке.

— Но имя у тебя есть?

— Безусловно… — она настолько мила, что говорить с ней — одно удовольствие. Правда, с немного мазохистским послевкусием.

— И ты мне его не скажешь?

— Оно слишком знаменито, чтобы называть его… — патетично заявил, интригуя, и заметил, как она нагула губки. Ещё и дышать стала так, словно у ребёнка отобрали любимую конфету.

— Мне величать тебя Лютиком? — припомнив такой же момент в нашумевшем фэнтези, уточнила блондинка.

— Лучше уж Васильком.

— Хорошо, Василёк. Кто ты?

— Мизантроп, фаталист, гений… — пустился в перечисления и заметил лукавую улыбку.

— Ого! А тебе венец уши не натирает? — голос у неё мелодичный. Почти уверен, она очень хорошо поёт. Намного лучше половины нашей эстрады.

— Нет, он вечно съезжает набекрень. А кто ты, ребёнок?

— Можно я опущу все свои регалии?

— Мне интересно познать тебя всю…

— Но-но-но! — Покачала указательным пальцем девушка и сложила руки на груди. — Ты мне это брось, познаватель!

— Я бы сказал, дознаватель.

— Серьезно? Ты настолько умён, что по пятнадцатиминутному диалогу смог всё обо мне узнать?

— Не всё, но я к этому стремлюсь. Например: папа купил права, значит, не последнюю горбушку доедает. Ты шлёпаешь в летний полдень на каблуках и в мини по просёлке, а могла бы ехать на машине. Купил права, купил и тачку, аксиома. Ты либо паршиво водишь, либо отобрали права, либо папочка отобрал машину. Мы в богом забытой деревне, ставлю на третье. Тебя что, сослали?

— Угу, в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов, — фыркнула девица, неумело цитируя Грибоедова. — Ещё скажи, послали…

— Нет, послала, скорее всего, ты. И это не единственная оплошность. По складу ума, характеру и повадкам, ты не приспособлена для серьёзной работы, хотя образование высшее, наверно, есть. Бухгалтерия там, или юрфак, а на деле ты — фрилансер. С литературой у тебя беда, значит, не пишешь. Глядя на мордашку, можешь быть моделью или новым видом бездельников — блогером.

— Я — фотограф!

— Да какая разница? — я махнул рукой, и девчонка заворожёно проследила, как ударились друг об друга медальоны на чёрных кожаных шнурках.

— А чем ты занимаешься?

— Я — пишу…

— О-о-о! Вот это вот «Над пропастью поржи»…

— Во ржи. Книга, из-за которой убили Джона Леннона, называется «Над пропастью во ржи».

— Да какая кому разница? — оскалившись, передразнила блондинка.