Черный Помол (автор: Ян Братович)

Чёрный Помол

Данный малороссийский сказ собран по крупицам
на основе архивных документов и повествований,
реально существовавших людей, пересказывавших эту историю
в различных вариациях сюжета.


Очень жарким выдалось лето 1823 года в селе Голенка Роменского уезда Полтавской губернии.
Закончился первый день жатвы.
С чувством облегчения и радости возвращались домой с полей парубки Захар, Остап, Василь и Петро. Проходя мимо белых хаток, обнесенных плетеными заборами и здороваясь с односельчанами, парубки то и дело смахивали пот со лбов. Небо над головой – словно голубая простыня, натянутая до невозможности. Чистое, ясное, молчаливое. Ни облаков, ни птиц. Жара такая, что в глазах темнеет.
- Петро, мы идем на мельницу сегодня? Надобно за разговором посидеть, - улыбаясь говорит Василь, обращаясь к одному из парубков.
- А что за разговоры? Есть что? – отвечал Петро, хоть он тяжело дышал от жары, но хитро поглядывал на Василя.
- А то.
Захару и Остапу стало уже интересно. Ведь почти каждый день все четверо ходили на мельницу, когда наступал вечер, и было уже прохладнее. И каждый раз, каждый вечер, Василь находил интересный разговор. Мельница и земли были дарованы отцу Петро – знатному сотнику пану Бодвинку за славную службу и храбрость в бою. Поэтому Петро мог звать на мельницу кого хотел.
- Я картишки возьму, - хитро сказал Остап, который мог обыграть в карты любого, совершенного любого человека на всей Полтавщине.
- Не… это всё гроши в воду, - Петро загрустил. - Не буду.
- Нагадав козi смерть! Он еще больше всех сыграет! - смеялся Василь.
Остап засмеялся. Захар даже бровью не повёл. Василь всегда отличался смешливым нравом. Молодой хлопец, с красивыми, как перед свадьбой, усами, вечно широкой улыбкой и озорными глазами, так любил хвастаться, что дня не проходило, чтобы он голову кому-то не задурил. Его батьку часто ездил торговать на рынки и ярмарки, семья всегда жила достаточно зажиточно и Василю нечего было горевать.
Хлопцы шли неспешно. Когда они поравнялись с одной из хаток, Василь побежал к ней и запрыгнул на забор. Перед входной дверью хаты на скамейке сидел дед Пономарь – старый мужичок с маленьким, загорелым, морщинистым лицом, в белой рубашке и соломенной капелюхе.
- Здорово, дед Пономарь! – закричал старичку Василь, чтобы тот его обязательно расслышал.
- Оу! Это ты, Василь? – старик увидел хлопца и немного растерялся.
- А то! Василь-Василь!
- Чего хотел? А, Василь?
- Дед Пономарь, а ты знаешь, что волы на Ильинской ярмарке у чумаков такие большие, ну прямо как хлев у твоего соседа Дмитро!?
- Едят твою мухи! – удивленно рассмеялся и заулыбался беззубым ртом дед Пономарь.
- А знаешь, какие вареники я видел на Ильинской ярмарке? – Василь не унимался.
- Какие?
- А вот такие! – и Василь так показал руками вареник, словно держал в них дитя год от роду. - Как поросята! Не меньше!
- Во це дiло! ! – ещё громче удивился и рассмеялся дед Пономарь.
- Завтра ещё на ярмарку поедем. Еще расскажу.
Василь потихоньку начал сползать вниз по забору.
- Забегай, Василь. Забегай! - дед Пономарь смеялся и улыбался, забыв про всё на свете.
Хлопцы продолжили неспешно идти по узкой сельской тропинке меж хаток и заборов. Вдруг слово взял Захар:
- Так не был же ты, Василь, еще на ярмарке!
- Но так буду ведь!
Хлопцы изнемогали от духоты. Очень жарким выдалось лето в этом году. Словно природа зажгла печку и обдавала горячим воздухом всех живущих в селе. Мать Петро даже шутила, что в Голенке такая жара, когда даже черти так потеют, что бегут обратно в ад за прохладой.

***

Вечер в Голенке особенный. Хозяйки загоняют упрямых волов во двор палкой, а заодно осопливевших мальчишек, что бегают днями на улице. Когда становится темно и честной народ уже идёт спать, за горизонтом словно умирает солнце, озаряя небо жёлтыми, малиновыми и голубыми полосами. Смешивая их, разбрасывая по небу звёзды, и словно открывая на самом верху чёрный проход. В хатках гаснут огни, слышатся песни, парубки и дивчины собираются на вечорници на скамейках и подвирьях.
Захар, Остап, Василь и Петро шли к мельнице. Остап нёс на плече небольшой мешок на палке. Парубки пересекали ниву и все четверо напевали песни. То громко, а то иногда тихо и тоскливо. То радостно, а то протяжно и серьёзно:

Тоді мене, мила, ждати,
Як стане по степу вітер повівати,
Ковилу та комиш по степу розсипати!
Як стане по Дніпру хмара походжати,
Старий Дніпр дощем полоскати, —
Тоді мене, моя мила, ждати-піджидати.
Як стане по небу грім грімотати
Та стане блискавками небо засипати, —

