Цена славы

Цена славы

ЦЕНА СЛАВЫ

рассказ

История показывает, что как бы хорошо ни были подготовлены войска, какими бы слаженными ни были действия, какими бы умелыми и знающими ни были их командиры, многие солдаты не выдерживают тех психологических нагрузок, которые наваливаются на них в ужасе боя.

Р. Габриэль, военный психолог

1

Кто не знает Дурхáрда из Унýга, предводителя разбойной дружины, что прославил имя своё дерзкими набегами на города и селения Побережья? Кто не слышал рассказов о том, как в полном безмолвии, словно призраки, возникают из предрассветных сумерек драконоголовые ладьи; как, незамеченные сонными сторожами, входят они в порт – и тогда пустынные улицы наполняются вдруг воплями и боевыми кличами, лязгом оружия и треском срываемых с петель дверей, остервенелым лаем и предсмертным визгом собак, плачем детей и хохотом грабителей!..

Знаменит Дурхард! Во всех княжествах и царствах страны Дакшинади́к рассказывают люди о его подвигах на суше и на море – среди бесчисленных островов, разбросанных в океане Махавáр, и в горах Адридúка, на равнинах Калáма и по обеим берегам реки Урудáн… Немало племён ограбил пират. Немало сжёг прибрежных деревень. Не счесть тучных коров, угнанных его смелой армией с пастбищ побеждённых! Нет числа женщинам и детям, ставших добычей отважного воина!

Удивительнее подвигов Дурхарда на полях брани и на просторах океана – лишь история его жизни! Внебрачный сын каламитского княжича и амазонки, в тринадцать лет бежал Дурхард из дома на пиратском корабле, и вскоре уж сам превратился в капитана. А ещё спустя какое-то время, стал уважаемым человеком среди витязей моря, поселившись в пиратском городе Унуг, что расположен на одноимённом острове.

Каждую весну, когда успокаивались морские воды после зимних бурь, отправлялся Дурхард на охоту, и никто не знал наверняка, где и когда объявятся кубары его, где уронят в прибрежные волны тяжкие свинцовые и каменные якоря, выпуская на сушу свирепых ратников!

…Вот почему всполошился почтенный начальник дворцовой стражи Джаракотáха, когда к нему прибежал запыхавшийся дозорный и сообщил, что вверх по реке плывёт не меньше дюжины кораблей с эмблемой знаменитого пирата на парусе флагмана.

Всполошился, засуетился было… И тотчас опомнился! Разве станет нападать Дурхард средь бела дня на один из самых богатых и многолюдных городов Бахýсарит? Тут ста двадцатью боевыми судами не обойдёшься, а то – дюжиной!.. Да ещё когда город гудит растревоженным ульем, готовясь к большой войне!.. Нет, торговать плывёт Дурхард. Или не прочь поживиться за счёт очередной кампании.

Но, на всякий случай, велел послать отряд латников-варми́нов в порт, а сам доложил о нежданном госте Манавáну, второму сыну князя Дόшмана, правителя города. Рослый княжич поднялся на крепостную стену и посмотрел вниз, на реку.

И улыбнулся. И сказал весело:

– Ну, уж, на водяных-то колесницах Дурхард с нами сражаться не будет! С миром плывёт!

Река Навья́, что берёт начало своё в горах, здесь, на равнине, глубока и пригодна для судоходства, а потому едва ли не каждый день можно видеть на воде неуклюжие лодки рыбаков и купеческие ладьи. К устью, где впадает она в Урудан, суда купцов спускаются своим ходом. А вот, чтобы идти против течения, приходится нанимать особых погонщиков. За плату зерном, металлами или каким товаром, впрягают они в ладьи волов, и те, ступая неспешно по берегу, посредством длинных канатов тащат суда до причала любого из городов, что стоят по обоим берегам Навьи.

Теперь же, повинуясь неспешным взмахам вёсел, по реке поднимались боевые корабли с плетёными набортьями, завешенными круглыми и прямоугольными щитами. Паруса были спущены и уложены на дно, а рядом пристроены извлечённые из гнёзд в килях, мачты. Потому как надобности в них не было. Лишь самая большая и красивая из кубар, несла парус с изображением крылатой ладьи.

Ветер был слабый. И даже не попутный. Дурхард поставил парус лишь для того, чтобы дать понять городским дозорным, кто приближается к городу. Капитан любил своим появлением наделать шуму. Ибо тщеславие входило в число его достоинств.

И он своего добился! Когда корабли входили в гавань, набережная и причалы были уж полны народа, сбежавшегося посмотреть на великого воина.

Дурхард спустился по сходням на деревянный причал (перед ним расступились поспешно) и с кажущимся равнодушием стал дожидаться, пока моряки снесут на сушу его бигу[1] и выведут коней.

Он был зрелым мужем лет тридцати пяти на вид. Перетянутая боевым поясом набедренная повязка составляла единственную его одежду, и потому каждый мог лицезреть бугры мускулов, играющих под смуглой кожей. Длинные чёрные волосы капитана ниспадали за спину, а борода и усы были аккуратно расчёсаны. Из оружия при нём имелся лишь длинный меч в ножнах на перевязи, подвешенный на левом боку.

Ни лицом, ни телом не обидели Дурхарда боги, и даже шрамы и рубцы от ожогов, и морщины, прорезавшие высокий лоб, не портили его суровой мужской красоты! Говорят, немало знатных женщин искало его расположения, да ни одна так и не смогла назвать своим мужем!

Дурхард сложил на груди руки (правый бицепс охватывал золотой браслет) и, не обращая внимания на собравшихся вокруг жителей Джаракотаха, следил за тем как надевают на норовистых жеребцов ярмо и как подкладывают под него подушки-седёлки, чтоб не натирало шею… И как снуют туда-сюда с бранью и угрозами помощники, что руководили выгрузкой поклажи с кораблей.