Чёрный Лес

Чёрный Лес

В этот лес никто из местных, насколько я знаю, не заходил. Начинался он километрах в шести от нашей деревни, если идти вверх по течению петляющей реки, на которой расположилась сама наша деревня и которая протекала прямо через лес. Река эта была небольшая, шириной метров сорок-пятьдесят с разной глубиной и омутами, песчаным дном, очень холодной чистейшей родниковой водой, стремнинами, притоками и бродами. Один брод находился недалеко от самого Чёрного Леса, метров за триста до него, на крутом изгибе русла.

Раньше, очень давно, как рассказывали старики, там была деревушка в десяток добротных домов с постройками, прямо рядом с этим бродом, но все люди с того места как-то разом съехали в одночасье и напоминанием о той деревне остались только совсем одичавшие яблони, заросли малины и крапивные ямы на месте бывших погребов. Больше ничего, ни брёвнышка, ни кирпичика, всё куда-то подевалось. Как таковой дороги туда уже не существовало, даже грунтовки. Только тропинка, которая никогда не была хорошо протоптана и поэтому на ней всегда росла трава, правда немного меньше, чем вокруг неё, но вытоптанной до земли я её никогда не видел. До самого того леса мы ходили много раз, или рыбу ловить на реку, или в рощи неподалёку от него, за грибами и ягодами. Но в сам лес – никогда. Это был запрет.

Лес тот начинался сразу за Немецкими Горами, которые возвышались по другую сторону реки от бывшей деревни. По сути, это никакие, конечно, не горы, а такие возвышенности по левому берегу реки, высоченные такие холмы с крутыми склонами, поросшие травой и мелким кустарником, неизвестно, как появившиеся в нашей равнинной местности. Там, на склонах, прогреваемых солнцем, мы каждое лето собирали землянику в преогромных количествах. Крупную и очень вкусную, все склоны были просто усыпаны ей, они аж красноватыми от её обилия казались в разгар лета. Вот только карабкаться по крутым склонам было не очень-то удобно и опасно, можно было запросто сверзиться с этой крутизны, если вовремя не зацепиться руками за какой-нибудь чахлый кустик.

По рассказам, в стародавние времена там эксплуатировались выработки какие-то, которыми владел некий богатый промышленник с немецкой фамилией, которую все давно забыли, только помнили, что он был немец, наверное, поэтому их так и называли все до сих пор – Немецкие Горы. От выработок этих не осталось ни следа, вообще никаких намёков даже, разве что сами эти гигантские холмы площадью примерно километр на полкилометра, да местами несколько толстенных стальных ржавых тросов почти в руку толщиной, выходящих на склонах прямо из самой толщи этих «гор» и загнутых петлями на конце. Тросы эти настолько толстые и качественно сделанные, что даже время не смогло за много лет изъесть их ржавчиной и они до сих пор не потеряли своей солидной мощи. Непонятно, зачем могли понадобиться здесь морские стальные канаты такой необыкновенной силы, что ими можно было бы даже крейсер швартовать.

Что там осталось от давних времён внутри этих холмов, не известно, да это уже никого и не интересовало, некогда, все своими огородами занимались. Говорили, что там, в самой глубине холмов, или под ними, что-то есть, некие большие ходы, но то такое, слухи невнятные, неизвестно откуда берущие своё начало. Между склонами этих «гор» и берегом реки расстояние всего метров сто, или около того, никто специально не измерял. А немного выше по течению, за крутым изгибом реки и бродом начинался уже сам Чёрный Лес. Почему его так у нас называли, никто не знал, всегда так говорили о нём –Чёрный Лес, как данность. Так вот, если вскарабкаться на эти «горы», на самую их верхотуру, то открывался большой вид на сам лес, который простирался очень далеко, сколько хватало взгляда и даже дальше, он казался бесконечным. Такая возникала зрительная иллюзия.

Мы, помню, забирались наверх несколько раз специально на тот лес посмотреть, очень он нас одновременно пугал своим присутствием и, в то же время, притягивал до невозможности. Вообще-то, сверху, как я видел, это обыкновенный лес, ничего чёрного в нём не замечалось. Правда, нам он казался диким и страшноватым, но это, наверное, потому, что нам про него с детства всякое страшное рассказывали, чтобы мы его боялись и не бегали туда. Вот то, что он непролазный - это да, что было, то было, по факту. Если постараться, конечно, можно попробовать пройти в тот лес по берегу реки, но лес подступал вплотную к воде и местами там тоже пройти невозможно. И была та самая малохоженая тропинка, которая не заканчивалась у леса, а продолжалась в нём самом, правда, там она становилась уж совсем еле заметная. Скорее, проход между деревьями, в котором угадывалось продолжение тропинки уже в лесу, ну, и, если присмотреться, то становилось понятно, что она хоженая, правда, очень редко. Каким образом она, эта тропинка, появлялась там каждый год, никто не знал, но раз её можно было разглядеть, значит, кто-то время от времени там, всё-таки, проходил.

Кто это мог там её протоптать, оставалось для нас загадкой. Ведь все знали – нельзя в Чёрный Лес заходить. Из поколения в поколение старики детям это правило закладывали в головы. Так никто из местных и не ходил туда потом, даже уже во взрослом возрасте, от греха подальше. Стороной обходили его, вот и всё. Полно вокруг и помимо него других лесов, а ещё полей, рек, лесных озер, болот, кустарников, вырубок и ещё всяких радостей родной природы. Ходи не хочу, хоть обходись. Ягод, грибов и прочих лесных прелестей завались – складывать некуда. За грибами в сезон ездили на грузовике. Собирались две-три семьи и на ЗИЛе - в лес, ну, или на ГАЗоне, это уже у кого какие возможности и на какой машине у кого родственник шоферил. Заготавливались так, что всей родне, ближней и дальней, на целый год потом есть без всяких там ограничений хватало.

Если наш суровый дед нам просто говорил, что нельзя туда и баста, то вот бабушка и прабабушка – те растолковывали: водить там будет, не выйдете потом из чёрного леса этого, пропадёте. И мы, малые, уже боялись, хоть и не понимали, что это такое и кто «водить» нас там будет. Бабушки разъясняли подробнее, что если зайти туда, в Чёрный Лес, то некая сила нам потом не даст оттуда дорогу найти обратно на выход, закружит нас кругами по самому глухому лесу, это и называется «водить», и вырваться из этих кругов ни у кого нет никакой возможности. Единицы спасаются, да и то это только по рассказам, никто таких вживую не видел. Может быть, потому, что никто и не ходил туда, это неизвестно. А вот прабабушка ещё и уточняла, что, если по тропке той зайти в этот лес, то непременно дойдёшь до поваленного поперёк дерева и там закричит ворона. Это предупреждение, нельзя через это дерево переступать. Если перелезть через него и пойти дальше, то там еще одно старое поваленное дерево, через него перейдёшь - истлевшие кости под ногами захрустят. Это второе предупреждение. Дальше если пойти, то там третье дерево завалено поперёк, перелезешь через него и пойдёшь ещё дальше, тропинка потеряется, и бесовщина всякая начет тебя водить кругами. Всё тогда, дорогу обратно не найдёшь уже, не выпустит ни за что свою жертву Чёрный Лес. Пропадёшь там.