Час длиною в жизнь.

Глава 1.

Эта поучительная история возникла передо мной среди сотни подобных, правда, именно она показалась самой удачной, выразительной и честной по отношению к читателям. Верно, я решил её поведать в этой исторической энциклопедии, поскольку посыл ничем не хуже познаний о Столетней войне или феодальной раздробленности Руси. Да, формат не совсем для энциклопедии, но новаторские решения всегда будут стильной выходкой.

Просто нельзя оставить такой случай без внимания, поступив так, я бы лишился возможности, которая присуще моей излюбленной истории, преподать некий показ, представление ошибки, дабы не повторилась она другими. Иными словами, этот незаурядный кусочек не пересказ увиденного, а пересказ изобретённого собственными деяниями.

Что же, начнём с одного из самых великолепных городов Италии на северо-востоке - Венеции, тысяча девятьсот тридцать седьмой год...

Тяжёлый шаг великана вечера пробуждал на узких улицах Венеции газовые фонари громыхающим топотом, их выразительный свет подчёркивал вырезы промокших кирпичных дорог.

Старый город тяжко дышал обрывистым ветром, шелуша нежные губы и развевая белокурые волосы, преображённые в пышные кудри, коротко стриженной девушки, что прогуливалась между старых домов по району San Marco, по свободной для ходьбы и раздумий набережной канала.

Ветхие домишки со стальными решётками балконов с запотевшими окнами составляли главную часть местности. Небо сверкало предметом любования астрономов в зените милой головы, укрытой бархатной шляпой с чёрными перьями. Смуглое и до невозможности привлекательное лицо роскошной итальянки подчёркивал малиновый жилет, сжавший тело в шерстяное тепло, а также частично скрывающий бледно-жёлтое платье из шёлка. Почти в танце Диана отстукивала туфлями, беззаботно окунаясь в атмосферу густой массы наслаждений от пейзажа сумрака Венеции, в то время как прохожие мужчины интересовались великолепием её форм.

Стоит упомянуть, что девушка являлась настоящей похитительницей сердец, таящихся в крепкой груди, губы её всегда обветрены от влажности страстных поцелуев. Однако, Диану не назовёшь приспешницей лёгкого поведения, как раз наоборот. Этой вполне культурной личности присваивалась развитая манера общения, соблюдение этикета, проницательность и образование в музыкальной школе, куда отец отдал её вопреки желаниям.

Гладь воды в канале, огороженная набережной балюстрадой, влюбляла спокойствием, непостижимым многими людьми, постоянно торопящимся куда-то, спотыкаясь и падая, иногда, разбивая лица в кровь об каменную твёрдость времени. Девушка старалась наслаждаться всем воплощением мира, ведь смерть не встретит с такой же приятной погодкой, раздавая каждому шансы на изобретение мечт.

Она плавно двигалась вдоль стены дома цвета какао, когда fondamenta полностью иссякла в следах. Диана повернула на calle, и на пороге квартала её острый слух уловил сочную мелодию интенсивной мандолы. Продвинувшись далее, вылезая из-за угла, она увидела трёх уличных музыкантов, привлёкших множество людей к звуковой трапезе.

Достаточно узкая calle, с двумя старенькими домишками по бокам, не имевшими балконов, была забита общественной пробкой заболевших сильнейшей магической тягой инструментов. Три волшебника погружали в сказочность жизни, насмехаясь над худшей её стороной, показывали беззаботность и возможность счастливого существования не только игрой, но и страстной мимикой. Перкуссионный чёс мандолы переменялся в резкий красочный аккорд, по соседству валторна вела плавной тягостью, в отличие от струн. Всё приправлялось отличной ритм секцией в роли крупного паренька за небольшими литаврами.

Темнота улочки разбавилась одиноким фонарём, разоблачая уютный уличный концерт. Толпа зевак с заводной тряской в ногах слушала превосходную игру, однако, чего-то не хватало этому представлению, если точнее - хорошего танца. Спасение курило в сторонке толстую сигарету Сamal, обрушивая пепел на асфальт при постукивании указательным пальцем по сигарете. Женственная фигура в тени козырька местного магазинчика испускала дым, веселья ради потряхивая спичечным коробком в такт музыке. Сложно находится с блистательной внешностью и вызывающей выходкой в сторонке, люди поглядывали на Диану, находя в ней упрямую гордость, подписавшую табу на танец. И вот сигарета вонзилась в холодный кирпич стены с невероятной мощью, яркие искры понеслись вниз за остатками горящего табака, ноги пошли в пляс, эффектно разрубая дымовую завесу.

Толпа расступилась от первого рывка вольной лани, звучащим с воинственным грохотом ступ по дороге, откинулась назад с волнительным вздохом. Люди упёрлись спинами в стоящую позади стену, освобождая площадку, ахнули от неожиданности и восхищения.

Между музыкантами и прохожими покружилась Диана, изобретая из бледно-жёлтого платья раскрывшийся нарцисс. Тонкие ножки страстно махали в разные стороны, не боясь ненароком открыть пикантные виды нижнего белья, ибо представление требовало большой раскрепощённости тела, чтобы выразить максимальное количество эмоций.

Два дома, меж которых образовалась calle, придавали атмосфере теплоту в глуби вечера, согревая теснотой.

Кисти пару раз, в рамках предпочтений девушки, а не требований танца, помахали нескольким джентльменам из толпы, подчёркивая артистичность. Неописуемый восторг переносили зрители при резких поворотах молодого тела, плавности, гибкости, и лёгкости, когда музыкальное сопровождение то позволяло.

Диана со строгим лицом воспроизводила движения, сводя с ума обожателей, хотя и кипела чувствами внутри. Танец - единственное, что рвало её сердце, затем сшивало вновь и заставляло работать пуще прежнего, заживая на ходу в Стахановском движении, соревнуясь с предыдущей версией себя.

В мелькающей картинке перед глазами, она находила зёрна духовного упокоения или наоборот яркого взрыва. Тело извивалось в толще воздуха, казалось, кожа улавливала все слои и газы атмосферы буквально шестым чувством. Платье безумно плыло по воздуху как гондола по каналу, волнистыми движениями конструировала на себе рельеф. Кости стали настоящими змеями, разрушающими рамки человеческой гибкости. Её необычный танец не походил на классический, скорее представлял собой экзотическую смесь медленной хореографии дальнего востока.