Хлопцы не спешили. Им некуда было спешить, вечер только начинался.
Зайдя первым на мельницу, Петро достал подсвечники и раздал их друзьям.
- Заходите! – сказал Петро парубкам, приглашая жестом руки их войти внутрь.
В темноте мельницы зажглись свечи, и тени парубков затанцевали и выросли до потолка.
- Ох, парубоцтво-то, парубоцтво! – громко вздохнул от радости Василь.
Все четверо поднялись на третий этаж.
Захар – самый молчаливый и хмурый парубок из всех четверых – поставил свечу рядом с жерновами. Он любил слушать других, дивные истории, которые то и дело приключались с людьми, его манили сильнее любой дивчины или шинка. Наверно, поэтому он до сих пор ходил в парубках. Совсем не то, что Остап, которому карты были, как близкие родственнички: валеты – как братья, дамы – как сёстры, короли – как родные дядьки.
- Играем? – Остап держал обеими руками карты и ловко тасовал колоду.
- Да погоди ты… Не пропадать же добру, - Петро доставал из мешка нарезанное сало, колбасу, цыбулю, хлеб и два бутыля горилки. Ох, и едал Петро аппетитно, по шесть раз на дню.
Парубки расставили свечи вокруг себя и сели на полупустые мешки с мукой. После двух дюжин партий в карты и пары чарок горилки, хлопцы достали люльки и стали по очереди выпускать дым в небольшое круглое отверстие в стене, через которое можно было видеть почти полную луну.
- Нет, ну ты скажи мне Петро, отчего мы не сидим как все другие панове в шинке? - Василь улыбался и, пошатываясь, глядел хмельным дружеским взглядом на Петро.
- А батьке расскажут, - Петро улыбался в ответ и тоже пошатывался. – И Петро по щекам вмажут.
Петро икнул. Остап хитро тасовал колоду карт и смеялся. Захар, лежа на мешке, подложил руку себе под голову и задумчиво потягивал люльку, глядя на потолочные доски.
- Так что ты там хотел рассказать, Василь? – Петро хотел сменить тему.
- Ах, да. Едем на Ильинскую ярмарку? Все вместе? Вчетвером. А?
- Да, - Петро кивнул, даже не дослушав.
Захар пожал плечами. Василь, шатаясь и улыбаясь, подошел к Захару упал ему на грудь:
- Я слыхал, пани вдовушка поедет себе бусы и румяна выбирать. Захар, не ты ли у меня всё о ней расспрашивал? Всё ходишь вокруг её хаты, точно верный пёс. Твоя ненаглядная будет там.
Захар резко встал на ноги и подошел к оконцу:
- Будет, говоришь?
- Будет-будет, - кивал Василь и подмигивал Петро и Остапу.
- Ярмарка-то оно всегда интересно, - строго сказал Захар, а сам волновался и пускал одно кольцо дыма за другим. Василь, Петро и Остап засмеялись. Остап спросил:
- И что в пани вдове нашел, Захар? И возрастом она больше, и важная вся из себя.
- Не скажи, брат, не скажи. У пани вдовы… такие глаза - как озёра... такие чёрные, такие… такие странные - Петро еле выговаривал слова и показывал пальцами красоту фигуры пани Варвары. – Я Захара понимаю, ей Богу… понимаю!
- За пани Варвару! – Василь опрокинул в себя ещё чарку горилки.
Захар задумчиво потягивал люльку и смотрел в окошко. Вот уже больше года он украдкой следил за вдовой Афанаса Каньского, купца, умершего, а точнее бесследно сгинувшего, несколько лет назад. Пани Варвара действительно чем-то напоминала озеро – грустная, молчаливая, боишься взглянуть ей в глаза, взгляд очей словно затягивает в тёмную воду, как озеро, где нет дна, где только страх.
Уже было совсем уйдя в свои мысли, Захар вдруг увидел через оконце, как в нескольких верстах от мельницы, промелькнул огонёк на ниве. Словно огонёк от костра, но голубого цвета, промелькнул и погас он. Захар убрал ото рта люльку и смотрел в темноту ночи, нахмурившись. Вот опять промелькнул на том же месте лазоревый огонёк и опять погас, словно и не бывало вовсе.
- Братья, гляньте-ка сюда, ну гляньте, - обратился Захар к друзьям. - Авось костёр кто ночью разжёг рядом с нами? Или что?
Остап, Василь и Петро поочередно глянули в окошко:
- Что это за собачьи дети, чёрт бы их побрав!? – кричал Петро и бил кулаком в стену.
- Да не… Показалось хлопцы. Это горилка с нами играет, - смеялся Василь.
- Огонёк. Вон там… Видите? – Захар указывал пальцем вдаль.
- Вроде бы есть что, а вроде бы и нет, - пожимал плечами Остап. – Кто знает.
Остап вернулся к картам. Петро и Василь попадали на мешки с мукой хмельные, обнялись и пели песни, перебивая друг друга. Захара же приворожил голубой огонёк. Отбросив всякую мысль о сне, и, забыв про своих товарищей, смотрел он как заколдованный на лазоревый огонёк, всматривался, нет ли вокруг него ещё чего странного. Но огонёк пропал и этим вечером больше не появлялся. Захар нахмурился. Он всё думал, что это может быть за огонёк. Если костёр – то кто его мог развести. Почему такого дивного цвета. Почему гаснет и снова появляется. Много думал после Захар, думал и на глаза даже свои грешил. Не показалось ли случаем после горилки желанное диво.
Думал Захар крепко над этим и до самого утра не мог проронить ни слова.

