Честный обмен

Честный обмен

       Старое общежитие провинциального города. Мрачное потускневшее здание с вечно болтающимся бельем на окнах. Маленькая темная комната на первом этаже в самом дальнем конце мрачного коридора. Единственное окно заклеено пожелтевшими от времени газетами, угнетающие шторы наглухо задернуты. На кровати скомканное покрывало, рядом на полу подушка. Небольшой шкаф с приоткрытой покосившейся дверцей практически уперся в стол, на котором стоял ноутбук — единственная ценность человека обитавшего здесь. На экране застыла веб-страница популярной соцсети. В пустоту серой комнаты смотрело симпатичное личико девушки лет двадцати. Темные волосы и необычайно выразительные карие глаза. Она не была красавицей, но ее внешность очень привлекала, будто завораживала. Неоновый свет монитора освещал кружку с пристывшим внутри одноразовым чайным пакетиком. На самом дне черная жидкость покрылась пленкой. Чуть выше прибитая к стене самодельная сбитая из досок полка для цветов. Из коричневых горшков торчали мертвые растения и только в одном, по-прежнему красовался зеленый кактус. На его горшке была надпись черным маркером «Как весь мир».

     Незаметная мужская фигура, сгорбившись, сидела в углу на голом полу. Темные джинсы и толстовка под стать местному пейзажу. Голову покрывал капюшон. Человек с трудом держал в руке простой карандаш. Его пальцы были изуродованы врожденным недугом. Каждое движение вызывало боль и страдание. Чтобы написать строчку, ему приходилось прибегать к значительному усилию. Наконец он с облегчением выдохнул и поставил точку. Грифель карандаша проделал дырку и с хрустом сломался. Человек провел скрюченной рукой, стряхнул в сторону образовавшуюся грязь и бережно положил лист в небольшую пачку таких же. Он долго смотрел на исписанную бумагу, тяжело дышал. Концы шнурка, свисающие из капюшона, медленно покачивались при каждом вдохе и выдохе. Тело замерло на несколько секунд, превратившись в тень, слилось с интерьером, затем вздрогнуло. Человек достал старую бритву, раскрутил ее трясущимися от болезни руками и вытащил из чрева станка лезвие. Он внимательно изучил кусочек металла и аккуратно, насколько это было возможно, положил перед собой на пол. Блестящий кусочек железа с острыми гранями, такими идеально ровными, правильными и красивыми. Само совершенство. Жаль, что его обладатель не будет никогда таким идеальным. Скрюченные пальцы от бессилия сжались в кулак.

     Хозяина мрачной комнаты завали Артем. Он прожил последние пять лет на восьми квадратах положенной ему по закону площади. Артем родился двадцать три года назад, по крайней мере, так было записано в свидетельстве о его рождении, которое ему выдали в детском доме. Туда его определили после того, как родная мать, которую он никогда не видел и не увидит, выбросила беспомощного младенца на помойку, как старую тряпку или просто мусор. Своему спасению он был обязан дворовой собачонки, которая, роясь в помоях, внезапно стала лаять на непонятный окровавленный сверток. Это привлекло внимание местного жителя, который попросту вышел вынести мусор. Любопытство, прохожего обратившего внимание на странное поведение дворняги спасло жизнь младенцу. Хотя, наверное, если он мог вернуть все назад, он выбрал бы для себе другую участь. Сейчас он ненавидел тупоголовую псину и каждую ночь проклинал ее за то, что она не дала ему просто и мирно умереть. Да к своему несчастью Артем (имя получил также в детском доме) родился не такой, как все. Совсем не такой. Возможно, в этом была виновата его мать, которая вела довольно разгульный образ жизни, возможно, это был генетический сбой, а может быть, просто божья кара за грехи, совершенные в прошлой жизни. Сколько было бессонных ночей в размышлениях, почему и как, за что. Почему Бог так обошелся с ним, обрек, на страдания и одиночество. Прошло слишком много долгих однообразных лет, прежде чем ему стало плевать на причины. Теперь плевать. Теперь, когда он осознал, что таким, как он, в этом мире нет места. Долгих почти бесконечные двадцать три года он шел к этому понимаю, и теперь этот день настал. Вот так внезапно, словно вспышка молнии раз и все. Двадцать три года незаметной и никчемной жизни. Голова, покрытая капюшоном, поднялась, и его взгляд устремился на светящийся экран ноутбука. По изуродованному природой лицу скупо скатилась слеза. Сколько книг он прочитал? Сколько статей про генетические заболевания? Но с возрастом надежды только рушились. Исцелить неизлечимое было невозможно. Чертова природа на совесть поиздевалась над ним, тут стоит отдать ей должное. В его генетический код засунули огромную ручищу, изломали, словно детский конструктор, и вывернули наизнанку его чертову ДНК. Маленькая, не видимая белковая цепочка, казалось бы: — Какой пустяк. Нонет. Пустяк был для всех тех, кто даже не задумывался о ней, о ее существовании, а для Артема она стала проклятием. Его тело сплошь было покрыто наростами, из которых произрастали черные волосы. Кости во многих местах срослись между собой, а суставы поразил артрит. Лицо парня было похоже на кусок пластилина, который измял лапами скульптор-дилетант. В древние времена люди были уверенны, что монстры рождаются в результате соития женщины с дьяволом. Кто знает, может, его мать и вправду переспала с демоном? Но как бы то ни было, ад для Артема был на Земле, здесь и сейчас. Урод снаружи, внутри он оставался обычным человеком, который жил, мыслил, мечтал, любил. Выходить на улицу он перестал давно. Косящиеся взгляды и шепот позади себя угнетали его и преследовали, словно прокаженного. Ни друзей, ни врагов, ни родственников. Никому не нужный и невидимый, словно призрак среди живых. Единственным посредником между миром Артема и миром людей был соцработник, который оплачивал для него коммунальные услуги и выполнял кое-какие просьбы, да и тот, скорее всего, надеялся на то, что его подопечный поскорее отправится туда, откуда уже никто не возвращается.

