Через тьму к свету

Глава 1

Гейл сидел на старой, скрипучей веранде своего одинокого дома, наблюдая, как первые лучи рассвета медленно окрашивают небеса мягким золотом. Время неумолимо тянулось к началу мая, и в свежем утреннем воздухе ещё витала прохлада ночи, смешанная с тонким ароматом влажной земли и распустившихся весенних цветов. Но эта красота словно скользила мимо него. Его взгляд, тяжёлый и тусклый, потемневший от недосыпа и бесконечной усталости, был прикован к бескрайнему горизонту, где облака плавно сливались с линией земли, как будто их больше ничто не могло разделить.

Он медленно затянулся сигаретой, наблюдая, как тонкая струйка дыма лениво поднимается в воздух и исчезает, растворяясь в предутренней тишине. Этот ритуал утреннего курения стал для него единственным моментом покоя, который он позволял себе. Пусть и на короткое мгновение, он ощущал, что может сбежать от всего — от ответственности, от болезненных воспоминаний, от тяжести жизни. В эти минуты он не должен был ничего решать, не обязан был изображать перед миром, что всё в порядке. Но вместо ожидаемого облегчения, в этой тишине Гейл погружался в бездну своих мыслей, из которой не находил выхода.

Каждое утро, просыпаясь, он надеялся хотя бы на крохотную перемену. Он ждал, что боль когда-нибудь отпустит, что тьма внутри него рассеется. Но дни текли один за другим, и вместо облегчения приходило лишь осознание, что раны, оставленные войной, предательски глубоки. Они не затягивались, а становились частью его самого. Шесть долгих лет он нес на своих плечах груз прошлого, который медленно разъедал его изнутри. Когда-то он верил, что время излечит его, что раны затянутся, а призраки прошлого уйдут. Но теперь знал — это всего лишь иллюзия. Воспоминания о днях, когда всё ещё казалось возможным — когда он был рядом с Китнисс, когда вместе боролись за свободу Панема — не давали ему покоя. Он был уверен, что их связь выдержит любую бурю, но жестокая реальность разрушила эти надежды. Их история закончилась в тот день, когда погибла Прим. С тех пор он не мог найти покоя.

Гейл снова затянулся, чувствую, как горечь дыма обжигает горло, но это была та боль, которую он контролировал. Она, по крайней мере, была предсказуемой. Мысли вернулись к его семье — к Рори, Вику и Пози. Рори, которому уже исполнилось двадцать, теперь был взрослым мужчиной, но всё ещё носил в себе ту же решимость и огонь, что и в юности. Вик, семнадцатилетний, стал вдумчивым и замкнутым, как будто бремя мира слишком рано легло на его плечи. А Пози, двенадцатилетняя, сохраняла хрупкую невинность, которая, казалось, могла исчезнуть в любой момент под давлением жестокой реальности.

Эти мысли терзали его, как медленно тлеющий огонь внутри, который невозможно было потушить. Гейл понимал, что жизнь больше не вернётся к прежнему, что будущее — всего лишь пустая иллюзия, а единственное, что осталось — это попытки пережить ещё один день, ещё один рассвет, который снова окажется бесконечно пустым.

Дым обжигал лёгкие, но эта физическая боль была ничем по сравнению с той пустотой, что разрывала его изнутри. Он пытался найти способ справиться с этим ощущением бесконечной потерянности и разочарования, но каждый раз сталкивался с непреодолимой стеной. Он знал, что нужно двигаться вперёд, но всякий раз, когда он делал попытку хоть на шаг отдалиться от прошлого, его тянуло обратно, словно невидимая сила удерживала его в этом колодце страданий и воспоминаний.

Эмоции, которые он годами пытался подавить, сейчас вырывались наружу, как неконтролируемый поток. Они захлёстывали его волной, оставляя наедине с самой темной частью его души. На этот раз Гейл не смог отмахнуться от воспоминаний, что бурлили внутри него. Он был беспомощен перед ними, как тонущий человек, цепляющийся за последнюю соломинку.

Прим… Её имя было как кинжал, что пронзал его сердце снова и снова, не давая забыть о том, что случилось. Её образ всплывал внезапно и остро, словно болезненный укол, который невозможно было вытерпеть, но и невозможно было избегать. Гейл не мог избавиться от чувства вины, которое грозило поглотить его целиком. Каждый раз, когда он думал о ней, перед глазами вставало её лицо — молодое, светящееся надеждой, полное жизни. Этот образ преследовал его в ночных кошмарах, не давая ни покоя, ни забвения.

Каждое пробуждение приносило новую волну боли, и каждый день начинался с осознания, что он жив, а она — нет. Сцена взрыва вспыхивала в его памяти, разрывая его изнутри с той же силой, как тогда, в тот роковой день. Он чувствовал себя соучастником её гибели, частью той цепи событий, что привела к её смерти. Это чувство не отпускало, не позволяло дышать свободно, будто каждый вдох был воровством у Прим. Он помнил, как в тот день его мир рухнул, как хрупкое здание, превращаясь в пыль и обломки. С тех пор он жил в руинах своей души, не зная, как выбраться из этого лабиринта боли.

Китнисс… Она тоже стала для него чем-то далёким, как призрак из прошлого, который больше не мог касаться его реальности. Когда-то их связь казалась неразрывной, яркой и всепоглощающей, но теперь эти воспоминания растворялись в тумане времени. Гейл пытался понять, что же он действительно чувствовал к ней тогда, и что чувствует теперь, спустя шесть долгих лет. Была ли это любовь? Забота о человеке, который прошёл с ним через ужасы войны? Или это было лишь отражение его боли, ностальгия по тому времени, когда их чувства были ещё живы?

Может быть, то, что осталось от его чувств к ней, было всего лишь тенью былых эмоций — тенью, которая больше не имела смысла, но всё ещё тревожила его. Китнисс была его прошлым, частью того мира, который уже не вернуть. А он был лишь мужчиной, потерянным в своих сожалениях, пытавшимся нащупать путь вперёд, но каждый раз обнаруживающим, что этот путь ведёт его только назад, в темноту.

Гейл чувствовал, как тень прошлого вытягивалась, захватывая всё больше пространства внутри него. Эта тень была наполнена тоской по утраченной жизни, по тем, кого он уже никогда не вернёт, но её гнетущее присутствие невозможно было игнорировать. Он не знал, как найти успокоение, как сделать шаг вперёд, когда каждая попытка двигаться дальше приводила его обратно к призракам, обитающим в его сознании.