***

Как ждали в Ромне Ильин день – когда на две, а то и на три недели гудела и торговала Ильинская ярмарка. Место оживленное, стесненное, на весьма небольшом клочке земли, когда-то бывшем пустыре, вокруг собора и по соседним улицам, огороженное валом и рвом. Приезжают многие помещики, малороссийские, великороссийские купцы, армяне из Астрахани, турки и татары, и навозят всякие дивные штуки, как-то: сукна, шелковые, бумажные, серебреную посуду, золотые и алмазные вещи. Неженские греки привозят много шелковых итальянских и турецких разных товаров. В сию Ильинскую ярмарку изо всех заводов и из донских станиц навозят табунами великое число лошадей, а из околичных мест рогатого скота; в это время можно лучших лошадей цугами купить. Словом, в Ромне купцы большие по торгу дела отправляют, продавая и меняя товары и переписывая векселя.
А какой тут знатный табак на продажу Полтава даёт, своим такой жалеет продать. Хотя, если без брехни, простой табак тоже продают. И продают не только в Великороссию, но и даже в Сибирь. Летнее время даёт табаку новую жизнь, когда в июле на Ильинской огромные табуны лошадей пасутся в окрестностях города, это простой корм, можно с выгодой торговать недорогими табунными лошадьми.
Вот и наши парубки Захар, Василь, Петро и Остап на ярмарке решили купить новых люлек в медной оправе и табаку. На товары посмотреть, душой отдохнуть и тоску развеять. Всяко лучше меж людей, смеха и всякого дива, чем в Голенке скуку гонять от хаты к хате.
В центре ярмарки верный шабаш. Купцы с чарками в руках отмечают добрую сделку. Панночки приезжие размазаны, в цветастых платьях, соберутся в круг и танцуют. То там, то тут бегают жидки, да так болтают складно, что грех не послушать, и ведь покупает у них честной народ, всё покупает. Цыгане спят под кибитками. Турецкие торгаши так чудно машут руками и так сыплют в уши свои бесовские речи, что сам чёрт верно учился у них мороке и всякому одурманиванию бедных христианских душ.
Завидев румяные щёки Петро и его пышную фигуру, перекупки наперебой предлагали ему попробовать бублики, вертычки, буханцы и всякие другие сладости, чему Петро был только рад.
Остап всё подначивал тульского купца, раскидывая перед ним карты и оставляя дурнем.
Василь и Захар, накупив табаку, ходили меж рядов, засматривались на товары и применивались к ценам с учёными лицами. Мимо парубков с гневными алыми глазами и какой-то тряпкой пробежал безумный казак, громко сокрушаясь перед всем честным народом и расталкивая всех в стороны:
- Где этот чёртов сын?! Да застрянут червонные в твоей глотке, свиной хвост! Псови очи продав!
Казак с лютой досадой плюнул себе под ноги и побежал дальше. Василь точно ничего не замечал, Захар же с присущей ему усердностью прислушивался к сплетням и всякой болтовне, что слыхал на ярмарке:
- … а когда вернулся, из хаты такой смех несся, такие страсти, такой вой страшный, крыша аж прыгала, словно с волков живьем шкуру сдирали, что кум даже входить зарёкся. Так и мотнул оттуда, аж падал от страху, еле убежал, – одна перекупка так делилась с подругой на ярмарке историей из жизни. Захар, ненароком услышав, что идёт рассказ про ведьму, резко остановился и слушал, что было дальше. – А потом – глядь на утро – а нет хаты! Что за чёрт! Кум такой человек, что напраслину на кого в жизни не скажет, я то его знаю. Говорю тебе – это точно ведьма была! Её много кто видел!
- Во бабы брешут! – громко хохотал торгаш за соседним прилавком. – Лишь бы языком молоть!
- А ты не лезь, свиной пятак, ты там не был! – торговка-рассказчица защищалась очень бойко. - Ты ничего не видел, и знать не знаешь, как всё на самом деле было! Уймись и не мешай!
Захар обернулся, чтобы посмотреть на Василя, но не обнаружил его рядом с собой. Взглянув по сторонам, Захар нашёл глазами Василя стоящего рядом с дивчатами и музыкантами. Василь так махал руками перед музыкантами и собравшимся народом, словно зовя всех танцевать. Дивчины засмеялись, засмущались. Василь пустился плясать тропака. Остап и Петро, завидев, как танцует Василь, тоже прибежали на него посмотреть.
- Гэй, гуляй! Гэй, хлопцы! Гэй, ярмарка гуляй! – кричал Василь и приплясывал.
Захар увидел, как люди расступились, и из толпы вышел запорожец: в белой рубахе, красные шаровары, широкий пояс, загорелые, красные, как яблоки, щёки, оселедец - длиною с кнут, не меньше. Провёл запорожец пальцем по усам, да и пустился в пляс. Люди кричат, смеются, улюлюкают. Так стал танцевать запорожец, что люди диву даются: ноги выше ушей у казака скачут, крутится так, что аж пыль летит. Потерялся Василь, запорожец верно на такое дело мастак.
- Крутится, як жирне порося! – засмеялся седовласый чумак.
- Вишь, чудной казак! Глянь! Не иначе сатаной отмеченный! - крестились в толпе бабы и хохотали до слёз, хватаясь за животы.
Вдруг Захар увидел в толпе меж остальных людей пани Варвару. Она стояла и смотрела на танцующего запорожца и Василя с той же особенной грустью, с какой, бывает, ходит по Голенке, словно неся один ведомый только ей траур. Захар смотрел на Варвару и ловил её взгляд. И Варвара случайно посмотрела в глаза Захару. Сильно забилось сердце Захара, потянуло его в темные озера глаз Варвары, не видел он более ярмарки, людей, запорожца, Василя. Всё словно затихло. Всё куда-то ушло. Только очи Варвары, смотрящие на него, видел Захар.
Запорожец громко засвистел, и Захар вдруг увидел, как пани Варвара, закрывая глаза, стала ниспадать на землю, словно подкошенная. Подбежал Захар к Варваре, люди помогли, покричали за подмогу. Шум, гам, что тут началось. Бабы, увидев тело на земле, закричали так, словно увидели пред собой сотню голых казаков. Стали сразу особо ученые поганым языком брехать, что, мол, всё, померла дивчина.
Захар, Василь, Петро и Остап положили Варвару в кибитку и успокоили её пожилую мать, - красавица не открывала глаз, но и на тот свет не отправилась. Задумчивые и молчаливые, провожали взглядом хлопцы кибитку, направляющуюся в Голенку. Не могли они растолковать, что случилось и проснется ли Варвара.
Долго еще после этого не проходило волнение и пересуды в народе, собравшемся на ярмарке. Кто говорил, что панночку душили, кто говорил, что панночка ждёт дитя, а кто рассказывал, что напугала панночку мелкая чёрная свинья, укусившая её за ногу.
И с каждым часом новых рассказов с новыми непотребностями становилось всё больше.

