Causa finalis

Causa finalis

Аргос Бигбаев

Causa finalis*

+18

Тёмное небо за стеклом было абсолютно чисто от облаков. Тихо, под легким ветерком мимо больших окон пролетали лёгкие хлопья снега. Электрические, огражденные плафонами лампы, торчавшие вдоль зелёного цвета стен, прорезали тьму. Просторный двухуровневый зал с колоннами внизу, стеклянной областью на крыше и большими, не занавешенными окнами, вновь был наполнен людскими телами.

Бряцая перед друг другом револьверами и складными ножами, стараясь удивить и инфантильно припугнуть своим оружием, словно малые дети. На каждый третий квадратный метр помещения приходилось по низшему члену криминального мира. Чётко разделившись не только по выстроенной годами идеологии, но и внешне, они сбились в группки и поглядывали на противоположные стороны со своих половин общего пространства. С одной стороны, куря у открытого, окна и распивая дешёвое пойло, рассевшись в текстильных креслах, расположились коротко стриженые мужи и юноши в кожаных куртках, красных или белых льняных штанах и старательно показывали себя. С другой стояли нечёсаные особи того же пола, в свитерах, пальто и кепи, что так же не уходили далеко от образа подобного поведения разрываясь между наигранной агрессией и полнейшей расхлябанностью.

Двенадцать этажей, огромная ежедневная выручка, более двадцати проведённых лет на почти лишённом конкурентов рынке гостинично–развлекательных комплексов, лишь положительные, купленные у газет отзывы и важный лишь для архитектуры в целом титул «самого высокого здания в стране», вновь потеряли своё значение. Вся мощь элитарной, гостиницы «Белый пир», рухнула перед низменной, дикой, необузданной, не признающей авторитет её хозяев силой. Вновь для фальшиво улыбавшихся миловидных барышень на администрации и ворчливых горничных настал вечер, когда им, затаив дыхание, приходилось существовать как можно тише и незаметнее. Снова для подчинявшимся зверю капитализма управляющим и многочисленным арендаторам приходилось, теряя выручку, отказаться от заселения новых гостей и проведения мероприятий. Руководясь чрезмерной опасливостью, по распоряжению управления гостиницы были закрыты бары, ресторан, лекционный зал и магазин, дабы точно не потревожить единственно важных для этого вечера визитёров. Бесконечно далекие от шума внизу, они имели во владениях весь верхний этаж, находясь на котором никак не могли помешать шумом заведений на земле, но первобытный страх всё же заставлял привыкших к мирной жизни толстосумов выдворить лишних людей в ущерб бизнесу.

Длинный плотный лакированный стол в центре зала собрал за собой четырёх совсем не похожих друг на друга странных, но в тоже время одних из самых опасных людей столицы. Чем ближе стояли к квартету их подчинённые, тем больше чувствовали они напряжение, давившее на каждого присутствовавшего в независимости от своего места в пищевой цепи иерархии.

Южную сторону стола занял бледный худощавый мужчина с мелкой сеткой только-только начавших появляться на его лице морщин. В тонких очках и зачёсанными на бок, короткими, ореховым оттенка волосами, раздетый по пояс, он умудрялся совмещать импозантную внешность и полностью презирать культурные нормы. Не боясь холода широкого и ничем не отопленного пространства, он безрассудно предпочитал щеголять туловищем, покрытым грубыми татуировками из выцветших, серых чернил. На спине его виднелся нарисованный от хребта до плеч религиозный храм. На груди красовался грозный филин, восседающий на подкове. На левом предплечье - череп с распятьем и парой свечей. А на правом запястье сильно выделялся вырезанный кусок кожи в форме топора, что был засыпан порохом. Каждый из пожизненных символов имел своё значение и долгую историю. В его родной суровой среде они значили очень многое, однако совершенно не имели смысла в широком обществе. Как бы нелепо он ни выглядел в глазах далеких от его устоев людей, избавиться от выработанных за годы манер он не мог и не желал.

Север стола на своём тяжелом инвалидном кресле занял человек средних лет с длинной, чёрной как смоль, бородой, такого же цвета космами и светло–голубыми глазами. Предпочитая темных оттенков дорогую рубашку и сшитый на заказ пиджак, он не боялся явить посторонним свои сбережения. Невзирая на явные физические недостатки, он не казался беспомощным и держался увереннее всех из присутствовавших. С хитрой ухмылкой, потирая свой толстый нос, он аккуратно, поочерёдно оглядывал каждого претендента на скорую, возможную попытку лишить себя жизни в случае предполагаемого конфликта.

Западный край оккупировала смугловатая старуха, в буром, истёртом временем платье и зелёном головном платке, завязанном на затылке. Покрытая золотыми цепями на шее и руках, она отягощала своё повидавшее лучшие года немощное тело собранными с могил камнями и животными костями, нанизанными на звенья драгоценного метала. Столь экстравагантной особе были не слишком интересны сопоставления двух властных криминальных деятелей. Заняв весомое место среди мужей не силой, а мудростью, исполняя роль наблюдателя, духовного наставника, благословлявшего на преступления каждого пришедшего к ней за предсказанием или советом, ей не требовалось грозить другим силой. Даже пришедших вместе с ней приглядывавших за обстановкой подчинённых было в разы меньше по сравнению с собравшимися толпами мужчин. Тем более, один лишь вид сидевшей под колонной парочки сильно отбивал желание противников без повода сориться с её охраной. Двухметровая бабища в серой накидке, приспустив голову и волосы вместе с ней, стыдливо прикрывавшая единственный глаз во лбу. Худощавая, когтистая, длинноносая карлица, покрытая шерстью, с выглядывавшими из-под платья куриными жирными ногами. Всего двое невиданных фигур стоили целого отряда вооружённых преступников. Нечто необъяснимое, зловещее, уловимое лишь на астральной материи восприятия веяло от непостижимых простым людям уродок.