Человек-Солнце

Глава 1. Огонь с небес.

Дед Темако вертел в руках стеклянный предмет. На первый взгляд, малую часть чего-то бОльшего, обломок, грубый, с неровными краями, однако, не лишенный определенного изящества. Но кажущаяся простота бывает обманчивой. Стоило вглядеться получше, как становилось ясно: предмет обладал поистине редчайшей чистотой и прозрачностью. Скудеющий вечерний свет просачивался внутрь, но потом не покидал необыкновенный камень, а оставался внутри, скапливаясь там, пульсируя бесчисленными разноцветными искорками и переливаясь, словно жидкий огонь. Дети восхищенно и в то же время настороженно поглядывали на волшебный осколок, невольно отмечая его пугающее сходство с человеческой челюстью.

- Вы, наверно, еще не слыхали историю про Карачилана и Человека-Солнце? - в очередной раз обратился к своим юным слушателям старый индеец, держа скрюченными пальцами кусок удивительного стекла. - Когда-то существовала страна, край соленых озер и белых вершин. Она дала начало древнему царству, которое уже кануло в прошлое, оставив после себя лишь разваливающиеся пирамиды да груды камней. Да, это все, что дошло до нас, остатки былого величия овеянной легендами империи, навсегда замурованной в глухой чаще...

- Давненько это случилось, в землях, что лежат почти в трех десятках дней пути отсюда, если следовать строго за солнцем. С неба вдруг снизошло божественное сияние, сопровождавшееся столь мощными раскатами грома, что живущие там индейцы альрауны, наши дальние родственники, решили: видать, сами боги, недовольные и разгневанные, сейчас явятся к ним, дабы объявить смертельную войну и истребить род человеческий. Деревья сотряс удар чудовищной силы, застонали ломающиеся ветви, земля вздрогнула, а птицы с протяжным криком взвились в потревоженное небо.

- Впрочем, наши напуганные собратья несильно ошиблись. Однако не война их ожидала, а как раз наоборот. В те опасные времена, когда под боком джунгли, полные хищников, а вулканы то и дело изливаются смертоносной лавой, никто из альраунов так и не решился сходить в леса и посмотреть, куда пал загадочный небесный огонь. Сее место объявили священным, а ход туда на долгие лета стал строго настрого воспрещен всем без исключения.

- Прошли месяцы и даже годы, жизнь текла своим чередом, и индейцы помнили о странном сиянии лишь как о далекой причине непонятного табу, что вождь наложил на соседствующий с ними лес. Но там, в самых дебрях джунглей, появилось что-то, чего не было ранее. Что-то живое и разумное, почти как мы с вами! Все то время, пока о нем не знали, оно внимательным, изучающим взглядом наблюдало за тем, что творится вокруг. Его взор мягко, ненавязчиво, осторожно касался деревьев, почвы, воды, воздуха, птиц, рыб и зверей, ощупывал, слушал, внимал. Оно искало что-то, непрерывно и страстно, развивалось, училось и росло, пока, наконец, не нашло то, что искало.

Настал день, когда джунгли вздрогнули, зашумели и зашевелились, но их привели в движение не звери или птицы, не вселенский потоп или пожирающий все своем пути пожар. Это было нечто не из нашего мира! В темных глубинах, там, на закате, что-то начало меняться! Безмятежные альрауны не ведали о происходящем, ведь изменение оставалось надежно укрытым от них в самых укромных уголках леса, неуловимое. Так и было до тех пор, пока один из индейцев не заболел. К несчастью, тяжело и безнадежно.

Этим беднягой оказался младший сын вождя племени, Карачилан. Мальчик охотился в группе таких же одногодок и получил серьезную травму. Когда братья на руках принесли его, окровавленного, назад в деревню, местный знахарь тщательно осмотрел рану и покачал головой. Левая нога Карачилана оказалась рассеченной сверху донизу, в разверзнутой ране угрожающе белела кость, а кожа свисала лохмотьями. Братья с ужасом наблюдали, как все новые и новые порции крови выходили толчками из разорванных в клочья сосудов. Конечно, Карачилан сразу же подвергся дурманящему действию свежеприготовленной сонной смеси: каплю за каплей цедили в его рот терпкую ароматную настойку из сока агавы, полыни, табака и шалфея. Но, даже пребывая в бессознательном состоянии, он продолжал громко стонать и не прекращал кричать от боли. Не было нужны гадать на зернах - мальчик обречен!

Как это ни печально, но со временем стоны и крики стали тише. Рана потемнела и мокла, нога распухла, ее гнилостный запах ощущался далеко за пределами хижины, последнего пристанища умирающего. Безутешная мать рыдала рядом, а отец, Тлетауль, вождь альраунов, в гневе ударил лекаря так, что, оглушив, сбил с ног. В этот день Тлетауль, со слезами глядя на умиравшего в ужасных муках сына, проклял все на свете: жизнь, полную несправедливых испытаний и лишений, себя - за собственное бессилие и богов - за их бесчувствие, полное равнодушие и жестокость.