Четвертые

9.

Мы с отцом стоим друг напротив друга. Он какой-то немного поникший, и во мне даже просыпается нечто вроде сочувствия, но я быстро гашу это. Ваня с Евой уехали на Ржевку, как только они там окажутся, Федя войдет в систему. Горилла вылетит на вертолете к ним с минуты на минуты. В общем, пока все идет по плану.

— Не думал, сын, что решишься.

Я молчу.

— Знаешь, мне было одиннадцать, когда Петя рассказал о феномене четвертой группы. И с того дня я потерял покой, стал одержим. Власть — это, конечно, приятно, но за меня все было решено без моего участия. А вот эксперимент, он мой, но, возможно, я заигрался.

— С чего вдруг в тебе проснулись индульгенции?

— Я ведь свято верил, по-настоящему верил, что мне дано это свершить, что это моя миссия!

— Это мания величия.

— Но мне не интересно это управление, мне интересен результат, понимаешь, что из этого всего выйдет, лет через десять, например, какие будут дети?

— Обычные, кроме тех, кому ты искалечишь жизнь. Добьешь, как не удалось со мной.

— О чем ты?

— О тех четвертых, которых ты собираешься держать взаперти, чтоб они рожали тебе подопытный материал для твоего эксперимента!

— Что за чушь?

Я подхожу к нему вплотную.

— Что ты творишь? В тебе есть хоть что-то человеческое? Недостаточно того, что со мной делал? Мало?

— Да о чем ты говоришь, сын? Что за дикость? Эксперимент должен проходить естественно! Зачем кого-то запирать? Это все испортит!

— Я не верю тебе.

Я отворачиваюсь от него. Он все время врет, всегда, для него мир — лишь площадка для его обезумевшей фантазии.

— Боже мой, сын! Кто придумал это? Да, я был неоправданно жесток по отношению к тебе! Я был монстром, но так я хотел лучшего для тебя, понимаешь?

Он подходит ко мне, я смотрю ему в глаза. Лучшего, упаси Бог от такого лучшего.

Тем временем.

Валя, выйдя из Контрольного центра от Федора, идет на встречу с Игорем. С солдатом они договорились встретиться у центрального входа. По пути Валя замечает Гориллу с рацией. «Почему бы и нет?», рассуждает девушка и незаметно следует за ним.

— Есть, шеф, уберу их во время подрыва.

Валя замирает и прячется за колонной, к Горилле подходит военный.

— Вертолет готов?

— Да, сэр.

— Возьми пару ребят, если будут сложности. Не должно быть осечек.

— Есть, сэр.

«Похоже, это о нас. Что же делать?» Валя бежит по коридору, по рации вызывает Николаса. Люди оглядываются на нее, у нее лихорадочно горят глаза и пылают щеки, она спотыкается и едва не падает. Тот самый военный, что только что разговаривал с Гориллой, помогает ей подняться.

— Все нормально? — он улыбается, Валя ему явно симпатична.

— Да, желудок схватило просто.

Валя отходит от него.

— Ну, вы, берегите себя.

Она торопливо кивает, заставляет себя улыбнуться военному. Тот успокоенный уходит, Валя бежит дальше.

— Николас, — говорит она в рацию, — мне нужна ваша помощь. У общей комнаты.

Отец стоит вплотную ко мне, я делаю пару шагов назад.

— Я не знал, как лучше воспитать тебя. Правильней. И слишком часто слушал Петра, но это уже не исправить.

— При чем здесь дядя?

И где он, почему его до сих пор нет? Ответом на мой вопрос раздается стук в дверь.

— Тук-тук, — улыбаясь, дядя входит в кабинет. — Бодаетесь опять?

— Давай закончим с этим, — обращаюсь я к нему.

— Конечно, дорогой. Олег, рекреацию необходимо уничтожить.

Что он говорит, черт побери?

— Мы же договорились, они должны передать знания.

Им, похоже, не до меня.

— Я не за этим здесь, — вмешиваюсь я.

Мы по-прежнему стоим рядом с отцом, дядя напротив нас. Что за представление? Я нащупываю под одеждой пистолет.

— Они мусор, они недостойны жизни, они ниже нас.

— Петр, что с тобой? У тебя же первая группа, у самого!

— А вот это, — дядя смеется.

Вот дерьмо! Я оцениваю обстановку и расклад сил, сейчас будет бой.