Четвертые

3.

Мы с Дусей решили размять ножки-лапки: я приседаю, она бегает вокруг по траве. Сумерки окутывают редкий лес рядом, неуютно, но ночевать придется здесь, в любом случае тут безопаснее, чем на заправке. Из фильмов про апокалипсис я отлично помню, кто остается в живых: жестокие люди с сорвавшимися крышами от вседозволенности. Мародеры, насильники, продолжать страшно.

Резкий, оглушающе громкий звук заставляет нас с Дусей подпрыгнуть, то есть Дуся подпрыгивает, а я от неожиданности падаю, не доделав приседание.

— Черт подери!

Дуся запрыгивает мне на ручки.

— Что это?!

Я нервно оглядываюсь, кругом никого, эхо странного звука затихает вдали. С Дусей на руках я запрыгиваю в машину и нервно завожу мотор.

— Страшно, блин, одной!

— А не страшно, что все умерли? — иронично глядя на меня, спрашивает Инна.

— Это жизнь.

Образ Инны, жующей розовый зефир, испаряется. Я газую и уезжаю. Я не циник, но все уже свершилось и никто не в силах ничего изменить!

...Мы с мамой разговаривали на кухне, стоя друг напротив друга. За окном к дереву накрепко приколочен сооруженный папой и раскрашенный Лесей скворечник. На подоконнике громоздятся всевозможные горшки с цветами и растениями — мамино увлеченье. У меня в руках пузатая оранжевая кружка с чаем. На плите что-то аппетитно скворчит и дурманит ароматом. Мама очень любит готовить и постоянно всех нас балует. Она примирительно улыбается мне.

— Мам, что ты от меня хочешь? У меня хорошая работа, я сама себя обеспечиваю. Скоро съеду от вас, раз тебя это беспокоит!

— Доча, я вовсе не хочу, чтобы ты съезжала. Но ты из дома почти не выходишь, ни с кем не встречаешься. У тебя даже подруг, кроме Инны, нет.

— Но меня это устраивает! Мой мир — это я, других здесь нет!

— Ева... Доченька, родная. Ты же живешь среди людей и ведь в твоем мире есть еще мы, твоя семья. И мы были бы очень рады, если бы ты вышла замуж. Боря — отличный парень.

— И зачем?

Я ставлю кружку на стол с явным намерением покинуть кухню.

— Чтобы потом друг с другом носиться как вы с отцом? Трястись над детьми, вдруг что случится? Вы мне в родственники достались судьбой, а людей я не выношу! Строить здоровую ячейку общества — не для меня!

— Ева...

— Я псих-одиночка. Точка.

С гордо поднятой головой, но очень быстро я исчезаю из кухни, упреждая явное мамино желание продолжить разговор.

«...Почему так холодно дома?» — сонно думаю я, кутаясь в куртку. Дуська сладко сопит рядом. С трудом открываю глаза: мы с малышкой свернулись калачиком на заднем сидении… Всего лишь сон... при таких разговорах я всегда от нее сбегала, а сейчас все бы отдала за то, чтоб рядом постоять, все бы выслушала. Машина легонько вздрагивает, заставляя меня проснуться. Остатки «домашнего» сна окончательно выветриваются из головы.

— Что такое?

Дуся не реагирует, продолжая спать.

Сонно моргая глазами, я ползу к переднему сиденью, тьму за окном немного рассеивают оставленные включенными фары. Какие-то цокающие звуки, я перебираюсь на переднее кресло. Странный силуэт замер на капоте.

Я тянусь ближе к стеклу.

Внезапно в него клювом бьет огромная сова. Я с визгом перепрыгиваю назад и пытаюсь спрятаться, схватив ничего не понимающую со сна Дусю. Сова улетает, издавая пронзительный крик. Я сворачиваюсь в комочек и натягиваю на голову капюшон, Дуся уютно устраивается сбоку.

— Еп*тить... похоже, я начинаю любить людей.