Целители. Лица любви. Академия магии Дормера 1.

Пролог 1.

- Что?!.

Лавиль вывалился из портала совсем рядом с Элвином и уставился на него расфокусированным взглядом. Ясно! Несмотря на строжайший запрет и собственное плачевное состояние подлечивал Дастона. Теперь на грани истощения. И что делать?..

Ректор академии магии Дормера резко выдохнул сквозь неплотно сжатые зубы. Вышел такой себе свист. Лавиль нахмурился и начал потихоньку включаться. Такие проявления недовольства добряк Элвин не допускал почти никогда. Раз позволил себе сейчас...

- Что?!.

Возглас молодого человека был откровенно паническим. Ректор прислал ему только что магвестник, в котором было два слова "Жду. Срочно." Он действительно застал его в больнице, этот вестник. За лечением Астига Дастона.

Сердце Дамиана тогда сделало кульбит и замерло в ужасе. Значит, новости!.. И он, не соображая толком ничего, тут же построил портал, настроенный на ректора. Из собственного резерва. Вывалился у ворот академии. Уставился на Элвина с ужасом и надеждой. Едва за грудки старика не схватил, чтобы вытрясти из него новости.

А тот смотрел на него, как на идиота. Хуже. С укором смотрел. И кивнул головой на ворота академии, которые были сейчас заблокированы из-за беспорядков.

Дамиан повернулся туда...

Он и не понял бы ничего. Домовой академии, принявший в кои то веки свой нормальный вид, нёс что-то от ворот академии. Что-то бесформенное. Окровавленное. Он и не понял бы. Если бы не волосы... Они ярким, праздничным облаком реяли на ветру. Легкокрылый летун задорно поднимал кудрявые пряди, играя ими. Они отвечали. Танцевали в лучах солнца, сами яркие, как солнечные лучи. Утверждая жизнь. Отрицая то, о чём говорило безвольное тело, лежащее в бережных руках Илевея.

Домовой нёс её так бережно, эту свою любимую дочь. Дочь своего сердца. И проклинал то, что однажды он, умный, храбрый и самоуверенный молодой дурак, согласился на привязку к академии магии и её Разуму. Это казалось ему тогда интересным, рискованным экспериментом. Который, по его разумению, почти обречён был на провал.

Он готов был рискнуть. Допускал, что это обернётся для него смертью. Чего не ожидал, что он, этот эксперимент гениальных молодых магов, окажется таким успешным и обернётся для него вечностью. И смертями. Это для Илевея было самым страшным. Храбрец может рисковать собой, но нет для него ничего страшнее, чем рисковать другими или хоронить их.

Страшен был домовой. Не смешной дед. Овеществлённый дух природы. Древний дух, который оказался заперт в теле, здесь, в академии. Всё, чего он хотел сейчас... Он хотел смести столицу Дормера. Уничтожить её. Выдавить, как вредоносный чирей. Стряхнуть с лица земли и умыть её после нечистоты.

Хотел и мог. Никогда ещё желание не было таким острым... Нет, однажды было... Когда дормерцы пришли сюда впервые и захватили город. Его удержали тогда... Один из его человеческих друзей утешил его. Сказал, что это не конец. Что они, "магические недобитни", как презрительно звали их захватчики, уйдут в Гарнар. Спрячутся. Залижут раны, а потом вернутся. Пусть под другими именами и личинами, но они обязательно вернутся.

- Разве мы не сможем облапошить этих тугодумов, друг мой!- смеялся молодой эльф.- Они настолько высокомерные! У них сколько комплексов, что... Они совершенно неспособны слышать наш мир, быть отзывчивыми. Они не поймут ничего, а мы вернёмся. Мы вернёмся, мой друг, и победим их так, что они даже не поймут этого!

Он умер потом его друг. Скоро... Иссушил себя без остатка, чтобы наполнить резерв академии под завязку. Чтобы хватило на время, пока "управлять" ею будут дормерцы. Этого хватило... Они дотянули до того светлого момента, когда сюда пришёл настоящий "хозяин академии". Живой. Отзывчивый. Который слышал её. Мог быть связующим звеном между ней и миром. И дивное это место стало понемногу оживать.

Правда, совсем не так, как обещал им когда-то их любимый друг. Они жили, но не побеждали. Набирались сил. Земля их снова начала отзываться им. Впервые отозвалась, когда эта окровавленная девочка, полная тогда любви и жизни, плясала на площади, внушая всем вокруг надежду на лучшее. Она пробуждала, объединяла молодые души, эта надежда.

И земля, их мир, отозвался, наконец... А теперь они убили её... Не осталось почти ничего. Жалкое, изломанное человеческой жестокостью тело, пустой резерв и яркие волосы, танцующие на буйном, душистом ветру раннего лета.

Неизвестно, сумеет ли Элвин удержать его, когда девочка умрёт... Илевей всем сердцем хотел, чтобы у старика не хватило аргументов и красноречия, а у него самого не проснулась бы жалость. Он с наслаждением разорвал бы материальную оболочку тела, снова стал тем, кем был рождён и отомстил бы так, как принято у них...

Толпа шарахнулась от старика, тело которого невероятным образом "дымилось", искажалось, а лицо было страшным, как самая чёрная и седая туча, предвещающая ураган...

- Боги!- просипел Дамиан, хватаясь за горло.

Он упал бы, если бы Элвин не удержал его. Мало того. Толкнул вперёд. Ноги не шли у молодого человека, сердце не билось. Он полными слёз глазами смотрел на старого ректора:

- Не могу! Я чувствую! Она умирает!..

Элвин встряхнул его на диво крепкой рукой:

- Очнись, сын мой! Надежда есть! Тебе помогут!

Дамиан покачал головой, не сводя глаз с танцующих, живых волос. Прошептал:

- Вы знаете, о чём я... Её связи с миром рвутся, нитка за ниткой. И моё сердце рвётся следом. Столько раз она уже умирала у меня на руках. Это жестоко... По отношению к ней... За что?

Заплакал. Илевей тряханул его так, как невозможно было ожидать от такого невысокого и худосочного старика. Прошипел:

- Так ты что? Оставишь так?

Молодой человек трясущимися руками схватил одного из самых древних и мудрых магов континента за плечи. И точно самого доброго. Спросил так, словно это само Мироздание. Только Ему мы задаём подобные вопросы. Когда сердце рвётся и не остаётся больше надежды: