Черный Лимб

Черный Лимб

Тело падающей с балкона Ариадны стремительно уменьшается, превращается в пятнышко и исчезает, и в то же время прекращается гроза. В чистом небе высоко стоит солнце. Я разглядываю окрестные высотки. Я бы не удивился, если бы соседний небоскреб снова оказался целым, но он полуразрушен ветром, от верхних этажей осталась только арматура. Мой мир разваливается…

Возвращаюсь в комнату. Тело Мол лежит на полу, голова бессильно запрокинута, как у метвого Фишера на балконе. Что означает ее смерть? Она будет ждать меня в следующем сне, куда я уйду за этим парнем?

Когда-то мы с Мол выбрались отсюда, убив себя, но Фишер не выбрался, слишком сильное снотворное поступает сейчас в наши вены, пока мы спим в креслах самолета. Сквозь усталость я чувствую любопытство: как же выглядит тот мир, где сейчас находится Роберт? Скоро увижу…

Опускаясь в кресло и открывая серебристый чемодан с аппаратом, который сопровождает нас во всех наших мирах, я снова цепляюсь взглядом за Мол, ее даже после смерти изящную фигуру, пленительное лицо с закрытыми, как у спящей, глазами… Я медленно устанавливаю аппарат, закатываю рукав и одновременно размышляю. Зачем же она убила Фишера? Ведь я пришел сюда за ней, я выполнил то, чего она хотела… Или… Я выполнил то, чего сам хотел?

И в тот момент, когда сомнацин начинает поступать в вену, мне кажется, что я понимаю.

Мол – проекция моего подсознания, я создал ее, она не реальна. Мол – всего лишь я сам, мое отражение. А ведь я действительно часто думал о том, что там, дальше Лимба. Я говорил другим, что Лимб – это предел, но верил ли я в это? В глубине души я всегда чувствовал, даже знал – сны бесконечны, как бесконечно наше подсознание, и за Лимбом есть следующий уровень, а за тем – еще и еще... И я хотел увидеть их. Любой сноходец хочет этого, как путешественик стремится видеть все новые земли, но не каждый решается на такое. Страх удерживает от нового погружения в сон или от новой дороги, но… Лишь на какое-то время.

Мол – это я, и я в ее образе дал самому себе шанс - или пинок, кому как больше нравится. Она – я – сделала – сделал так, чтобы я оказался вынужден идти дальше и увидеть то, что хотел.

Выбора у меня теперь нет, вот и все.

Я откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза.

Старая железная дорога. Кажется, здесь ничего нет, кроме двух поржавевших рельсов, протянувшихся по насыпи от горизонта до горизонта. Гниющие шпалы, покосившиеся деревянные столбы, между которыми покачивается на ветру провод. Холодно и пахнет болотом. Низкое, тусклое, какое-то болезненное небо нависло над головой. Ни намека на солнечный свет, ровная мутно-серая пелена. Под этим небом – такой же сумрачный мир. Вокруг, сколько хватает глаз, раскинулась болотистая пустошь. Кочки, по-осеннему голые чахлые кустики, шепчущий под ветром сухой камыш. Я бы предпочел, чтобы этот пронизывающий ветерок прекратился. На мне те же штаны и куртка, в которых я вылез из воды на пляж в Лимбе, и местный холод пробирает до костей.

Ладно, вперед. Надо искать Фишера, заодно и погреюсь.

Сперва я пробую идти по шпалам, но даже во сне они оказались уложены так же неудобно, как наяву: если ступать на каждую, шаг получается слишком коротким, если через одну - очень длинным. Приходится шагать рядом, по насыпи.

Солнца нет, и я не знаю, сколько иду – час, два, больше? Все та же темная хмарь над головой, все та же топкая равнина вокруг. Я никого не вижу – ни Фишера, ни Мол. Впрочем, последняя вряд ли появится. Я хотел отпустить ее, и думаю, что отпустил.

Чтобы чем-то занять голову, размышляю, что буду делать, когда найду Роберта. Как отправить его обратно? Он не проснется, даже если выстрелит себе в висок. Выброс? Те, что устраивали для нас товарищи, мы уже пропустили. Разве что сделать что-то подобное здесь… Я усмехаюсь, оглядывая плоский мир кругом. Здесь даже падать неоткуда.

А если еще раз сказать Фишеру, что все это нереально? Но ему не хватит сил вырваться из сна самостоятельно. Да еще он, вполне возможно, притащил сюда проекции, и когда он поймет, что спит… Как я устал бегать от них! Не хочу, хватит с меня предыдущих уровней…

Смена дня и ночи здесь все-таки существует. Небо темнеет, болото внизу подергивается туманом, и из этой белесой мглы медленно выползает огромная тусклая луна. Никогда не думал, что простая луна может казаться зловещей, но именно такое чувство – ожидание чего-то ужасного – вызывает у меня местное светило. Черт бы ее побрал, лучше бы не появлялась! И почему мне так страшно? Я никогда не верил во всякую мистическую чепуху, даже в детстве не прятался под одеялом от монстров и привидений. Странно, что и сны, в которых я побывал, всегда оказывались достаточно реалистичными. В них случались пожары, аварии, народные волнения, там стреляли, избивали и убивали, но в целом все это было, если не считать деталей, обыденно. Я никогда не оказывался в по-настоящему фантастическом сне.

Я никогда не оказывался в ночном кошмаре.

Вздрогнув от этой мысли, я останавливаюсь. Совсем рядом, в тени ближайшего столба, что-то шевелится, и я выхватываю пистолет. Томительно тянутся секунды. Наконец, я осторожно двигаюсь вперед. Я забыл про холод, рубашка липнет к спине. Вот и столб. Ничего под ним нет! Шепотом ругаюсь, проклиная свою мнительность – говорить вслух страшно. Устал, вот и дергаюсь от каждого пустяка…