***

Поздним вечером Остап, Захар, Василь и Петро как всегда сидели в мельнице и все, кроме Захара, пребывали в хорошем настроении. Василь держал в одной руке диковинные бусы, а другой - чарку горилки.
- Так что же там с нашей пани Варварой? – Василь сделал глоток из чарки.
- Жива. Говорят, только глаза не открывает. Хворь какая приключилась, - говорил Петро, разлёгшись на мешках с вязанкой бубликов на шее.
- Точно. Хворь. Говорят, точно спит вдова, но дух в ней остался. Вот этот дивно! - подтверждал Остап.
Захар стоял у окна, смотрел на ниву, молчал и хмурился.
- Спит сова да й кури бачит, - смеялся Василь, глядя на Захара.
Петро и Остап тоже усмехнулись.
- Да не печалься, Захар. Поспит твоя ненаглядная и проснётся, - Петро решил немного подбодрить Захара. - Если б кто знал, что у неё за хворь. Так никто ж не знает.
Захар наперед промолчал, но таки ответил:
- Не иначе околдовали её.
- Ей, богу, точно! Околдовали! – оживился Петро. – Это старуха Кожубей проклятая чары наслала. Ох, и говорю я вам братцы. Точно она! Ей молодость её спать не давала, вот и зависть её взяла, всё ходила, зубы скалила на неё, чёртова старуха. Вот она её извести-то и решила. Она как мимо нашего двора пройдёт, так у нас всё из рук валится. Дед Пономарь как видит, её так сразу плюётся и крестится. Ей богу, точно старая карга согрешила, говорю вам.
- Да ну, Петро. Кожубей не ведьма, - кривился Остап.
- А я говорю ведьма! Ох, и допляшется она у меня. Не далёк тот день, когда я ей залью за шкуру сала!
Захар смотрел в окно и не особо слушал Петро. Кожубей была старуха пакостливая, но никто её не боялся. Не похоже, чтобы она была ведьма. Если бы Кожубей была ведьма, Захар уже давно бы прознал об этом.
В этот вечер Остап, Василь и Петро особенно много пили горилки и быстро начали клевать носом. Захар, завидев, что его друзья-товарищи уже совсем склонили головы, борясь со сном, достал люльку. Петро громко захрапел. Ухмыльнувшись, Захар затянулся и посмотрел в окно. Ба! Опять на ниве померещился голубой огонёк. Захар аж рот открыл. Он всё ждал его и дождался. Приглядевшись к огоньку, Захар заметил чьи-то тёмные фигуры, мелькнувшие рядом с ним. Оглядев своих сонных друзей и глубоко затянувшись, Захар взял свечу и стал спускаться по лестнице вниз.
Выбежав из мельницы, Захар повернулся в ту сторону, где видел огонь и устремился туда. Огонёк появился вновь и Захар радостный стал бежать быстрее. Глаза привыкали к темноте, и можно было различить местность. Но огонёк постоянно был далеко. Захар заметил, что огонь, который он принял первый раз за костёр, стал извиваться точно змея и вытягиваться.
Долго бежал Захар за огоньком, пока не увидел высокие кусты и небольшие озерца, в которых отражалась луна. Огонёк побежал куда-то вниз по склону. Захар побежал за ним.
Вдруг Захар увидел, перекрёсток многих дорог, рядом с которым торчал столб. А на столбе фонарь, со свечкой с голубым огоньком внутри. «Эк, чудно-то как!», - подумал Захар и, тяжело дыша, встал на перекрёстке. Зацепив что-то сапогом, Захар посмотрел вниз. На земле, в пыли, лежала икона размером с ладонь. Захар поднял её и нахмурился, став разглядывать икону. Но огонёк фонаря бы слабый и всё казалось было другим, не таким, как обычно. Захару померещилось будто иконка, пробитая не то гвоздями, не то ещё чем, и что икона старая. Страх вдруг охватил парубка. Не решился он более держать иконку в руках и положил обратно на землю, как-никак, у неё должен быть хозяин.
Окинув взором место вокруг себя, Захар вдруг увидел мазанки. Парубок стал гадать - похоже на хутор и он недалеко от перекрёстка, и в паре хат горит огонь – кто-то видимо ещё спать не ложился.
За спиной, где-то далеко, Захар услышал протяжный вой волка. Вой подхватил ещё один волк в другой стороне. А потом ещё один и ещё один. «Э, да я к волкам на ужин пришёл - подумал Захар. – Как я на мельницу вернусь теперь? Возьми, ищи теперь дорогу назад, ночью все глаза выдерешь, ничего не найдешь. Откуда бежал, где мельница – и не разберешь». Захар поспешил в сторону хутора, идти обратно было опасно, а до утра можно и переждать, кто-то да пустить переночевать.
Бежал Захар по дорожке, ведущей в хутор, а рядом с ним мелькали голубые огоньки, как бы освещая местность. Вот показалась хата, в которой горел свет. Захар подбежал к двери и постучался. Дверь открыла хозяйка – вороного цвета волосы собраны в косу, изогнутые как сабля брови, темные глаза, одетая в длинную сорочку с мережкой. Не молодая и не старая.
- Кто такой? Чего нужно? – строго спросила она Захара.
- Захар меня звать. Я из Голенки. Заблукал. Дороги назад ночью и не сыскать. Мне бы переночевать до утра.
- Ну, заходи, раз пришёл, - громко усмехнулась хозяйка.
И Захар вошёл внутрь хаты. В большой комнате, в которую он попал, горело несколько свечей рядом с окнами. Углы хаты из-за этого были плохо видны. На стенах были лавки, под которыми виднелись ослинцы. В центре комнаты стоял большой стол, накрытый скатертью и несколько стульев. На краю стола сидел важного вида пан в алом кафтане и с люлькой в зубах. Мордой тот пан был как старый кнур: глаза мелкие, нос и губы большие, зубы аж на губе видны.
- Помогай вам бог, добрые люди! – перекрестился Захар и поклонился хозяину.
Пан громко закашлял и скривился от табачного дыма.
- С чем пожаловал, парубок? – лениво ответил Жмых.
- Заблукал. Сам живу в Голенке. Захар Палецко звать. Как сюда попал - и сам чёрт не разберёт. Хотел уже было назад побрести, да волков целая свора за мной уцепилась. С твоего, пан, разрешения переждать бы мне ночь. А как первый петух прокричит - пойду обратно.
-.Звать меня пан Жмых. Это мой хутор. Садись, парубок. Закуривай.
Захар сел за стол и стал бить себя по карманам, что-то ища:
- Вот чёртовы собаки! Видно люльку, когда бежал, потерял! – сокрушался Захар.
- Эту? – указал на центр стола пан Жмых.
На столе и впрямь была люлька. Захар взял её в руки, смотрит, ну точно его люлька. Пан Жмых засмеялся, закашлял и заплямкал губами, ехидно щурясь и поглядывая на Захара.
- Чудеса, да и только! – изумился Захар и закурил люльку.
Хозяйка принесла колбасы, сала, юшку, вареники и много всяких разных съестных припасов, не забыв и горилку прихватить.
- Ты, верно, парубок лазоревые огоньки увидал и побежал за ними?
- Да, - изумлённо открыл рот Захар.
Пан Жмых опять засмеялся:
- Вижу, ищешь ты, хлопец, всякое диво. Какое не увидишь, сразу бежишь. Уразуметь диво хочешь?
- Хочу. Уразуметь хочу. Ищу диво, - Захар вдруг разговорился как на исповеди, сам себя не узнавая. - Рассказы про всякие чудные вещи собираю. Мне бы хоть один раз чудо посмотреть.
Пан Жмых ухмыльнулся:
- А гроши ты с собою зачем взял в дорогу?
- Да откуда, пан? Зачем мне в поле гроши?
- А разве не диво, что ты гроши не взял, а у тебя в кармане десять червонцев?
- Да ну, пан… откуда тут им взяться… - Захар пощупал свой карман и запустил в него руку. – Ох, ма! – Захар вытащил из кармана ровно десять червонных и открыл рот от изумления.
Пан Жмых так закатился хриплым смехом, что, казалось, вот-вот надорвёт себе пузо. «Э, брат. Да я верно к самому нечистому в хату забрёл» - подумал Захар, но страха отчего-то не испытывал. В сенях стояла хозяйка и тоже смеялась.
- Я покажу тебе диво, - вдруг серьёзно сказал пан Жмых. – Есть у тебя друг сыграть со мной в карты?
- Есть такой, - покорно ответил Захар.
- Приведи его. Если выиграет у меня – получить десять тысяч червонных чистым золотом. Приведешь его и глядишь - панночка, что тебе мила на поправку пойдет.
Захара аж пот прошиб. Понял он, что вся жизнь его у нечистого как на ладони.
- Ну как? – подмигнул Захару пан Жмых, злобно сверкнув глазами. – Что скажешь, хлопец?
- Я не столько беспокоюсь о спасении бессмертной души своей, сколько о здоровье пани Варвары и потому…
- Ну! Полно тебе! – резко осёк Захара хозяин дома. - Пан Жмых много лет живет на этой земле, и меня не проведёшь! Молви, хлопец, разве тебе здесь страшно?
- Нет, - Захар вдруг задумался. – Не страшно. Совсем не страшно. Дивно, но не страшно. Здесь мне спокойно.
Пан Жмых лукаво ухмыльнулся:
- Двери моей хаты всегда открыты для тебя, хлопец. Не каждый найдёт сюда дорогу. Лишние в это место не пройдут.
Захар опустил голову и задумался. Пан Жмых по привычке усмехнулся. Захар посмотрел на пана Жмыха, пытаясь растолковать, откуда нечистый так хорошо и много знает о нём и обо всех его чаяниях и сомнениях.
- Видишь дверь? – указал пан Жмых рукой на дверь в углу комнаты. – Выйдешь сейчас через неё, спустишься к реке, зайдешь в воду и увидишь там своё диво.
Захар посмотрел на дверь. Не было в его душе и тени страха, только радостное ожидание. Пан Жмых глубоко затянулся и закрыл глаза. Захар встал из-за стола, подошёл к двери, на которую указал пан Жмых, открыл её и вышел из хаты.
Перед взором Захара предстал ошеломляющий своей красотой вид. Огромная полная луна прилипла к бескрайнему звёздному небу, словно большущий блин из серебристого теста к чёрной скатерти. Вниз по склону от Захара находилась река. Луна освещала всю местность на много верст вокруг, что казалось и река, и холмы, и редкие озерца и постройки были обсыпаны мукой.
Спускаясь вниз по склону, Захар заметил, что по берегам реки находились голубые огоньки, а в воде были заметны чьи-то темные силуэты. В этот самый момент, словно все кузнечики разом затрещали, и вся остальная живность принялась гудеть и покрякивать. Дул легкий ветерок, воздух был чрезвычайно свежим. Подойдя ближе к реке, Захар увидел, что голубые огоньки – это зажженные свечи, коих на обоих берегах насчитывалось великое множество. А в воде неспешно и радостно плескались панночки, одна размалеваней другой. Неведомая сила потянула Захара войти в реку и, не противясь этому странному желанию и не снимая сапог и другой одежды, зашёл он в воду. Ледяная вода, как живое существо, стала обволакивать Захара, засасывать его и нести в центр реки. Почувствовал парубок, словно какие-то склизкие веревки стали обвиваться вокруг его ног и груди, отнимая волю. А потом что-то мягко подняло Захара и положило спиной на гладь реки так, что парубок стал, словно легче пушинки и не проваливался в воду.
Захар мог видеть только большую полную луну и небо.
Зашумела трава. Где-то недалеко от реки послышался детский плач. Потом послышалось рычание не то собак, не то волков. Стал слышен смех панночек и пение. Пели панночки на каком-то странном языке, ни слова нельзя было растолковать. Потом Захар услышал, как рычание перешло в звук грызни, детский плач стал невыносимым, словно какие-то волки или псы раздирали на части дитя.
Захар не видел, но чуял по пению дивчин, что они близко к нему. Вода стала бурлить и волноваться. Захар всё смотрел, заворожённый, на полную луну и вдруг увидел, как из воды, продолжая напевать песни, медленно поднимаются в воздух странные существа – вроде и люди, но с большими закрученными на манер бараньих рогами и волосатыми ногами. А вместе с этими полубесами в воздух медленно поднимаются и поющие панночки с распущенными волосами. И видит Захар, как их темные силуэты крутятся в воздухе в бесовском хороводе и поднимаются они всё выше и выше к луне. И нет конца вылетающим из воды полубесам и панночкам, словно ночные мотыльки стремятся они к ослепляющей светом луне.
Захар почувствовал, как медленно погружается в воду, словно что-то утаскивает его на дно и вот уже всё расплылось перед его глазами.

