"Царевна" с Петроградской

Глава III

Разболтанный поезд притащил семью Басырова в Архангельск, встретивший их жгучим морозом и пронзающим до костей ветром Белого моря.

- А на Черное море мы так и не съездили, - попыталась пошутить Антонина, но получив в ответ суровый взгляд мужа, замолчала и отвлеклась на дочь.

Из Архангельска их забрал специально присланный грузовик "полуторка" с угрюмым водителем в толстом армейском тулупе, отчего последний походил на ямщика.

Без слов указав Антонине на кабину "полуторки", водитель легко забросил чемоданы в кузов, будто те ничего не весили. Затем он вытащил из-под припорошенного снегом брезента такой же тулуп, в который был одет сам, и передал его Петру Кондратьевичу. Не глядя на трескучий мороз Басыров забрался в кузов грузовика, скинул офицерскую шинель и быстро переоделся.

Дорога лихо бросалась под колеса грузовика, уносящегося мимо маленьких поселков, являющих собой образец типичной северной глубинки необъятных просторов Советского Союза. Бревенчатые дома, колодцы, деревянные мосты через небольшие речки и бескрайний лесной массив – все плотно укрыто пышными снежными шапками.

- А ведь в Ленинграде еще золотая осень, - с тоской подумала молодая женщина.

Сидя в раскачивающемся кузове Басыров зябко кутался в армейский тулуп и непереставая курил папиросы. Отделенная от мужа тонкой фанерной стенкой, Антонина с ребенком на руках сидела плечом к плечу с молчаливым водителем. Время от времени неудобно изворачиваясь, молодая женщина могла поглядывать на Петра Кондратьевича через крошечное оконце. Как бы ей ни хотелось спросить о том, что случилось, разговора не состоялось ни в поезде до Архангельска, ни в армейском грузовике.

Наконец, машина домчалась до конечного пункта их не долгого путешествия. Глядя в окно, Антонина рассматривала деревню, буквально утопающую в снегах.

Выбираясь из кабины грузовика, молодая женщина не сразу осознала, куда приехала. Весь проживающий по соседству контингент – люди в форме. И только увидев людей, роющих за околицей котлован, поняла – лагерь. На улице мороз ниже двадцати градусов, а они полумертвые, беззубые, с будто обугленными лицами били ломами землю.

Развитие Архангельской области с ранних двадцатых годов происходило в русле преобразования всей страны Советов: индустриализация, коллективизация и труд узников концентрационных лагерей.

Начальник ГУЛАГа встретил нового заместителя в просторной , жарко протопленной избе, куда водитель грузовика отнес чемоданы и проводил семью Басырова.

- Добро пожаловать, - бывший начальник лагеря с ехидной улыбкой поприветствовал гостей. – Если это уместно для наших широт и образа туташней жизни… Лев Пантелеевич Павлов.

- Здравия желаю, - сухо по-военному ответил Петр Кондратьевич, принимая рукопожатие. – Петр Кондратьевич Басыров, капитан госбезопасности.

- Капитан? – вздохнула Антонина.

Ей было не сложно догадаться, что в дополнение к долгосрочной командировке ее мужа понизили в звании. А значит отец был прав, сетуя о том, что Петя на чем-то сильно проштрафился перед бездушной системой.

Не обращая внимания на жену, Басыров расстегнул тулуп, обнажив старый китель, но с обновленными лычками. Он прошел через просторную комнату, присел на табурет и брезгливо смахнул со стола какие-то крошки.

- А кто это у нас такой маленький? Такой хорошенький?

Лев Пантелеевич заискивающе полез знакомиться с Эльвирой, в то же время жадно рассматривая и ее мать.

- Мальчик? Боец!.. Как звать?

- Девочка, - неохотно ответила Антонина. – Эльвира.

- А вас, товарищ Басырова?

- Антонина Николаевна, - представилась та, расправив матрас на панцирной сетке скрипучей койки и положив ребенка на него.

Приметив громоздкий платяной шкаф, сколоченный из грубых, плохо отесанных досок, Антонина перетащила чемоданы, бесхозно оставленные у входа.

- Ну что ж, располагайтесь, - приглашающе развел руками Лев Пантелеевич. – С вами, Антонина Николаевна, я прощаюсь. Более не увидемся. Отбываю… А вашего супруга я украду не надолго… Пойдемте, Петр Кондратьевич, покажу вам хозяйство и дела передам.

- Так точно, - кивнул Басыров, поднимаясь с табурета.

Он мельком взглянул на жену и, выходя в сени, бросил через плечо:

- Почисти тут все.

Едва скрипучие по снегу шаги утихли, Антонина устало опустилась на один из чемоданов, как на табурет. Слезы сами хлынули из глаз и она позволила себе выплакаться, но тихо, тайком, чтобы не беспокоить дочь. Маленькая Эльвира же молчаливо рассматривала бревенчатый потолок избы.

Быстро разложив вещи в шкаф, Антонина попыталась было подмести пол, но от ее тщетных стараний лишь поднималась серебристая пыль.

- Значит будем мыть, - пожав плечами, решила молодая женщина. - Вот только где бы воды раздобыть… и тряпку?

Ведро с мутной водой, покрывшейся толстой ледяной коркой, обнаружилось в сенях. Там же висела грубая закоченевшая тряпка, будто любезно оставленная прошлой хозяйкой офицерской избы.

Антонина несколько раз прошлась по просторной комнате и вскоре пол заблестел, как новый. Правда, руки молодой женщины стали красными и горели, словно в них впивались тысячи крошечных иголок.