Черный ангел Эльхайма

Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

Вылазка в Керон была похожа на замысловатый квест, суть и смысл которого понимал лишь его создатель – Марроу. Марори пришлось довериться его шпионским навыкам и собственной интуиции, которая подсказывала, что если эрэлиму и не следовало доверять, то подумать об этом стоило раньше. Сейчас же ей оставалось лишь верить, что в этой странной игре они с эрэлимом по одну сторону баррикад и сегодняшний день не станет еще одним разочарованием в том, что она снова положилась не на того человека.

Они дважды пересаживались, прежде чем добраться до вокзала, где их уже ждал Ти’аль. Поездка осложнялась еще и тем, что Кенна то и дело норовила вырваться из-под опеки «старших», чтобы исследовать внешний незнакомый мир. С восторгом маленького ребенка девчонка набирала пригоршни снега, окунала в него то язык, то щеки, заливаясь от хохота, когда поняла, что он – холодный и щиплет кожу. Если «сестра» и притворялась, то настолько умело, что облапошила даже Марроу: эрэлим чуть не зверел от ее постоянных «что» и «почему».

— Я думал, что ты возьмешь свое порождение, - сказал Ти’аль, когда их экспресс тронулся с места, а Марроу, наконец, смог усадить Кенну около себя. Правда, это стоило ему угрозы посадить ее на цепь.

— Вряд ли его компания понравится другим пассажирам, - улыбнулась она, воображая эту картину. Судя по улыбке серафима, он подумал примерно о том же. – Но он со мной, я слышу его.

— Это особенная связь? Я слышал, что привязанные фэлфаэры разделяют с хозяином свою силу и дух.

— Так и есть. Они не наши питомцы, они – часть нас самих. – Пользуясь случаем, что Кенна завалила Марроу новой порцией вопросов, Марори рискнула задать серафиму давно мучавший вопрос. – В кабинете у Флоранции ты сказал, что заслужил то, что случилось…

На лице Ти’аля появилась задумчивая грусть. Несколько минут он молчал, как будто внутри него велась напряженная борьба, а когда он заговорил, Марори была не рада, что спросила.

— Ты очень зря думаешь, что я хороший человек, Марори. Пожалуй, я куда хуже, чем твой Шаэдис-младший. Он-то, по крайней мере, убил всего троих небеснорожденных. Я разделался со столькими проклятокровными, что после первого десятка перестал считать. Я не помню их лиц, не знаю имен, и, если бы меня вовремя не остановили, я бы продолжал резню.

Она сглотнула, ощущая, как от услышанного по позвоночнику пробежал колючий холод.

Ти’аль, спокойный и уравновешенный Ти’аль, всегда знающий, что сказать, чтобы развеять ее страхи или приободрить в минуту отчаяния, – убийца? Если бы ей сказали, что на самом деле солнце никогда не садилось за горизонт, это бы и то не звучало так абсурдно и нелепо, как его признание.

— Наверное… для этого была причина? – «Светлые и Темные, разве может быть причина для убийства стольких людей?!» - Ты мог просто защищаться.

— Я не стою твоих попыток оправдать меня, Марори. И если хочешь знать, не жалею ни о чем. И если бы мне выпал шанс повернуть время вспять – я бы не изменил ни секунды своей прошлой жизни. Потому что кто-то должен был заплатить за их боль.

— Чью боль?

— Ста небеснорожденных, которые заживо сгорели в музее, куда Вандрик натравил одну их своих кукол. Другая ты уничтожила их всех лишь потому, что они оказались на пути. Одним щелчком пальцев. Мы прибыли слишком поздно, чтобы что-то предотвратить. Я видел, как десятки девочек и мальчиков, которые даже не успели насладиться всеми красками жизни, превратились в пепел. – Ти’аль отвернулся, как будто боялся, что в его наполненных белым туманом глазах она увидит все ужасы того дня. – Там был мальчик. Пятилетка, вряд ли старше. Нижняя часть его тела истлела за секунды. Но и после этого он еще несколько секунд лежал на животе, плакал и просил разбудить его от этого страшного сна. Каждый день я вижу в ночных кошмарах его лицо и его угасающий взгляд. За миг до смерти он понял, что это никакой не сон и все происходит на самом деле. И он лежал там один, зная, что никто не придет ему на помощь, и просто умирал.

Марори даже не пыталась сказать что-то в ответ. Боль серафима звучала в каждом его слове. Он словно вернулся в тот день и час и в эту секунду снова видел несчастного ребенка, брошенного на растерзание такой же, как и она сама, химере.

Сказать ему, как она сожалеет о случившемся, казалось каким-то фальшивым спектаклем. Как можно сожалеть о поступках, которых она не совершала и к которым не была причастна? Светлые и Темные, да она-то и узнала о них только сейчас! Да, Марроу показывал ей снимки той, сгоревшей копии, но она не знала, что там случилось на самом деле. И не ей извиняться за чужие загубленные жизни. Даже если от одной мысли о несчастном ребенке в груди загорается жгучая боль.

— Я думала, что небеснорожденные не поддаются чувству мести, - сказала она, когда молчание стало невыносимым.

— Ты так не думала, Марори, - не поворачивая головы, отозвался он. – Совсем не обязательно говорить что-то, лишь бы поддержать мое нытье. Я должен был сказать раньше, но твое появление напрочь разметало мою уверенность прикончить тебя, как только ты дашь повод.

— Почему я думала, что ты был единственным, кто с самого начала не желал моей смерти?