***

Проснулся Захар у себя дома на кровати и увидел, что уже полдень.
Огляделся парубок по сторонам, нахмурился и подумал: «И приснится же от горилки такое диво! Какие чудеса, бывает, увидишь во сне!». Опечалился Захар. «Вот ма! Неужто всё было сном?»
Стал парубок неспешно одеваться, как глядь! – на пол со звоном выпрыгнули из одежды десять червонцев чистым золотом. Захар аж рот открыл – и Жмых, и хутор, и огоньки, и луна, и бесовской хоровод. Неужто не сон? От удивления грохнулся Захар на лавку и застыл всем телом, словно душу ему вынули.
Долго сидел Захар. Думал. Вспоминал. Хмурился. Бормотал что-то беззвучно. Не верил во всё, что было и смотрел на разбросанные на полу червонцы.
Отец Захара по имени Григорий был знатным пасечником, передав все семейные секреты сыну. Захара ждала работа. Нужно было помогать матушке, которую, право, Григорий Палецко то и дело отгонял от сот и говорил, что бабы на пасеке к худу. Нужно было навезти досок для новых ульев к приезду отца, который уехал на целую неделю продавать мёд в Свиридовку. К тому же дьякон Тимофей Малинский из прихода в Свиридовке особенно просил Григория привозить воск для свечей, наказав, что это богоугодное дело и пасечнику будут прощены все грехи. А где гроши там и шинок. Так что Григория Палецко скоро не ждали.
Но работа на пасеке больше не волновала Захара. Другое его волновало.
Опомнившись, Захар поспешил прочь из хаты – надо было прознать о здоровье пани Варвары. Добежал парубок до дома вдовы, что находился на самом краю села и постучался в дверь. Дверь открыла матушка Варвары. Увидев Захара на пороге, она пустила его в дом без всяких вопросов. Захар сел подле кровати, на которой лежала пани Варвара.
- Хуже стало голубке, - заливалась слезами матушка Варвары. – Вся бледная, иссохла. Родненькая моя!
Захар всё видел. Варвара лицом белая, глаза закрыты, губы потрескались, руки аж зеленые, точно и не жива вовсе. Задумался Захар. Глаза отвел от Варвары. Вспомнил он лукавые слова толстого Жмыха.
Вышел Захар из дома Варвары и побрел по траве, куда глаза глядят. Долго бродил как неприкаянный, на одном месте остановился, сорвал какой-то куст яркого цвета и положил себе в карман. «Жмых неспроста всё говорил, наградил меня учением в травах разуметь, чёртов знахор» - подумал парубок. «Ну, разве не диво».

