Человек, который проглотил солнце

1.

Дорога на Морекау — маленький курортный город — оставляла желать лучшего. Поскольку на улице стоял февраль и желающих покататься на лыжах или просто совершить променад с видом на горы было немного, её преимуществом оказалось почти полное отсутствие машин.

Чёрный и блестящий, аккуратный как богобоязненная старушка на воскресное утро автомобиль нёс Юлия Нестора со скоростью не менее семидесяти километров в час, несмотря на то, что по такой дороге гнать свыше шестидесяти было не просто неразумно, а более того — незаконно. Но Юлий не считал нужным указывать шофёру, как ему исполнять свои обязанности. Он просто пристегнул себя ремнем безопасности к креслу, обитому скрипучей карей кожей. Эти новомодные штуковины совсем недавно начали появляться в импортных автомобилях и многие автолюбители ещё манкировали этим изобретением, но Юлий счёл, что его гордость не пострадает, если он попробует снизить риск умереть жестокой и внезапной смертью под грудой металла.

Тем более, что в свою бытность детективом, он насмотрелся на жертв автокатастроф. Ужасный и нелепый исход, которого можно было бы избежать.

За рулём сидел крепко сбитый, кряжистый парень, чьи плечи были широки настолько, насколько длинны оказались его ноги. Юлию было любопытно, как он находил себе одежду в ателье. Очевидно, он был из крестьянского сословия, и его мозоли почти наверняка образовались от работы с плугом, а не с обитой тканью баранкой. Он представился Прохором, санаторным шофёром и это вполне удовлетворило Юлия.

Прибыв на станцию в Эрлибурском уезде, где и располагался Морекау, Юлий ожидал увидеть исконную глушь, но с разочарованием обнаружил, что достижения цивилизации успели проникнуть и сюда, в сонливую тень Уральских гор.

Даже этот германский бьюик, на котором сейчас детектив считал ухабы, оказался совершенно новой модели. Юлий приехал на таком же на вокзал в Петрограде — только на жёлто-чёрном, — а теперь ехал в той же модели к санаторию. Удивительны дела твои, Господни!

Прохор оказался необщительным малым и за почти всю дорогу, занявшую сорок две минуты, он едва ли проронил слово. Юлию пришлось смириться с подобным положением дел, хоть он и любил поболтать с людьми, особенно в новых местах, таких как Морекау.

Первым делом, выйдя из автомобиля Юлий выпустил облачко пара из своих лёгких. Температура держалась на уровне тридцати градусов ниже нуля, и это вполне устраивало детектива. Настоящий крещенский холод, в котором наконец-то можно будет проверить на прочность меховую шинель, которую ему кто-то — он честным образом позабыл — подарил. Уши, торчащие из-под каракулевой шапки, сразу взмолились о немедленной казни. Напомаженные усы по-венгерски моментом покрылись инеем.

— Ты здесь справишься, милейший?

— Не сомневайтесь, Юлий Петрович, всё будет в лучшем виде, — Прохор направился к багажному отделению, где прятался саквояж детектива.

— Прекрасно, держи, вот тебе на чай, — Юлий сунул ему в руку мятую двухрублёвку с революционным орнаментом.

— Премного благодарен.

Направляясь к входу в санаторий, Юлий кинул ещё один взгляд на шофёрское кресло и увидел между рулём и передним стеклом закреплённый портретик товарища первого председателя, а рядом с ней крохотную копию иконы Казанской Божией Матери. Всё чинно-благородно и не придерёшься.

Санаторию посчастливилось открыться незадолго до войны, и потому он успел заработать себе определённую славу у людей с деньгами. Даже до слуха взыскательной петроградской публики дошли сведения об этом месте. В годы лихолетья это место стало сонным прибежищем тем, кто отказывался читать газеты. Доктора на удивление не разбежались после потрясений общества, а потому сие благородное заведение продолжало работать. И судя по всему, приносить прибыль.

Обычно сюда, в санаторий «Розенфельд и Радомысльский» приезжали с болями в спине. Здешние целебные упражнения оказывали поистине возрождающий эффект на конституцию человека. Юлий даже пожалел, что не страдал никакими болями ни в спине, ни в любой другой части тела. Печально упускать столь нечаянно выпавшую возможность исцелиться.

Впрочем, он был здесь по рабочему моменту.

К машине уже спешил человек в поразительно лёгком пальто, вдобавок не застёгнутом как полагается. Меховая кепка была натянута едва ли не на уши. Напоследок детектив отметил в мысленный блокнот, что человек не носил усов.

— Вот и пожаловали! Добрый вечер, Юлий Петрович! Как же, как же! — захлопотало новое лицо. — Я главный управляющий Берсеньев, Виктор Саныч, но лучше по фамилии, я уж привык. Как доехали, надеюсь, поезд не опоздал?

— Добрый вечер, Берсеньев, — Юлий подал руку в перчатке, опасаясь, что мороз не простит излишнюю в данном случае вежливость. — Поезд был вовремя, минута в минуту. Даже удивительно, как такая пунктуальность возможна при такой погоде. И Прохор встретил меня моментом, благодарю покорно за подобную встречу!

— Владельцы настояли, — Виктор Саныч пожал плечами под тонким пальто, продолжая держать перчатку детектива в своих, к слову, голых руках. — Это дело крайне дурно может сказаться на репутации нашего санатория, а у нас здесь не любят громких историй. Более того, предпринимаются огромнейшие усилия к тому, чтобы эта постыдная история не утекла в газеты раньше срока, — тут главный управляющий перешёл на заговорщицкий шёпот, будто под ближайшей сосной мог прятаться корреспондент «Полуденного Петрограда». — Р. и Р. очень хотят, чтобы это дело было раскрыто и желательно, чтобы их имена никоим образом не были упомянуты.