Царствие Небесное

Царствие Небесное

«Солнце да не зайдёт во гневе вашем»

Еф. 4, 26.

Перед рассветом снова раздался крик ворона. Сухой, раздирающий воздух, враждебный пространству и небу. Страшный, бесполый, режущий отчаянием, механически жестокий. Лишённый влаги жизни.

Крик отзвучал эхом и ворон полетел вслед уходящей темноте, а величественное цветущее дерево превратилось в высохшие останки, уродство бессмысленно торчащих ветвей. Это был не ворон. Это была смерть.

Наваждение исчезло и солнце показалось над окраиной городка, пробуждая всё живое к событиям дня. Осветилась и улица, пролегавшая от элеватора и далеко вниз, к песчаному берегу реки и водонапорной башне.

В конце улицы жила странная женщина. Очень давно кто-то сказал ей вслед и слово осталось: Ведьма.

Никто не видел её при свете дня. Иногда она возвращалась неизвестно откуда в предутренних сумерках или ночью, прихрамывая и таща что-то за спиной.

Вокруг других домов была непрерывная толчея: возились дети, приходили родные, знакомые, почтальоны, служащие собеса, гавкали собаки, открывались-закрывались ворота, доносились музыка, разговоры, шум посуды и льющейся воды, все обычные звуки жизни, замирающей лишь в раскалённый полдень. Но в её доме и вокруг была тишина.

В её окнах никогда не горел электрический свет. Окна сами вспыхивали на закате, а потом гасли до утра. По ночам летучие мыши роем летали над её домом.

Она сторонилась людей и, быть может, не умела даже разговаривать с ними. А про неё говорили разное. Будто бы зовут её Мара или как-то похоже, по-чужому. Дом её уже стоял и был чёрным от старости, когда полвека назад прокладывалась улица и поэтому он не вровень с другими домами, а на отшибе, за могучими тополями, а дальше только глухой пустырь и степь. И сама она всегда была такой старой – и во времена родителей, и дедов, и в совсем незапамятные годы.

Взрослые редко упоминали эту женщину, но молодое поколение, любившее почесать языками, сплетничало без остановки. Как же не рассказать страшную историю томительным летним вечером, сидя под оранжевым фонарём на бревне-скамейке в окружении стайки девчонок, щёлкающих семечки и смотрящих во все глаза.

Рассказывали, что старуха знается с нечистыми духами, может колдовать и насылать порчу. Кто-то сам видел, как она, пошептав, вызвала грозу, от которой опало цветение весенних садов. Однажды она, как свечу, задула молодой месяц. Все знали, что она собирает тайные травы на болотах и умеет летать. Кто-то косо посмотрел на её дом, да таким и остался. Не сосчитать было тех, кто упал вместе с велосипедом, стоило ей отдёрнуть занавеску и взглянуть. Любой понимал, из-за кого в прошлом году арбузы уродились неспелыми, с белой мякотью. Самые отважные не смогли бы переночевать на пустыре у её дома. Все воздушные змеи, самолётики и мячи, перелетевшие через её забор, считались пропавшими без вести. Самые сведущие говорили, оглядываясь, что хромая чёрная кошка, любившая греться у кладбищенской ограды или прямо на могильной плите, – это она и есть. 

Иногда, уже ближе к полуночи, детвора, переиграв во все игры, начинала просто носиться вдоль по улице, с визгами и топотом, пробегая иногда вблизи её дома. Если шум становился слишком громким, вдруг шевелилась занавеска, кто-то невидимый зыркал оттуда, а потом гремела цепь открываемых ворот. Это был сигнал к повальному бегству, все мчались по домам не оглядываясь.

Однажды ребята, одуревшие от жары и безделья, решили поймать чёрную кошку в ловушку. Проследив, как кошка скользнула под ведьмин забор, охотники достали мелкого уснувшего карася из утреннего улова, провели его хвостом от забора за угол, оставляя на дороге чешуйки. Рыбий след вёл в тигриную западню – яму, прикрытую сверху охапками травы. Карасём решили пожертвовать и бросили его на дно.

Через несколько минут разведчик доложил, что кошка появилась. Принюхиваясь и облизываясь, она осторожно прошла по следу, замерла на краю ямы, ступила и вдруг, цепляясь за траву, с яростным мявканьем провалилась внутрь. Набесившись вокруг ямы, довольные ребята разбежались обедать.

Один из мальчиков, на два года младше, видел всю операцию из окна. Когда большие ушли, он приблизился к яме. Осмотрелся по сторонам. Никого вокруг, пустая улица. Только на другом конце, перед поворотом, никак не уляжется облако пыли, поднятой проехавшим грузовиком.

Заглянул в яму. В глубокой темноте горели два глаза-изумруда. Он присел, нерешительно протянул руку вниз и кошка впилась в неё когтями, повисла, закарабкалась, продралась по плечу и прыгнула в сторону.

Потирая царапины, он вдруг почувствовал чьё-то присутствие. Обернулся и в глазах потемнело. Над ним возвышалась Ведьма.

Она показалась ему очень большой, заслоняющей солнце, с длинными хватающими руками. От страха он не разглядел её лица, виден был только чёрный выгоревший платок и седые пряди из-под него.

Старуха прикоснулась к его голове и сказала: «Услуга за услугу. Иди за мной». Ноги омертвели и не могли бежать. Он хотел оправдаться: «Это не я», но слов не было. И хотел ещё сказать «Здравствуйте», но забыл. Он медленно пошёл следом, чувствуя, что даже спиной она видит каждое его движение.

В её дворе не был никто из ребят. С замиранием сердца и гордостью он переступил через эту границу, ожидая не зная чего… Мелькнула мысль о том, что она укажет место, где закопан клад, и тут же – что она превратит его в нетопыря.