***

Когда шли вечером на мельницу Остап, Петро, Василь и Захар, когда напевали песни радостнее прежнего, все звёзды словно попрятались на небе. Парубки то и дело спотыкались и винили во всём поочередно то чёрта, то чёртову мать.
Сидя в мельнице, Захар вызвался разливать горилку, чем удивил друзей. Делал он это неспроста. Незаметно подсыпал Захар мелкие кусочки травы, которую собрал днём, в чарки Петро и Василя. Сыпнул и стал смотреть на них. И не успели Петро и Василь допить по второй чарке, как заснули крепким сном на мешках, открыв рты и громко храпя.
Стал в этот момент Захар рассказывать Остапу о том, что есть такой пан, который, если выиграет кто у него в карты, заплатит десять тысяч червонных чистым золотом.
- Нет, ну право, Захар. Если есть такой пан – так отведи меня к нему. Ежели сей знатный пан хочет распрощаться с десятью тысячами червонных, надобно помочь ему в этом.
Остап крепко разволновался, глаза его горели, верил хлопец, что такие большие деньги сами в руки ему идут, и окрикивал Захара в нетерпении.
- Пошли, Захар! Пошли Захар к пану Жмыху!
Захар сделал вид, что ему лень идти, но, поиграв немного в ленивого казака, согласился.
Голубые огоньки указывали парубкам дорогу, и хлопцы быстро дошли до хутора пана Жмыха.
Зайдя в хату, Захар обнаружил Жмыха на том же самом месте и в том же виде как первый раз.
- Доброй вам ночи, пан! – громко сказал Остап, словно окрикнул кого.
Поздоровавшись с хозяином дома, парубки присели за стол. Пан Жмых рукой позвал Захара, сказать что-то ему наедине.
- С каждым другом, которого привёл, будет здороветь Варвара, - тихо сказал пан Жмых над ухом Захара, чтобы не услышал Остап. - Но чтобы стала она на ноги, приведи ещё двоих.
Захар изменился в лице и посмотрел на Остапа. Больно стало в сердце, словно проткнули его насквозь цыганской иглой.
- Иди, Захар, - продолжал шептать на ухо пан Жмых. - Иди в ту дверь. Увидишь дуб. Отломи от дуба пару веток и выпей сок, что из него польётся. Многие чудеса и учения откроешь.
Пан Жмых хитро улыбнулся и часто потянул люльку. Захар встал из-за стола, подошёл к двери, через которую уже проходил, открыл её и вышел из хаты.
Захар оказался меж кочек, не то на болоте, не то на озере. Небо изменилось. Небо уже не казалось чёрным. Оно было мутного серого цвета, много рваных облаков. Кроме кочек то там, то тут росли чёрные деревья, наклонившиеся ветками вниз. Попав в такое дивное место, парубок не испытывал страха.
Захар увидел огромный чёрный дуб с голыми ветками, стоявший посреди болота. Уродливые корни его мрачно торчали над водой. Поспешил Захар подойти к дубу, схватил ветку и отломал от неё пару веток поменьше. Хлынул из тех мест, откуда росли ветки, тёмно-алый дубовый сок. Вдруг откуда-то послышался страшный треск, утробное мычание и чей-то протяжный крик. Быстро подставил рот Захар и стал жадно пить алый дубовый сок и с каждым глотком понимал, что по вкусу он точно кровь. Посмотрел на дуб Захар – и отпрянул от удивления. Приподнялась кора дуба, а под ней огромный глаз и этот глаз смотрел на Захара. Вдруг за спиной парубка послышался плеск воды и странное мурлыкание. Оглянулся Захар – никого, посмотрел на дуб – видит, на ветки взбираются русалки с распущенными волосами и горящими изумрудными очами. От удивления аж упал в воду Захар. Дуб начал распадаться на части и превратился в чёрную мельницу, на крыльях которой и оказались русалки. Русалки хохотали, сидя на крутящихся крыльях мельницы и показывали Захару зубы. Парубок смотрел на русалок безумными глазами и вытирал губы от кровавого сока. С крыши мельницы на Захара, молча, смотрело какое-то странного вида существо с большими ушами и длинным острым подбородком.
«Со мной ли всё это происходит? Чудеса какие! Верно, ни один крещёный человек до меня такое не видывал!».
Смотрел Захар на крутящиеся крылья мельницы и глаза его закрывались, всё вокруг перед взором расплывалось, становилось размытым, словно виделось сквозь воду.
Голоса становились тише, и, в конце концов, всё вокруг погрузилось во тьму.

