Чёрный лягушонок

Чёрный лягушонок

Москва… МГУ… Мечты столетней давности. Очень хотела учиться там. Но на фоне безоблачной и счастливой жизни в тотошнем, с такой сладостью поминаемом отдельной частью населения нашей страны СССР, где мои родители были скромными сельскими учителями, эти мечты представляли ценность только как невредные привычки. Учиться пришлось в провинциальном пединституте да и то на заочном отделении.
Потому-то очень хотелось, чтобы дети учились там, где хотели бы.
Юность детей пришлась на знаменитые 90-е. Годы беспредела, обмана, вероломства, стяжательства, насилия, бессовестности, тотальной американской нравственности, внедряющейся в сознание через ворвавшееся в нашу культуру низкосортное голливудское кино, время этакого нравственного Садома. И Гаморры. Но от мечты отказываться не хотелось. Дочь хотела учиться в финансово-экономическом университете Питера, в том самом знаменитом финеке, в котором преподавали учёные, по чьим учебникам учились студенты всех экономических вузов страны.
И вот наступил час, когда я, с пришитыми к белью на животе карманом с деньгами, со скромным багажом и дочерью вышла из самолёта на бетонное покрытие Пулковского аэропорта.
Был ясный день. Солнце Питера приветствовало нас своим мягким интеллигентным светом, наше-то степное солнце обычно хватает в жёсткие бесцеремонные объятия, от которых иной раз просто не знаешь куда деться… А тут! Это нежное тепло питерского светила предсказывало благородство свидания с городом, в котором мечтала побывать с юности, очень хотелось увидеть Русский музей, и вот только благодаря мечте дочери меня через какой-то там часок ожидала эта долгожданная встреча. Часок этот должен был быть потрачен на дорогу из Пулково в Питер.
Автобус ждать не пришлось. Он уже стоял в ожидании пассажиров. Однако, едва мы вошли в заднюю дверь, а автобус был венгерским Икарусом с двумя салонами, соединёнными гармошкой, это очень важно знать или представить, потому что история, о которой я хочу рассказать началась, как только мы ступили на заднюю площадку пассажирского прицепа этого автобуса.
Итак, автобус рванул с места, как только мы зашли. Все места были заняты, поэтому нам пришлось стоять, едва удерживаясь на ногах и держась за поручни, по причине того, что водитель автобуса развил непредсказуемо большую скорость. Благо, дорога была пустынна и ещё сохраняла качество советского происхождения. Те самые дороги и дураки размещались в СССР только в провинции, а в Москве и Питере, тогда Ленинграде, жители столиц не понимали, о чём идёт речь, когда кто-нибудь говорил про эти наши две беды.
Скорость, с которой двигался автобус, не только некоторый страх вызывала, но и совсем не давала возможности передвигаться по салону, чтобы как-то добраться до водителя и приобрести у него билет за проезд. Кондуктор здесь не наблюдался, как, впрочем, и везде по тем временам. «На следующей остановке, наверное, успею добежать до шофёра, в принципе, заняты в основном только сидячие места, так что добегу по свободной дорожке без проблем до шофёра,,,» - подумала я, терзаемая желанием оплатить проезд. Это желание можно сказать является частью моего характера. Вытравить его из меня не смогла даже одна подруга ещё из студенческой жизни, которая никогда не платила за проезд, объясняя это тем, что раз в месяц она непременно сталкивается с контролёрами и платит штраф в один рубль, это как раз цена проездного студенческого билета на месяц. Так что зайцем она себя не считала. А так, говорила она, платишь-платишь по четыре копейки за каждый проезд, а сегодня, допустим, у тебя не оказалось разменной монеты, а тут на тебе! Контролёры! И получится, что и всё время платила, да ещё и штраф теперь отдай. А так – платишь штраф один раз в месяц и справедливость не нарушается. Однако, её теория меня не подкупала, я традиционно оплачивала каждый свой проезд, даже не помышляя о заячьих уловках.
Вернёмся в автобус, который стремительно нёсся в Питер из Пулкова. Остановки не было долго, и вот, наконец, какой-то хуторок и остановка замаячили впереди. Прямо среди полей. Я оставила дочь с багажом, а сама поторопилась, пока автобус стоит, к шофёру, неся в сердце желание приобрести билет, а в руке - приготовленные денежки без сдачи.
И вот спешу я вперёд, а навстречу мне идёт молодой человек буквально кавказской национальности. А, может, таджикской. Или узбекской. Был он совсем юн, я только и успела подумать, что его лицо похоже на мордочку лягушки, только не зелёной а чёрной… Только и успела. Потому что в следующую секунду он жестом остановил меня и обратился, вглядываясь в пространство за моими глазами, вроде бы смотрит мне прямо в глаза, но взгляд его в глаза не попадал, как, впрочем, и вопрос, заданный им, не попадал в моё разумение:
- Вась блиетик позаста!
Это язык какой-то чужой? Или акцент такой сильный?
- Простите, я не поняла вас! – поспешила сообщить ему я.
