C'est dangereux

Часть первая. Главы 1, 2

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА I

Николь Грать в настоящее время была замужем за Франческо Рикардо. Поскольку его отец был итальянцем, он иногда говорил с сыном на итальянском языке. Франческо, будучи гражданином Франции, закончил французскую школу, получив образование на новом языке. Тем не менее он неплохо говорит по-итальянски и может читать книги, написанные итальянскими авторами. Но очень плохо пишет, не может написать серьезный текст, выразить серьезную идею. При относительно неплохом пассивном понимании итальянского.

Так как жена была француженкой, она не понимала итальянского и никогда не учила его, однако могла понять похожие слова (для среднего француза итальянский подобен украинскому или чешскому с точки зрения русских: почти в каждом абзаце будет что-то похожее на ваш язык, но общее значение текста может быть не понятно). Их квартира находилась в трехэтажном особняке в побережном городке Дипп, во Франции, на Route de Pourville. Она переехала туда из Парижа.

Его компания Eldorado торговала сигаретами, и для среднего француза бренд действительно звучал как итальянский или испанский. Он, кстати, был испанским: она слышала от Франческо историю о том, как еще его отец назвал компанию словом «золотой» по-испански. Тогда было модно давать компаниям в родной стране иностранные названия, ведь непонятность сулила большие прибыли из-за звучного имени, а значит и статуса. Потом этот доморощенный испанец, в смысле компания, оказался во Франции. Да, Николь была замужем за миллионером.

Возвращаясь из магазина одежды, Николь и Франческо начали разговор об именах.

— Как тебя называли в детстве, Николь?

— Нико́. Во Франции имена в разговоре сокращаются. Ты вполне мог бы сойти за Франа.

— А ты знаешь, кто по национальности Санта Клаус? — Франческо Рикардо спросил Николь.

— И кто же?

— Итальянец, Нико́. Санта — это итальянское имя.

— Оно и неудивительно, Франческо. Американцы вообще многое себе присваивают, а итальянского особенно. Санта Клаус, пицца, сыр. Поди еще многие американцы думают, что Пинокио и Чиполлино — персонажи Уолта Диснея.

Хотя подавляющее большинство Франции адекватно относится к любым национальностям, французы времен Жака Ширака часто обращали внимание на «заимствованные идеи»: чужая пища, мультипликационные персонажи, сказки. Да, верно то, что очень многое приписывают американцам: даже не американское по происхождению.

— В Италии, напротив, могут удлиняться. Я мог бы назвать тебя Николлетой, если бы мы были там.

— Кажется, я уже слышала этот вариант. Николлетой была знакомая моей бабушки, Бернарды, но я точно знаю, что она не была итальянкой. Кстати, а могу я тебя назвать Франческето?

— Нет, удлиняются обычно короткие имена. Это итальянец говорить не будет.

— Кстати, а сокращения имен и их допустимость в культуре сильно зависят от страны, — Нико́ продолжила разговор. — Французы — сокращают. Британцы — Джон может обидеться, если ты назовешь его Джо. Если только он сам тебе не скажет «Вы можете называть меня Джо». США — если американцы являются именно британцами, то они копируют Великобританию, но европейцы копируют свои культуры и короткие имена могут быть допустимы. Доходит до абсурда: американец из французский семьи, названный Джоном обижаться на Джо не будет, а какой-нибудь Джо, но британец, может быть обижен. Канада — короткие имена вполне стандартны в обращении, ибо там полно французов, и французы немного изменяют правила «обычных британцев».

— Нико́, я действительно польщен твоим знанием самых разных культур, — сказал Франческо. — Но ты сказала, что тебя интересует Германия.

— Да, оба моих родителя изучали немецкий. К тому же мой отчим Альфред, который сейчас умер, носил немецкое имя.

— У них бывают сокращения?

— В Германии нет. К тому же, немецкие имена и так короткие, их не очень-то сможешь сокращать.

— Почему? Фи́липп — немецкое имя. Вполне может быть Филом.

— Но не будет, потому что зависит не только от слоговой системы, но еще и от самой традиции. Альфреда превратим в Альфа. Это же тот чудаковатый персонаж из американского сериала, похожий на какую-то собаку? Какой это немец? — рассмеялась Нико́, а вместе с ней и сам Франческо.

— Кстати, собака — символ дурости во Франции.

— Да? А я думал, во Франции каждый второй любитель пуделей и бульдогов.

— Это если к человеку.

— Понятно. Если к человеку, то он, значит, дурак?

— Да, Фран. Он дурак, — игриво улыбнулась Нико́.

Она никогда не спорила об итальянском, да и не могла, но кое-что заметила: ее муж, возможно, знает не все слова этого языка. Как-то он решил ей показать книги итальянских авторов, читая их вслух: причем сначала по-итальянски, потом переводил на французский. Нико́ заглянула на страницу, и некоторые его предложения, переведенные на французский, оказывались короче на пару-тройку особенно редких, книжных прилагательных. С другой стороны, Франческо знал почти все глаголы, а если что-то и не знал, мог достоверно пересказать.

Грать сопоставила это со своим немецким периода седьмого класса, который она изучала как иностранный: она точно также владела немецким. У нее были кое-какие немецкие книги, и там многое было понятно, но что-то она пропускала. Это говорило о том, что Франческо относительно неплохо понимал итальянский, на уровне грамотного среднего школьника, но вряд ли мог быть переводчиком литературы, каким хотел показаться в ее глазах.

Несмотря на этот факт, Франческо похоже считал ознакомление своей новобрачной с оригинальной культурой своего отца просто вопросом чести. Уже через три месяца после замужества он положил итальянские книги в ящик и не интересовался ими. По окончании медового месяца Николь не разу не видела Франческо за чтением какой-нибудь итальянской книги.