***

Проснулся Захар у себя дома на кровати и увидел, что уже давно утро.
Петушьи крики не давали сладкой дрёме продолжаться. Захар вспомнил об обещании Жмыха помочь Варваре и подскочил на кровати.
Выбежав на улицу, Захар увидел свою матушку, подругу матери Настасью и свою соседку в красном очипке, что-то оживлённо обсуждавших.
- Ты слыхал, Захар? – окликнула парубка соседка. – Слыхал, какое горе случилось?
- Что? Что такое? – Захар обернулся и в волнении нахмурился, ждал он, что спросят или расскажут про Остапа.
- Степан. Да тот, который Горячко, что в хате против Настасьи живёт…
- Ну…
- Сегодня ночью доставал косу из сеней и отмахнул себе три пальца. Да так отмахнул, одни обрубки остались. Кровь по всему крыльцу размазана, - соседка перекрестилась. – Так выл! Ох, не дай Бог, святая Богородица!
- Господи, спаси и сохрани! - закудахтали и перекрестилась Настасья и матушка Захара.
Захар взялся рукой за забор и в глазах его потемнело. Вспомнил он ветки-пальцы болотного дуба, которые он оторвал – ровно три ветки. Вспомнил, как хлынул алый сок, что верно мог быть кровью живого человека. Дурно сделалось Захару, голова закружилась, ноги стали как у хмельного, капельки пота блеснули на челе.
- Пойду, - пробурчал Захар. – Пойду.
Настасья и соседка скривились то ли от припекавшего солнца, то ли от слов Захара.
Захар добежал до дома Варвары и вдруг остановился. Увидал он, что стены и крыша дома стали как тонкая простыня прозрачные. Можно было различить образ человека внутри, стол, печку. «Верно, Жмых, про это говорил, старый чёрт. Диво то какое».
Войдя в комнату, Захар увидел матушку Варвары, сидящую подле дочери. В комнате было темно из-за того, что окна были закрыты занавесками, горели свечи перед образами. Чудным образом вернулась красота Варваре. Губы алые, на щеках румянец, волосы как шёлковое сукно.
- Рукой пошевелила, доченька, - перекрестилась матушка Варвары и заплакала по привычке.
Захар выбежал из дома Варвары, появились в парубке огромная сила и знание. Знал он теперь, что Жмых его ни разу не обманул. Всё сбылось. И теперь нужно было только закончить начатое.

***

Василь сидел на возу с мешками в тени деревьев недалеко от нивы и при этом весело играл с рыжим котом, дергая перед мохнатой мордочкой веревкой. Захар присел рядом с Василем.
- Ты ни захворал, Захар? Тебе лицо кто сметаной намазал? – настороженно посмотрел на Захара Василь.
- Чудные сны снились. Рассказать кому – в жизнь не поверят.
Стал уклонятся Захар от вопросов, и стал рассказывать Василю, что есть хутор на котором по ночам якобы собираются самые красивые парубки и дивчата какие только есть по обе стороны Днепра и до самых Карпатских гор. Что танцуют они всю ночь, да так, как никто не умеет, и что вино в этом хуторе вместо воды, и что музыканты там играют так искусно странные венгерские и польские песни, что народ отплясывает каждую ночь и не расходится до утра. Захар смекнул вдруг: «Жмых, ох и бесовский дядька, дал учение так повести речь, что можно склонить в свою пользу кого хочешь».
Не выдержал Василь, спрыгнул с воза и схватил за рубаху Захара:
- Если не отведешь сей же час меня в тот хутор – прокляну тебя сорок раз именем всех святых и чудотворцев, и больше не будешь ты мне другом и братом до самой смерти!
Василь перекрестился, показывая серьёзность своих слов. Захар лишь кивнул несмело.

***

Поздней ночью голубые огоньки на ниве горели ярче обычного. Захар и Василь шли за ними. Василь радостно насвистывал и напевал песенки. Захар же был молчалив и думал о Варваре. Когда послышался вой волков, Захар успокоил Василя, сказав, что место, по которому они идут заговорённое и с ними ничего не случится.
В хате пана Жмыха было непривычно ярко от большого количества свечей и пестрых ленточек и диковинок, то там, то здесь висящих на стенках. Все поздоровались. Прежде чем оставить Василя наедине со Жмыхом, Захар подошёл к хозяину и тихо шепнул на ухо:
- Что с товарищем моим, Остапом?
- Ты хочешь увидеть лицо своего друга? – тихо ответил Жмых и хитро улыбнулся, потягивая люльку.
- Да.
- Ну что же… Это можно. Разве бывало такое, чтобы я тебя обманывал? Скажи, хлопче!
- Нет, панич. Потому и поверю на слово тому, что скажешь.
- Что же. Если ты хочешь знать, увидишь ли ты живое лицо Остапа, то, что же – отчего не увидеть. И ты увидишь, и те, кто знает его – тоже увидят.
- Добро! - с облегчением выдохнул Захар и по привычке направился к двери, за которой уже два раза видел всякие чудеса.
Жмых хриплым голосом изрыгнул:
- Увидишь дерево – зайдешь внутрь него!
Захар услышал эти слова и открыл дверь, ведущую на задний двор.