- Блиетик показы! Я контраил…
Ничего не понимаю…
- Извините, я не понимаю вас. И пропустите, пожалуйста, мне билет купить надо у водителя…
Молодой человек опять жестом притормозил меня.
- Я – контроил! Блиетик давай!
- А-а-а! – осенило меня, - вы, наверное, кондуктор! - уже тогда Москва и Питер кишили выходцами-нелегалами из Средней Азии, а также других азиатских стран, ищущих возможности подзаработать в большом русском городе, - вот, держите, здесь на два билета… - я протянула ему деньги, приготовленные заранее.
Он взглянул на жалкие копейки и замотал головой:
- Ты не поняль! Я не трогую билеть, я – контраил. Билеть нет? Не купиль? Давай штраф!
- Послушайте, какой штраф? Я иду купить билет. Пропустите меня сейчас же! – «Какой он контролёр? Ведь, придумает же! По-русски бы сначала говорить научился!» - сердито подумала я, понимая, что меня просто пытаются развести, причём, даже не скрывая своих намерений…
Я сдвинула с дороги чёрного лягушонка, это не представлялось трудным для меня на физическом урвне и подошла к шофёру, который к этому времени снова сорвал автобус с места с не меньшей, чем ранее, скоростью.
- Билеты вы продаёте? – спросила я его, стараясь перекричать шум мотора.
Тот кивнул головой. Я решила не отвлекать его на такой скорости и подождать следующей остановки. Тут мне в спину опять задышал лягушонок:
- Штраф давай!
- Да какой штраф-то?
- Пятьдесят рублей! – без акцента выговорил своими шлёпанками-губами лягушонок.
- Да вы в своём уме? - возмутилась я. Я уже знала, что сутки пребывания в гостинице для журналистов, где мы должны были остановиться с дочерью, будут обходиться мне в шестнадцать рублей за человека, а тут на-те вам пожалуйста! Вынь да положь ни за что оплату гостиницы аж почти за двое суток!
- Давай пятьдесят рублей! – настаивал хлипкий лягушонок.
« Да пошёл ты!» - подумала я и обратилась к шофёру: « Этот человек, плохо говорящий по-русски, действительно контролёр?»
Шофёр пожал плечами и, всем видом давая знать, что не намерен вмешиваться в «процесс», продолжил разгон.
- Эй! – крикнул кому-то лягушонок, - айда сюда! Он не даёт пятьдесят рублей! – кричал он, тыкая в меня указательным пальцем.
Тут, как из ларца, подскочили двое бритых амбалов, которые одним движением руки могли бы придушить не только этого лягушонка, но и меня впридачу. Я и рта не успела открыть, как оказалась в их крепких ручонках.
- Пройдёмте в опорный пункт милиции! Там разберёмся, что к чему, – почти галантно заявил мне один бритоголовый. – Притормози! – приказал он шофёру.
Тот молча и послушно убавил скорость…
- Какой пункт милиции среди полей? – удивилась я…
Ответа я не успела услышать. Просто оказалась посреди дороги под нежным питерским солнцем в компании трёх «контроилов», которые уверенно повели меня к посадкам вдоль дороги… Тут-то я и ощутила кожей весь ужас произошедшего. Дочь осталась одна в автобусе. Деньги, пришитые к белью жгли солнечное сплетение. Я поняла, что в следующую минуту я потеряю не только пятьдесят рублей, определяемых как штраф, но и гораздо больше. То есть, всё что у меня есть Это и будет штрафом за не умение дать должную и своевременную оценку возникшим обстоятельствам. И хорошо, если к тем деньгам, что зашиты в карманчик из носового платка, не прибавится и моя жизнь… Автобус снова сорвался с места и удалился, как моя последняя надежда на лучший, даже если он сто раз несправедливый, выход из ситуации…
Кошмар! Хорошо, что я успела себе это представить раньше, чем оказалась вне автобуса!
- Так! Всё… Я всё поняла… Будет вам штраф! – сказала я нарочито громко, когда амбалы приблизились ко мне и уже взяли меня под локотки. Я демонстративно открыла сумочку, достала кошелёк, открыла его так, чтобы они видели, что ни в сумочке, ни в кошельке у меня нет денег, ради которых меня стоило бы тащить в «опорный пункт милиции». Я достала из тощенького кошелька сто рублей. Пятидесятирублёвок не было, к сожалению.
- Сдача будет? – я попыталась изобразить некоторую уверенность в себе.
- Нету здаци! – заявил лягушонок и выхватил купюру из моих рук.
Я побоялась, что они снова пойдут на заднюю площадку, где меня ждала дочь, у которой не было не только билета, но и денег, потому тут же купила у шофёра два билетика, едва он остановился на следующей остановке, которая опять же случилась ещё не в городе. А эти трое – двое из ларца и чёрный лягушонок – вышли из автобуса и остались стоять на остановке. Надо полагать в ожидании следующего автобуса с очередной жертвой мошенников, на которых не было управы и от которых не было защиты, кроме вовремя пришедшей в голову мысли.
В городе светило всё то же нежное солнце. Однако, интеллигентным оно уже больше не казалось. И только Русский музей помог стереть чёрное пятно в душе, оставленное чёрным лягушонком…