Черные птицы

Эпилог

Чёрные птицы

«Возвращайся, ты слишком далеко…»

По радио в который раз крутили эту песню. Надюша выучила ее наизусть и напивала себе под нос, когда делала уроки, не понимая смысла композиции. А Таня понимала и от того ходила, как в воду опущенная. Когда же ей удастся забыть о нем?

Пусть он трижды мерзавец и лжец. Но когда забыть невозможно, ожидание становится смыслом жизни. Она вставала с мыслью о нем и засыпала, с замиранием сердца прислушиваясь к шагам на лестнице. Чтобы броситься ему навстречу со всех ног. Скучала. Надеялась. Молчала. Терпела. Не выдержала только один раз и поделилась с близкой подругой своими переживаниями.

...Он вернется? Вернется же?

– Мамуль, ты опять грустишь? – дернула ее за рукав дочка.

Татка стояла, не мигая, смотрела в окно.

– Нет, я не грущу. Все хорошо.

Как хорошо, что у нее есть своя собственная Надежда, у которой Левин взгляд и маленькие ручки. А еще ямочки на щеках и на носике чуть заметные веснушки. Она любит рисовать и устраивать концерты для «своих». «Свои» – это мама, бабушка Люда, дедушка Паша, тетя Лара и трехлетний Юрка, которого девочка покровительственно называла «малявкой». Она была артисткой и выдумщицей, их Надюша.

Об отце она спросила лишь однажды, но Таня быстро отвлекла ее. Потом она объяснит дочке, расскажет…

Иногда Татка уставала ждать. Вроде бы само ожидание не утомляло, свернувшись клубочком, как маленький котенок, посапывало где-то в районе сердца. Но когда девушка делала вздох, этот пушистый комок превращался в липкий и мерзкий ком из смеси страха, грусти и отчаяния. Она не знала к кому обратиться, рассказать, кому позвонить и в отчаянии прокричать в трубку: «Пусть вернется! Вернется, пожалуйста, вернется… Близкие люди всегда возвращаются…»

– Близкие люди никогда не возвращаются! – Конечно, она позвонила матери и та опровергла все ее теории и надежды. – Тань, ты не маленькая! Он не вернется, как не вернулся твой отец. Сначала я ненавидела, но верила в его возвращение. А теперь… ничего не чувствую. Словно и не было тех лет. Может, приснилось?

– Мам, я тебя огорчу… Были, но теперь все в прошлом, – голос предательски дрогнул: – Не вернется?

Мама долго молчала, а потом пробормотала несвязно:

– Ничему жизнь тебя не учит. Уехал он, забыл о вас, может, у него новая семья уже есть.

– Мама, не надо… – Все их разговоры заканчивались тем же: причитаниями Людмилы Владимировны по поводу Таткиной наивности и неприспособленности к взрослой жизни.

Но Татка не считала себя наивной. Она знала и верила, что иначе быть не может.

Звонил отец, на заднем фоне ревел Юрка, и слышны были безуспешные попытки Ларисы успокоить сына. Семейная идиллия. Таня горько усмехнулась.

– Этот твой охламон возвращается. Встречай его с распростертыми объятьями, сил моих больше нет… Любит он тебя, Танюша. Любит… А, значит, ты будешь счастлива. И Надюша, главное Надюша… – голос его сорвался на крик то ли от переполнявших эмоций, то ли в попытке перекричать громкоголосого сына.

– Папа, я тоже люблю его. И Надюша любит и ждет, – Таня пыталась сдержать рыдания, рвавшиеся наружу. От счастья или от облегчения.

На перроне было холодно. Так холодно, что изо рта вырывались облака пара. Дочь любила так забавляться, изображая огнедышащего дракона.

– Мам, как я его узнаю? Папа высокий и сильный, да? Он красивый, да? – допытывалась Надя, вертя головой по сторонам, и в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. Таня крепко держала ее за руку. Дочка из-за любопытства и нетерпеливости даже забыла о своей боязни общественных мест с большим скоплением народа.

Таня корила себя за то, что не удосужилась показать Надюшке фотографию Левы. Потому что сама старалась не смотреть на их счастливые лица или сцепленные пальцы.

– Мам, смотри, вот же он, в синей куртке. Он помахал мне рукой, – закричала Надюша, и потянула за руку внезапно застывшую на месте Таню.

Это был он. Лева (пусть его зовут иначе, для нее он останется Левой) шел им навстречу с нескрываемой радостью в глазах.

Как ему это удалось? Подойти, обнять ее и рукой снять все тревоги и обиды? Но тут уже Надя решила показать характер – знай наших!

Она посмотрела на отца исподлобья знакомым ему взглядом, и он как завороженный, приблизился к ней:

– Скажи, скажи мне все, дочка! Папка плохой, да? Ну не смотри так! И я на досуге могу вести за собой народы, – на последней фразе он прижал к себе Таню и расхохотался. Татка с Надей переглянулись и тоже рассмеялись.

– Да ну тебя, Фюрер, лучше дочку поцелуй. А то она тебя сейчас убьет взглядом, – вытирая слезы от смеха, сказала Таня. И незаметно подмигнула дочери. Дочь подмигнула в ответ. Все-таки Надя – прирожденная актриса. Так изображать холодное безразличие, когда еще пару минут назад изнывала от нетерпения и любопытства!