Человек, который тебя любит

Человек, который тебя любит

Все детство мне казалось, что с нашим погребом не всё в порядке.
Сначала я думал, что это игра. Отец периодически исчезал внутри на несколько часов, а когда я начинал ходить по дому и плакать, неожиданно поднималась крышка, и он вылезал наружу. Отец неизменно улыбался мне, показывая, что всё в порядке, а я улыбался в ответ, думая, что мы играем в прятки. Но однажды я заметил, что он делал так и ночью. Зачем ему было прятаться от меня, пока я сплю? Это было нелогично, и я переживал.
– Не твоего ума дело, – всегда отвечал отец, желая, чтобы я замолкнул. – Не бери в голову. 
Честно скажу – я всегда любил своего папку. Он, конечно, был немного странный, часто запирался в своей комнате и читал незнакомые мне книги, временами странно на меня посматривал, словно заново узнавая, но в целом мы отлично ладили. 
Нашим любимым развлечением в моём детстве была рыбалка на реке, что текла через весь город, деля его на три неравные части. Не то чтобы рыба там хорошо клевала. Из-за завода, который сливал в реку отраву, крупная рыба вся извелась, а от мелкой воняло горелой резиной. Но сюда ходил рыбачить в давние времена дед и всегда брал с собой моего отца. А папа у меня очень уважает семейные традиции.
Однажды мы с ним поймали огромного карася. На самом деле, конечно, он был маленьким, но мне в восемь лет он казался гигантом. Карась смешно шевелил губами и бил хвостом по пакету, в который мы его положили. Мне стало жалко рыбину, и я решил отпустить карася. Но отец запретил. 
– Если уж поймал – никогда не отпускай. Запомни это: держи в руках до последнего. Это твоё.
И я старался усвоить его уроки. 
В детстве у меня был приятель Мишка. Мы с ним катались на велосипедах и объездили половину города, хотя нам не исполнилось и одиннадцати лет. Больше всего мы любили ездить в пригород, где стояли частные домики, чуть похуже того, в котором жили мы с отцом, но в целом очень приятные. На одной из улиц в этом посёлке оставалась старая колонка, которых в самом городе было уже не найти, и мы каждый вечер останавливались возле неё. Мишка научил меня искать траву с характерными цветками, которые, если растереть под водой, давали нечто, похожее на пену от мыла. Не знаю, как насчёт дезинфицирующих качеств, но выглядело весьма правдоподобно. Мы мыли руки, мочили майки и подставляли головы под ледяную струю. После чего мчались на велосипедах в город наперегонки – ветер освежал наши мокрые лица, и мы вопили от восторга, распугивая бабушек, семенящих по обочинам к своим огородам. 
В одну из таких поездок к колонке мы познакомились с девчонками. На троих у них было всего два велосипеда. Владелиц транспорта звали Таня и Алёна, а Маша ездила то у одной, то у другой на багажнике.
Мы научили их трюку с мокрой головой и майками, и им невероятно понравилось. Неделями мы только и делали, что гоняли из города к колонке, а от неё к одному из домов в посёлке, чей забор зарос виноградом. И хотя нас периодически жалили пчёлы, мы всё равно срывали его, набивали карманы, целлофановые пакеты, пластиковые бутылки, которые тут же на улице и находили. А потом мыли в воде на колонке и ехали в город, кидая друг в друга сочными черными ягодами.
Как-то раз Таня заболела, а Алёна отказалась катать Машу на багажнике. Мы с Мишкой поспорили, кто возьмёт её к себе, и у него выпал камень, а у меня бумага. В результате Маша оказалась позади меня. Мы некоторое время ехали вместе, а потом свернули на другую улицу посёлка и потеряли из вида наших друзей. 
Мы много болтали, смеялись, вспоминая, как однажды Мишка подкрался ко мне, когда я набивал карманы новых шорт виноградом, и сжал их так, что сок от раздавленных ягод полился у меня по ногам. Я не расстроился, ведь знал, что можно отмыть шорты на колонке, но расстроился папа, ведь от липкого виноградного сока остались разводы. Мне пришлось тереть их с порошком в тазике весь вечер. 
А потом Маша предложила встречаться. По-настоящему. Мы решили объявить себя парой, всюду ходить вместе, держась за руки. Я захотел немедленно рассказать об этом Мишке, и мы поехали искать их. 
Встречались мы с Машей где-то минут тридцать. За это время мы успели два раза поссориться и решить, что такие отношения нас не устраивают. Так что, когда я подъехал к колонке, чувствуя, что найду там Мишку и Алёну, всё между мной и Машей было кончено.
Но я запомнил, как она смотрела на меня в тот миг, когда сказала, что хочет быть моей девушкой. Я оглянулся через плечо и, рискуя упасть и расшибить нас обоих, долго смотрел на неё, а она не отводила глаз. Это было то самое чувство, и я знал это. И она знала. Жаль, что нам было по десять лет и мы не могли сразу же пожениться. Тогда бы она так быстро со мной не рассталась.

Мы с Мишкой часто играли у меня дома в солдатики, нарисованные на бумаге. Их не жалко было рвать и уничтожать, вырезать можно было сколько угодно, и мы сталкивали целые армии, превращая ковёр в зале в поле битвы. 
Однажды, когда отец был на работе, мы рубились на смерть подушками. Я стоял на диване, символизирующем крепость, а Мишка был армией, осадным орудием, и полководцем в одном лице. Он скакал вокруг дивана на стуле, и метил в подушку деревянным копьём, которое раньше было черенком от детской лопатки. Мы бесились часа три, после чего Мишка сказал, что устал и хочет пить. Я пошёл на кухню, наливать нам по стакану воды. Когда я вернулся, нагруженный двумя кружками, Мишки в зале не было. Я поставил их на пол и пошёл искать друга.
Мишка стоял в дальнем коридоре дома и смотрел на пол, а точнее, на крышку погреба. Я подошёл к нему, и он посмотрел на меня.
– А что там находится?
Я пожал плечами.
– Старые банки. Барахло.
Мишка покачал головой.
– Точно не только банки. Там что-то есть. Я слышал его. 
– Пол скрипел? Так он же старый, дом этот ещё моему деду принадлежал, пока он не умер. 
– Это не пол скрипел. Совсем другие звуки. Как будто… вой.
– Вой? – не поверил я. – Может, это петли дверные?
– Какие тебе петли! – рассердился Мишка. – Петли так не звучат. Это было похоже на… давай откроем, посмотрим?
– Нельзя, ключ у отца хранится, – ответил я.
– Почему он запирает погреб, если там только старые банки? – спросил у меня Мишка.
– Наверное, чтобы я не открыл и не упал туда ненароком, – пожал я плечами. – Какая разница? Пошли играть, моя очередь осаждать замок. 
Но Мишка ещё долго косился на крышку погреба, прислушиваясь к звукам. Мне это успело поднадоесть, и я решил переместиться на улицу. Вечером, когда отец пришёл домой, я рассказал ему эту историю, и он строго спросил:
– Надеюсь, вы не пытались открыть его?
– Нет, у нас же нет ключей.
– Я не хочу, чтобы ты близко подходил к погребу. Он очень глубокий. Упадёшь в такой – переломаешь все кости.
– Я понял, – сказал я. – Просто интересно, что за звуки Мишка слышал. Мне кажется, ему всё привиделось. Там же только старые банки, да?
– Не бери в голову, – отмахнулся отец. И добавил: – Там есть огурцы, которые твой дед закатал тридцать лет назад. Мне кажется, они уже говорить скоро смогут.
И я засмеялся.