Часы с кукушкой

Часы с кукушкой

Мягкого света камина едва хватало разбавить темноту комнаты. Вьюга за окно маленького деревянного домика, наконец, утихла, явив миру безмятежность ночи.

Кружкачая в руках почти остыла. Из неё не струился невесомый дымок пара, тёплый метал не обжигал ладони. Травяной чай, мелкими глотками вполне ещё согревал нутро. Тело грела старая медвежья шкура.

Её задумчивый взгляд устремился далеко за укрытые пушистым снегом ветви деревьев. Минуя вмёрзшие плоские камни берега, дальше льдов, сковавших лесную речушку. Туда, куда смотрела лишь память.

Скоро полночь. Стрелки на старинных часах с кукушкой застыли в паре минутах от нового дня. Ровно три года прошло со дня, как они остановились. Теперь их заменял экран новомодного гаджета. В нём не чувствовалось жизни и тайны как от часов. Именно по этой причине девушка, укутавшаяся в старую шкуру, не осмеливалась выбросить их.

Экран смартфона засиял искусственным, лишённым тепла светом. Пора. Этот ритуал она совершала больше десяти лет. Сначала с мамой, затем вместе с ним и снова сама.

Отключив сигнал, встала. К ногам упала шкура, за ней шерстяная вязаная кофта, тёплые домашние штаны, шерстяные чулки. Последним к ногам опустилось простое бельё. Распущенные каштановые волосы воздушным покрывалом укрыли талию, грудь, плечи. По телу пробежали лёгкие мурашки. Перешагнув груду вещей, она подошла к деревянной двери, обитой ватным одеялом. За дверью, затаившись, поджидала зима, колючий снег и мороз.

Первый шаг всегда давался непросто. Ещё по-человечески слабое тело чувствовало холод, идущий снаружи. Но его слабость постепенно вытеснял жар звериной сути. Набрав полные лёгкие воздуха, она толкнула скрипучую дверь.

Мороз ворвался в лесное жилище облаком пара, старается оттеснить тепло, жарко пылающего камина. Порыв ветра, взметнув волосы, отбросил их с обнажённой груди. Коралловые ореолы, напрягшись, заострились тёмными бусинами. Тело покрыла гусиная кожа. Первые шаги словно иглами кололи беззащитные стопы. На миг показалось с мороза окунули в кипяток. Секунда-другая и боль сладкой истомой расплылась по телу потоками лавы, заставляя упасть на четвереньки. Изящные черты лица, вытянувшись, исказились, принимая звериный облик. Сквозь белую кожу проросла грубая шерсть.

И вот уже не руки и ноги ступают по стылой земле, а бурые волчьи лапы. Шаг другой и тёмно-рыжая волчица сорвалась на бег. Снег неглубокий. Он едва прикрывал землю от серости и грязи прошедшей осени. Мороз, сковавший лесную землю, позволил двигаться уверенно. Мощные лапы не вязли в противной и липкой слякоти.

Отбросив человечность, она бежала сквозь зимний лес на сильных лапах, отфыркиваясь от снежинок, брошенных колючим ветерком. Полная луна, выглянув из-за свинцовых туч, осветила дорогу для своей дочери. В момент лапы, уставшие от бега, подогнулись. Со всего размаху волчица влетела в снежный бархан с визгом восторга. Горячий язык слизал с морды тающие кристаллики. Перевернувшись, она ловила пастью одинокие снежинки, ощущая себя щенком.

Только когда горячая кровь утихла, волчица заметила край обрыва, у которого, как щенок барахталась в снегу. И луну. Холодная, она, зависнув над землёй, сияла первобытной красотой. Такой, луна была за тысячу лет до рождения волчицы. Такой она будет сотни лет после. Все поколения, рождённые до и после, будут петь, восхваляя красоту перворождённой.

Не желая удерживать рвущийся наружу вой, волчица набрала морозный воздух в грудь и выпустила с хвалебной песнью. В этой оде была слышна грусть, нежность, любовь, тоска. Только допев последние ноты, замерла в недоумении. Далеко на краю ночного, заснеженного леса впервые за три года ей вторил голос.

Его песнь наполняла болью. Звуки обретали картины. Перед глазами волчицы замелькали события прошлого.

Лес. Скользящая среди заснеженных деревьев красивая девушка. Она влекла, холодным, но сладким голосом, сильней пары. Сиреной манила испить из бокала страсти. И он подался. Забыв о любимой. Внемля зову обольстительницы. Стрелки на часах застыли на пороге нового дня как символ окончания союза.

Последние звуки обрывались на ноте грядущего безрадостного будущего. Волк допел о смерти в одиночестве на полу заиндевевшего подвала. И о пляске разлучницы на костях издохшего неверного.

Сердце волчицы ухнув ушло в лапы. Сколько лет она просила луну дать знать о судьбе любимого, но та была нема и глуха. Вот теперь наконец ей дан шанс помочь тому, кому, не только сердце отдано и душа. Не разбирая дороги, неслась сквозь спящий лес к молящему о спасении. Она даст ему желанное.

На ходу волчица пела о скором избавлении от горькой участи. О прощении глупого запутавшегося волка. На мгновение замерев, вслушиваясь в ответ. Жалобно он отвечал, говоря о перебитых рёбрах, что мешали дышать. О сломанных лапах, неспособных нести по земле. О мраке, подвала слепящим глаза.

Вновь она срывалась на бег, не замечая бьющих по морде колючих веток. Отметала боль на задворки сознания. Важно лишь спасение единственного. А фальшь в волчьей песне можно пропустить мимо чутких ушей. Главное, чтобы он отвечал, а лапы легко несли по стылой земле.

Минуты, другая. Показалась хижина на краю леса. В окнах мелькал живой свет свечей. От дома пахло волком, страстью и женщиной. Её запах приторно-сладкий, но при этом терпнет на языке, как от неспелой айвы.

Сердце замерло. Глупая волчица уже знала, что увидит в приветливо распахнутых окнах. Ей бы бежать, прятаться. Постараться забыть зов, но ноги упрямо несли к ладной хижине, построенной из свежих брёвен. Нос, уткнулся в прозрачную гладь стекла.

Столик, чашки с отваром. Исправные часы с кукушкой на стене. На новой медвежьей шкуре у жаркого камина среди пуховых подушек лежала девушка. Не красавица, не уродина. Просто женщина. Неуловимо похожа на волчицу в человечье обличие.

Обнажённая кожа румяна от тепла камина. Пухлые губы застыли в довольной усмешке. У самых её ног лежал серый волк. Он с жадностью лизал то руки, ласкающие шерсть, то ноги ведьмы. И когда та, щёлкнув пальцами, подавала знак, он вновь жалостно выл для волчицы. С азартом они ожидали, когда, та доверительно откликнется на зов.