Чёрный пёс

Пролог

15 лет назад.

Я стою у старого трюмо. Обожаю это красивое нижнее бельё нежно-розового цвета с белыми кружевами. Чашечки лифчика оттопыриваются. Но грудь у меня уже есть. Шутка ли, скоро тринадцать лет! Как у настоящей девушки.

Взрослая.

Принялась собирать свои густые каштановые локоны в высокий хвост. Мне вот и с распущенными красиво и, когда уберу волосы, тоже хорошо.

Покрасовалась ещё. Полюбовалась. И не я одна. В отражении увидела Игната в синем спортивном костюмчике.

Ему девять лет, а мелкий, как первоклашка. Глаза на пол-лица тёмно-карие, копна вечно растрёпанных иссиня-чёрных волос. Смуглый, а кажется грязный. Мама его отмывает бродяжку, а я всё время боюсь руки об него испачкать.

Игнат стоит с букетом. Он ободрал цветы с герани и пришёл ко мне в комнату подсматривать, как я переодеваюсь.

– Ты влюбился в меня, да? – с издёвкой киваю мальчишке и иду к шкафу, где беру спортивный плюшевый костюм серого цвета.

– Я, когда вырасту, женюсь на тебе, – тихо отвечает Чёрный щенок.

Чёрный щенок.

Не я придумала это прозвище, а наш сосед дядя Ваня. К ним в дом месяц назад залез этот приёмыш, забрался в подвал. Он съел две банки клубничного варенья и выпил три литра клубничного компота. Компот полностью не влез. Все запасы соседей из Игната вырвались на одежду дяди Вани, когда тот его поймал за шиворот. До рвоты Чёрный щенок всегда нажирался, и прекратить это мама пока не могла. А потому что голодал всё детство.

– Игнат, я выйду замуж только за богатого, красивого и верного. Знаешь, чтобы никогда к другой не прикасался, только меня любил, потому что измена – это самое страшное в жизни. Я тебя старше, я знаю.

Я знала. Стасик, которому уже четырнадцать, целовал меня вчера на водокачке. А сегодня с Леркой по школе за ручку гуляет. Вот какая у него быстрая любовь получается. А всё он – Чёрный щенок. Влюбился в меня и ходит следом хвостом. Это он Стасику нос разбил. Да! Девятилетний уделал четырнадцатилетнего.

Вот меня парень и бросил.

Я не знала, какой из дней своей жизни проклинать. Тот, когда погиб мой старший брат, попав на велосипеде под колёса грузовика? Тот, когда родители развелись, не пережив утрату любимого сына? Или тот, когда я социальным работникам дала согласие на то, чтобы мама взяла под опеку ребёнка из детского дома.

Неадекватного. Ненормального.

– Я не буду изменять. И стану очень красивым, буду мыться. Сам буду мыться. И руки мыть и зубы чистить, – ему словно дали надежду.

А я надежды не давала. Достаточно того, что я его терплю ради мамы. Ещё не хватало с ним в будущем жить. Я на мгновение представила мальчика здоровым, размером с дверной проём. И ужаснулась.

– Богатыми становятся только те, кто хорошо учится, – назидательным тоном выдала я, залезая в спортивные штаны.

– А Кимар говорил, что это всё херня, – молодец Игнат, научился чёрную матерщину заменять на удобоваримые слова.

– Кто такой Кимар? – фыркнула я, застёгивая спортивную куртку.

– Друг моего дядьки. Он говорил, что богатыми становятся не умные, а хитрые.

– Хитрость — это и есть ум, – разозлилась я, достав свои новенькие белые кроссовки.

– Ну, в смысле, хорошо учиться необязательно, – поправился мальчик.

– Будешь, как Кимар бухать, если учиться не начнёшь, – сказала я. – Пошли давай, а то опоздаем.

Я вытолкала его из комнаты и пошла к лестнице, что вела вниз нашего небольшого сельского дома.

– Ева, я стану красивым, богатым, сильным и умным. А ещё буду верным, – шёл за мной Игнат. – Только когда я всё это сделаю, ты мне не отказывай. Женись на мне.

Я замерла уже на первом этаже и медленно повернулась к ненормальному мальчику.

– Во, видал? – я сунула ему под нос кулак. – И девушки замуж выходят, это парни женятся.

Игнат хмуро посмотрел на мой кулак и отвёл его в сторону. Он поджал свои фигурные губы на широком рту, и его почти чёрные глаза блеснули. Сквозь зубы прошипел:

– Силой заставлю…