      Артем снова тяжело вздохнул. О, боги! Как надоело быть диковиной зверушкой для всех в этом мире. Раньше он еще выходил гулять, сначала днем затем вечером, потом ночью когда на улицах не оставалось никого. Долго ходил один по городу, смотрел на звезды, маленькие серебряные точки в черном бесконечном небе. Он наслаждался пустотой одиноких улиц. Спокойствием ночи. Незаметный ни для кого, свободный ото всех. Словно вампир. Как будто бездомный пес, сиротливый и никому не нужный. Одиночество пожирало его душу, он был готов кричать от этой безысходности и смеяться одновременно. Огромный внутренний мир в маленьком уродливом искалеченном теле. Но кому было дело до его проблем? Шатаясь по закоулкам, он иногда мечтал о своем мире, о своей фантастической реальности, в которой он был как все. Еще в детдоме дети играли в супергероев, а он хотел быть просто обычным здоровым человеком. Все чаще и чаще идеи о самоубийстве посещали его, пробирались в голову, вгрызались в мозг и становились навязчивыми. Но он держался. Как мог. Как привык. Как умел. Как же он завидовал даже тем, кто умирал от рака. Желваки на его скулах дернулись. За окном начал барабанить по стеклу холодный осенний дождь, зашумел ветер, шелестя остатками желтых листьев словно насмехаясь, над ним. Он давно понял, что его жизнь бессмысленна. Черная зависть подкатила к горлу и встала там комом. В такие секунды он ненавидел весь мер. Эти мгновения были самими страшными. Отчаяние покоряла волю, подчиняла себе, начинало вытирать о его душу свои грязные вонючие ноги. Пересилив себя, справился, глубоко вдохнул и выдохнул. Странно — но в этот раз отпустило, отлегло как-то на удивление просто и быстро. Жизнь была несправедливой и особенно к нему. Кто-то получил здоровое тело, но методично уничтожал свой организм алкоголем, наркотиками и другой дрянью. В его голове не укладывалось, как можно было так поступать, ведь тебе дано от природы все, о чем ему можно только мечтать. Им была дана нормальная жизнь от рождения. И они не цени этого блага. Он был готов терпеть адскую боль и уйти на тот свет, прожив нормально хотя бы несколько лет. Да что там лет, ему бы хватило и месяца, а может, и дня. Артем мечтал выйти на улицу, пройтись, улыбаясь под ярким солнцем, смотря прямо на прохожих и видеть в их глазах безразличие к нему — потому что он такой же, как они: нормальный. Он был готов умереть за простое прикосновение женщины, за обычный поцелуй, за теплый взгляд, за простой разговор по душам, за все то, о чем обычный парень даже не будет задумываться, за все те мелочи, на которые здоровые люди не обращают внимания. Он так никогда и никому не скажет слово «мама», никогда не пожмет руку настоящему другу, никогда в жизни не поцелует любимую девушку и никогда не будет любимым сам. Давным-давно угасла вера в бога, давно пропала надежда на то, что когда-то он сможет стать нормальным. Сегодня разорвалась последняя ниточка, связывавшая его с этим миром. Подруга по переписке, которую он видел только на фотографии, обвинила его в предательстве. Образ в соцсети, созданный им, был иллюзией той жизни, которой не существовало. И вот теперь и эта иллюзия растворилась. Кто-то из друзей его виртуальной любви нашел фотографии того парня, которым представлялся Артем. Из мифического ангела девушка превратилась в демона самых худших кошмаров. Упреки и оскорбления посыпались в его адрес. Ее друзья не отставали, словно соревнуясь между собой, кто сможет больнее нагадить ему в душу. А что он мог ответить на эти обвинения в обмане? Ничего. Да он обманул, но ведь не со зла. Просто хотел быть другом хотя бы и в виртуальном пространстве, но ему не дали и этого. Да если подумать, то, что мог он дать ей? Ничего. Незаметный человек, в огромном мире. Сегодня он даже умрет незаметно, тихо и спокойно, в своей неприметной комнате, попрощавшись со своей незаметной жизнью. Двадцать три года. Двадцать три долгих незаметных для окружающих, напрасной как казалось ему теперь года. Он мельком взглянул на листы, исписанные корявым широко разбросанным почерком. Последнее послание ей. Той, что вряд ли узнает, кем он был на самом деле. Она никогда не узнает и о стихах, которые он писал последние два дня сидя в углу и посвящая их ей. Вероятно, ее даже никто не полюбит так, как любил ее он. Но что поделаешь, если в жизни попросту не повезло? Не повезло родиться человеком, и даже стать им. Скрюченные пальцы не с первого раза подняли с пола лезвие.