***

Очутился Захар меж чёрных деревьев на небольшой поляне. В ночной темноте, не разбирая где что. Вдруг перед собой Захар увидел огромное дерево, ствол такой, что руками в жизнь не обхватишь. Подошёл к дереву парубок, как наказал Жмых и смотрит на него, приглядывается. Видит – из-под коры торчит ручка. Захар взялся за ручку и потянул на себя – то оказалась ручка от двери, через которую можно было войти внутрь дерева. Захар шагнул вперед, внутри дерева была пустота, только одиноко горело пару свечей. Осмотрелся парубок по сторонам – нет ничего. Посмотрел вверх – и сверху дерево пустое. Посмотрел Захар себе под ноги – видит лестницу из веток, торчащих из стенок дерева. Лестница ведёт куда-то вниз. Взял Захар в руки свечу и начал спускаться вниз по лестнице в глухой тишине. Слышит парубок – внизу, кажись, воет кто-то. Спускается, не останавливается. Чем ниже приходилось спускаться, тем холоднее становилось внутри дерева, а дальше стало пахнуть сырой землей и гнилью. Потом послышался гул где-то внизу, словно дерево так голос свой издает. Спускается Захар вниз по лестнице, не останавливается.
Слышит вдруг Захар внизу рычание и топот. Посветил он, чтобы посмотреть что там – и чуть не сорвался вниз. Увидел парубок каких-то скрюченных баб с распущенными волосами, которые давят босыми пятками бесчисленное количество отрубленных казацких голов, точно выдавливают из голов весь сок. Не верил Захар, что видит всё это, от ужаса холодел он и вздыхал – среди казацких голов чудились ему посиневшие головы Остапа, Василя, Жмыха, Гнатюка, запорожца с ярмарки и даже собственная голова. Захотел было Захар побежать наверх, прочь от этого ужаса, глядит – а ступеней от лестницы над головой уже нет. Тут рычание затихло. Захар посветил опять – нет никого, никаких голов и женщин, лестница снова вела куда-то вниз. Прошёл по ступеням Захар еще немного и дошёл он конца лестницы, снова ступив на землю. Увидал Захар перед собой дверь, ведущую прочь из дерева и, недолго думая, открыл её.
Выйдя из дерева, Захар очутился перед озером, которое сквозь ночную мглу ярко освещала луна. А прямо перед озером горел костёр, вокруг которого кто-то крутился. Захар подошёл ближе к костру и увидел, что какие-то старухи кидали травы в огонь и читали заклинания на непонятном языке. Костёр вспыхивал то и дело разными цветами. И тут вдруг Захар почувствовал, как становится лёгким как перышко и начинает отрываться от земли. От непривычки парубок стал махать ногами и руками в разные стороны, чтобы не упасть, а сам тем временем поднимался всё выше и выше над костром. Словно ведомый чужой волей неспешно пролетел Захар над озером и стал подниматься всё выше и выше над землёй. Обернулся парубок – костёр казался совсем маленьким, как и озеро. Захар взлетал всё выше и выше, воздух становился холодным и необычайно свежим. Вот уже деревья стали крохотными. Летел Захар и видел местность за десятки вёрст от себя. Реки, озёра, хаты, мельницы, поля. Луна всё освещало так, что можно было рассмотреть, что пожелаешь. Мелькали внизу большие города, где горело много огоньков, и где были видны множество чудесных зданий. Потом внизу показались леса, снова леса, сплошные леса, густые, непроходимые, дикие леса.
Долго летел Захар, пока не увидел высокие острые горы, на вершинах которых лежал снег. «Да это Карпаты» - подумал Захар. Горы выглядели очень грозно и красиво при свете луны. Над карпатами кружили, точно большие вороны какие-то чёрные то ли птицы, то ли чудища.
Смотрел Захар на чёрных чудищ, на дивные места и постройки и глаза его стали закрываться сами собой, воздух был как самая мягкая подушка. Парубок зевнул от души и стал засыпать прямо в полёте.


***

Проснулся Захар у себя дома на кровати, когда второй раз был разбужен петушьими криками.
Матушка оставила Захару на столе ещё теплые галушки и молока. Но не хотелось есть парубку. Мрачен был он, молчалив, беспокоен.
Захар с хмурой миной поспешил из хаты на улицу и побежал на другой край села, в дом к женщине, ради которой проделал уже многое.
В комнате, где лежала на кровати Варвара, было много красного солнечного света. Случилось чудо. Варвара лежала на кровати с открытыми глазами. Румяная, пышущая здоровьем.
- Только разве что не говорит и не ходит, голубка, - говорила матушка Варвары.
Захар то смахивал пот с бровей, то почёсывал подбородок: «Осталось привести Петро к пану Жмыху. Не поднимется с кровати красавица пока дело не закончить».
Пошёл Захар к дому Петро, грустно опустив голову. Иногда встречая кого, Захар спрашивал, не видали ли они Василя или Остапа. Парубки пропали. Кто-то говорил, что они уехали, кто-то говорил, что они возвращались ночью по домам и что их даже видел шинкарь Гнатюк. Кто-то вообще сказал, что торговки видели как Василь и Петро в алых кафтанах танцевали весь день на ярмарке и такие чудеса творили, что зеваки, после увиденного, становились на всю жизнь кто немым, кто дурным.
Дошёл Захар до хаты Петро и стал кричать и звать его на улицу. Не сразу вышел Петро, вид у него был печальный, а губы как у капризной дивчины, которой не купили пёстрых ленточек. Стал расспрашивать Захар у Петро, не видал ли тот Остапа и Василя.
- Да чёрт его знает! – пробурчал Петро. – Верно, загуляли где… Меня-то батьку не выпускает. Вот то они без меня и пошли…
Петро зевнул и почесался.
- Как не выпускает? Из хаты не выпускает? – забеспокоился Захар.
- Из неё родимой.
- А за что?
- Так из-за мельницы…
- А что с мельницей?
- Ты, брат, совсем, что ли свою голову на старый буряк обменял? Уже даже самые глухие собаки слыхали за эти сказки, а ты нет!
- Раскаленная кочерга тебе на язык, рассказывай! Ничего я про мельницу не слыхал! - Захар нахмурился.
- Вчора люди проходили мимо нашей мельницы – глядь, а на ней тина болотная на крылах висит. Тина как бабьи волосы длинная. А на крыше мельницы, говорят, видели мелкого чёрта с лицом Гнатюка и такими же усами. Право, только что задарма не наливал, - Петро засмеялся. - Хотя больше похоже на бессовестную брехню. Кто-то, я уж не знаю кто, ляпнул, что нас там видел. Батьку и осерчал. Шпетил на всю губу!
У Захара забегали глаза по сторонам. Крепко задумался он о том, что это ему что-то напоминает.
- Хотя мы же туда второй день, как ни ногой, а говорят, видели нас. Брешут по вчерашним дням, - грустно пробурчал Петро.
Захар вспомнил о Варваре и о том, что не встанет на ноги его бедная голубка пока не приведет он последнего человека в хутор Жмыха. Стал Захар рассказывать Петро о том, что есть хутор, а в хуторе хата. И в этой хате всего чего хочешь битком набито. Хочешь бублики размером с колесо от брички – на тебе! Хочешь калинник с ягодами, которые размером с глаза – на тебе! Паляницы, книппы, пампушки огромные, пироги размером со стол, коржи, стопки млинцов, маковники с мёдом! А рядом бутыль с варенухой с человеческий рост. И этого добра там столько, что и дюжина казаков за месяц не съест. Петро смеялся до слёз, открывал от изумления рот, махал рукой, не веря ушам:
- Ох, и Захар! Тебя ли не перекупка на ярманке покусала? Такие дивные штуки рассказываешь, что только Василь мог наплести!
Но Захар не унимался и продолжал рассказывать и убеждать Петро, что всё это чистая правда, даже крестясь в знак того, что это не вранье:
- А где крестик твой? – вдруг обратил внимание Петро на грудь Захара.
Захар потрогал свою рубаху, посмотрел под неё и изумился, ба! – крестика-то нет на шее.
- Потерял? – спросил Петро.
Захар вдруг задумался и замолчал. Надолго замолчал. Молчать долго было неудобно, Петро прокашлялся:
- А туды её к чёрту! Идём в хутор! А то вперёд меня всё съедят и не оставят!