Час саранчи

Час саранчи

 Череда облаков казалась надписью на забытом языке. Силуэт заходящего на посадку "Боинга" - знак препинания, зависший среди смутного строя непонятных иероглифов. Михаил на мгновение закрыл глаза, стараясь прогнать нелепое наваждение. Вся эта поездка не более разумна, чем попытка разобрать сообщение, составленное из тaющих в небе причудливых белых знaкoв.

   А вот самолёт ,несoмненнo, - симвoл ближайшего будущего. Через два часа Михаил будет выше облаков. Он возьмёт пива и выпьет в почти безлюдном салоне самолёта, летящего навстречу смерти.

   ***

   Власти где-нибудь в Чили или Непале никогда не сомневаются кому сообщить о туристе, которого срочно требуется снять с вершины горы или вытащить из расщелины. Они звонят в Израильское консульство.

   Михаила, конечно, нельзя назвать типичным израильтянином, так что два года назад, в первый день в Нью-Йорке, он очутился среди хмурых Гарлемских трущоб вовсе не в погоне за острыми ощущениями.

   Казалось, что кто-то собрал все знакомые по книгам и кинолентам достопримечательности и свалил их в груду на слишком тесном пятачке Манхэттена. Михаила почти возмущали тесно натыканные небоскрёбы, граффити, покрывающие стены так плотно , что те казались декорациями. Он никак не мог избавиться от ощущения, что попал на съёмки фильма, действие которого происходит в Нью-Йорке.

   В музее "Метрополитен" разноязычная толпа текла по залам, переполненным произведениями знаменитых и великих. Полдюжины японцев с неожиданным для нации самураев жаром лопотали, рассматривая картины Давида. Восхищённые восклицания на незнакомом языке, топот, гул... Михаил с облегчением нырнул в тишину какого-то полупустого зала. Здесь совсем не было знaкoмых имён. На табличках под многими картинами значилось 'автор неизвестен'. Полотна позднего средневековья не отличались разнообразием тем или изощрённостью техники. Михаилу, да и любому другому неспециалисту, они казались просто наивными.

   Но среди "мадонн с младенцами" и "святых семейств" была картина, полностью завладевшая его вниманием. Он увидел город, терзаемый эпидемией чумы. Мёртвые и умирающие вперемешку лежали на улицах, ужас и непонимание застыли в глазах тех, кого смерть пока не тронула. Но Михаила больше всего потрясло одно лицо. Спокойное лицо человека, уверенного , что смерть, слепо бьющая по людскому стаду, не может его задеть.

   Обрывок фразы на иврите заставил Михаила вздрогнуть. Он неловко дёрнулся в сторону , пропуская выводок крикливых соотечественников и врезался в спину человека в сером костюме. Машинально пробормотал извинения, и тут же понял что человек в сером не может иметь отношения к компании похожих на молодых петушков израильтян. Но к изумлению Михаила, человек в костюме ответил прежде, чем он успел повторить извинения на английском.

   -- Ничего не случилось, - Михаилу показалось, что ровный голос незнакомца не просто произнёс стандартную вежливую фразу на иврите, а действительно сообщил, что пока ничего не случилось.

   Через несколько минут, уже на улице, Михаил понял, что в человеке в сером его удивило не только знание иврита. Он уже видел это лицо в аэропорту. Тогда Михаил обратил внимание на человека в сером плаще, вроде бы встречавшего кого-то. Ответный взгляд, необычно спокойный в сутолоке аэровокзала, скользнул по лицу Михаила, а затем незнакомец встал и прошёл к выходу, ни разу не оглянувшись.

   ***

   Михаил долго автоматически шагал вдоль парка, потом свернул направо в поисках станции метро. От избытка впечатлений и событий он уже почти не обращал внимания на окружающее. Когда же он, наконец, опомнился, то увидел город, больше похожий на виденный им на картине, чем на роскошные кварталы возле музея. Обшарпанные, будто больные, дома , полуразвалившиеся древние колымаги у тротуаров. Мимо прогрохотал поезд. Михаил знал, что во многих местах Нью-Йорское метро выходит на поверхность, но станции нигде поблизости не было.

   Несколько чернокожих подростков разглядывали белого, зашедшего в их район в сумерках, скорее удивлённо чем враждебно. Но Михаил знал, что опасность накапливается вокруг как электрический заряд. Он почувствовал, что кто-то приближается сзади, быстро и почти бесшумно. Михаил резко обернулся. Перед ним стоял человек в сером плаще.

   -- Пожалуй, Вам действительно следует быть осторожней. Ничего, я покажу Вам как выбраться отсюда.

   На этот раз он заговорил на русском...

   -- Если хочешь что-нибудь объяснить человеку, лучше всего говорить на его родном языке. Разве не так? - он улыбнулся.

   -- Объяснить? - отозвался Михаил.

   -- Я же пообещал указать Вам дорогу. Рельсы, которые Вы видели, ведут в Коннектикут. А станция метро на соседней улице. Идёмте.

   ***

   Через час они зашли в какой-то бар в южной части Манхеттена. Михаил так и не узнал, где это было, кажется, в Сохо. Если разговор за кружкой пива должен был что-то объяснить - объяснение получилось самое странное из возможных. Михаил с растущим недоумением вслушивался в негромкий и монотонный голос:

   -- К несчастью, иногда язык собеседника не содержит необходимых понятий. Представьте, что я пытаюсь объяснить жителям средневекового города, что чуму вызывают бактерии - микроскопические существа, о которых они никогда не слышали. Удастся ли мне убедить их в этом?