Четвертые

4.

Серый рассвет. Промозгло, накрапывает дождь. Погода словно олицетворяет наше настроение. Это не то расставание, которое в радость. Завтрак прошел в молчании, даже всегда радостный макро-пиг улегся у печи и ни у кого не просил еды.

Я прогрел машину, все проверил и подготовил. Мы можем ехать.

Валя обнимает Ученого и выходит на улицу, тот хлопает по плечу Ваню. Слова у всех застревают в горле. Не по годам взрослый Сережа встает рядом с Лесей и Марфой Ивановной.

— Я позабочусь о женщинах, вы можете ехать.

Я улыбаюсь, Ванек присаживается рядом с ним.

— Ну, смотри, пацан, я потом с тебя спрошу.

Сережа нисколько не смущается:

— Я привык отвечать за свои слова.

Ваня, кивнув, уходит.

Я обнимаю Ученого.

— Мне так жаль, так жаль, — говорит он.

— Все нормально. Позаботьтесь о них.

— Все, что смогу.

Я собираюсь уходить.

— Саша, как мы узнаем?

— Если через три дня мы не вернемся, не ждите.

Ученый кивает.

— Оставайтесь здесь, активность отца и его кампании через год утихнет, вы будете в безопасности.

— Но вы вернетесь, — упрямо глядя на меня, говорит Ученый, — я уверен.

— Посмотрим.

— Берегите себя, — обняв меня, произносит Наталья.

А Марфа Ивановна, перекрестив вдруг, целует мне руку.

— Мы их сбережем, — она указывает на остающихся, — а своих только ты уберечь сможешь. Себе верь, что сердце говорит, слушай.

В растерянности я смотрю ей вслед и… вижу Еву. Она стоит на коленках перед Лесей, в руках которой Дуська. Сердце щемит, глядя на них. Молчаливые слезы катятся по щекам Евы, а Леся по-взрослому мудро смотрит на нее.

— Евачка, ты не волнуйся, я за Дусенькой пригляжу. С ней ничего не случится, мы будем тебя ждать.

Слезы потоком хлынули из глаз Евы, она обнимает сестренку. «Господи, только бы вернуться к ним», — слышу я то ли шепот, то ли ее мысли, выходя из дома. Ваня с Валей стоят у машины, уткнувшись друг другу лоб в лоб, заметив меня, оба вытягиваются.

— Ну что, командир, погнали?

Ева быстрым шагом выходит из дома, ветер сушит слезы на щеках. Зарок не оглядываться она нарушает сразу: Леся с Дусей на крыльце, рядом Сережа, губы мальчика беззвучно произносят молитву. Ученый, Наталья, Марфа Ивановна, все вышли, все провожают.

Мы едем молча, Ева смотрит в окно, Валя дремлет на плече Вани. Дождь мелкой взвесью висит в воздухе, оставляя влажную морось на лобовом стекле. Ехать до аэродрома нам часа четыре, в одиннадцать будем на месте.

Из нас всех только у Евы есть семья, люди, за которых она борется, те, за которых рискует своей жизнью. И это бесценно. И, наверное, за это я полюбил ее. У меня никогда не было чувства семьи, и с детства это было моей самой большой мечтой. И как-то незаметно семья Евы стала моей, а ее цели моими.

Час прошел в полном молчании и тишине. Монотонная дорога убаюкала всех, кроме Вани.

— Командир.

Я оборачиваюсь к нему.

Ваня открыл окно и высунул голову. Понятно. Нужно искать укрытие. Ваня возвращается на место. Доносится далекий стрекот.

— У нас минута.

Я газую, и мы уходим прямо в лес по бездорожью. Ребята держатся, кто за что может, нужно проехать еще глубже, с неба явственно доносится стрекот вертолета. Я резко торможу в высоких кустах между деревьями. Никто не шевелится, словно наше движение могут увидеть сверху. Стрекот становится гулом, возникает ощущение, что эта чертова машина собирается сесть нам на крышу.

— Уходит, — тихо произносит Ваня.

Ждем. Стрекот становится дальше и дальше.

— Сколько еще?

— Минуты две для порядка, — отвечает он мне.

— Выйти можно? — спрашивает Валя.

Не дождавшись ответа, она с шумом скрывается в кустах. Видно, мои кульбиты по бездорожью плохо отразились на ее желудке.

— Схожу, проверю, как она, — Ева выходит.

— Не знаю, Санек, как мы улетим, — тут же говорит Ваня, — разлетались они в последние дни, плохо для нас.

— Разберемся.

Девчонки вернулись, и мы благополучно вырулили на трассу. Нет смысла размышлять, получится или нет, будем действовать по ситуации.

Трель мобильного.

— Это что еще?