Человек и его любовь

Человек и его любовь

Сергей Васильевич тщательно готовился к встрече праздника. Ведь сегодня он был почти счастлив – на общение с любимой у него была целая ночь! Он накрыл стол, поставил в хрустальную вазу свои любимые черные и красные розы, открыл бутылку коньяка и повязал галстук. Он долго раздумывал, какую же музыку выбрать, наконец понял, что сегодня ему хочется Шопена. Ноктюрн до диез как никогда соответствовал его особенному настроению. По телевизору какая-то дикторша, захлёбываясь от восторга, рассказывала, что эта ночь совершенно особенная: "Только в этом году в Новогоднюю ночь ожидается необыкновенный звездопад. Каждый может загадать сказочное желание или позвать звезду к себе!" "Какая чушь!" - подумал мужчина и выключил телевизор. Уже совсем стемнело, и можно было готовиться к встрече. Он притушил свет и налил себе коньяка. Мужчина хотел присесть за стол и произнести первый тост, как на балконе за его спиной что-то сверкнуло, и раздался глухой удар. Сергей Василевич оглянулся и с удивлением увидел за балконной дверью девушку в белом сверкающем платье. Девушка заметила мужчину, виновато улыбнулась и постучала в стекло. Он поставил фужер на стол и впустил ее в комнату.

- Извините, извините. Я такая неловкая! Размечталась и промахнулась! Это ведь не шестой этаж?

- Нет, седьмой.

- Вот и я подумала, что попала не туда, куда надо.

Девушка осмотрела обстановку комнаты и зябко повела плечами. Потом удивленно взглянула на Сергея Васильевича и спросила:

- А Вы не загадывали себе Звезду в эту ночь?

- О, нет. Совершенно точно не загадывал. Давайте, я Вас провожу. Наверняка кто-нибудь Вас заждался.

Он закрыл за ней входную дверь, все-таки налил коньяка и включил Шопена. Потом вышел на балкон и поднял голову. Она была там, как всегда. Она ждала его и улыбалась, глядя сверху. Ему даже показалось, что сегодня она стала ближе. Почти каждую секунду вниз с неба срывалась то одна, то другая звезда. "Когда-нибудь все звезды упадут," - он сделал движение бокалом в сторону огромного нависавшего над ним неба, словно произнося тост, - "и мы сможем наконец быть только вдвоем. Я и Тьма".