Через границу

Через границу

There was a girl with dark eyes

And hair shining black

And it ran like a river

Wild down her back

But these wide empty streets

And the air shaking with heat

They made me hungry

Hungry to do something mean

(«Gold», Handsome Family)

Хотя день и завершался хорошо, начался он хуже некуда.

Зазвонил мобильник, и, взглянув на высветившийся на грязном, покрытом трещинами экранчике номер, Карлос почувствовал, как его начинает бить озноб. Несколько секунд он колебался, стоит ли отвечать, но быстро решил, что если не примет звонок, будет хуже. С Хорхе шутки плохи.

— Д-да? — сказал он, поднеся мобильник к уху, и скривился. Вышло какое-то слабое хриплое блеяние. Самому противно.

— Тащи свою жопу ко мне. Есть работа, — отрезал Хорхе и отключился. Карлос прошептал:"Да... конечно, сейчас буду" в мертвый аппарат, тяжело, прерывисто вздохнул, поднялся со старого продавленного дивана и зашаркал к двери.

Даже обрушившаяся на него с выгоревшего бледно-голубого неба волна зноя не смогла унять зябкую дрожь, которая все не отпускала Карлоса. Десять минут езды по пустым пыльным улочкам; он с тоской поглядывал на проплывающие мимо домишки с покрытыми графитти стенами, прячущиеся под матерчатыми навесами магазины, застывшие вдоль тротуаров автомобили (у которых, в отличие от его колымаги, точно работает кондиционер и не стучит мотор). Час дня. Все нормальные люди сидят по домам, прячась от жары, один он, несчастный придурок, едет прямо навстречу новым неприятностям. А, черт с ним. Просто еще один паршивый денек в раю.

В гостиной у Хорхе стоял полумрак. Лучи солнца с трудом пробивались сквозь плотно закрытые жалюзи, пронзали висящие в воздухе клубы дыма. Трещал маленький вентилятор, лениво поворачиваясь туда-сюда на белой пластиковой ножке. В комнате воняло табаком, спиртным и еще какой-то гадостью. Хозяин развалился в кресле, кисло разглядывая вошедшего Карлоса. Лицо Хорхе опухло и лоснилось, под глазами набрякли мешки, на обтягивающей пивной живот майке красовались пятна. На стеклянном столике перед ним — пачка сигарет, под завязку набитая тяжелая пепельница, полупустая бутылка пива и спортивная сумка. При виде сумки Карлоса замутило. Он прекрасно знал, что она будет ждать его здесь, но в глубине души надеялся, что может быть, на этот раз пронесет. Может... да черт его знает, может, Хорхе прикажет ему прочистить канализацию. Постричь заросшую желтой выгоревшей травой лужайку у дома. Все что угодно, только не сумка.

— Ну чего встал, урод? — раздраженно пробурчал Хорхе. — Бери товар и дуй в Пуэррес. На то же место, что в прошлый раз. Тебя там встретят, все как обычно. Отдашь сумку, получишь бабло.

— У меня на обратную дорогу бензина не хватит, — грустно сказал Карлос. Хорхе вздохнул.

— Ну ясное дело, не хватит, ты же нищеброд известный. Возьмешь пару десяток из денег, что тебе передадут, заправишься. И чтобы квитанцию мне привез. Я знаю, сколько товар стоит, увижу, что ты притащил меньше — ноги переломаю.

— Конечно, — кивнул он. Немного помялся, и, холодея от собственной смелости, робко спросил: — Хорхе, а сколько еще на мне долга? Мне казалось, я уже все отработал, и...

— Когда я скажу, что отработал, значит отработал! — рявкнул тот, уставившись на Карлоса налитыми кровью глазами. — Завали свое гребало и выметайся на хер! И так с утра хреново, башка трещит так, что сдохнуть можно, ты тут еще мозг сношаешь!

Карлос с трудом сглотнул.

— Да, конечно. Прости, — прошептал он и потянулся за сумкой.

— Чертила ублюдочный, — буркнул Хорхе. Он потер висок и поморщился.

— Зачем ты так с ним?

Карлос вздрогнул и поднял глаза на голос.

В самой тени у окна стояла молодая женщина — девушка, лет может быть, двадцати. Смуглая, бархатистая на вид кожа, тонкие черты лица, каскад блестящих черных волос падает на не закрытые тонкими лямками майки плечи и струится по спине. Под полуопущенными веками вспыхнули и тут же погасли золотистые искорки.

Карлос помотал головой. Да нет, не может быть. Это не может быть она.

Это же не ее он встретил на празднике в середине лета десять лет назад, когда ему только исполнилось восемнадцать. Только что окончил школу, аттестат не получил, но тогда Карлосу казалось, что это мелочи. Перебьется как-нибудь. Он вообще не собирался задерживаться в стране надолго. Карлос планировал при первой возможности рвануть на север, перебраться через границу, а там уже можно будет развернуться. Заработать хорошие деньги, купить нормальную тачку и все такое. Тогда все казалось ему простым и легко достижимым. Карлос вообще считал, что гуляет на этом празднике в последний раз. Была музыка, цветные фонарики, которые перемигивались в кронах деревьев. Люди постарше вспоминали умерших родственников, подносили к алтарю у входа в церковь зажженные свечи, яблоки и сигары, а с алтаря на них снисходительно смотрела, расставив костлявые руки, статуя скелета в подвенечном платье. Молодежь пила, танцевала и веселилась. Девушки и парни еще раскрашивали лица под череп, да еще пытались перещеголять одна другую — у кого грим искуснее.

Карлос тогда устроился под деревом с банкой пива в руке, добродушно ухмыляясь и уже порядком захмелев, слушал музыку и следил за кружащимися в танце парочками, а потом сам не заметил, как к нему подсела эта девушка. Он не помнил толком, о чем они говорили, не помнил даже, как ее звали; в памяти сохранились блики, которые бросали фонарики на ее струящиеся волосы, венок из алых цветов, довольно простой грим — белое лицо, черные круги глаз, совсем немного розового и золотого, и ее красота, которую грим скрыть не мог. У нее были теплые мягкие руки и она целовала Карлоса легко и сладко, так, как ни раньше, ни потом не целовала ни одна девчонка. А потом она вдруг шепнула: «я отойду ненадолго», и ускользнула в темноту. Карлос ждал, но девушка не вернулась. Тогда он отправился искать ее сам, не нашел, и совсем расстроенный поплелся домой.