Четвертые

17.

На наше счастье машина от взрыва не пострадала. Мы отъехали подальше от бывшей Ваниной базы и разбили лагерь, у Алекса оказалась с собой палатка и пара одеял. Если бы я так не устала, то всерьез задумалась бы о роде его занятий до происшедшего: все знает, все умеет; возит с собой вещи, которые обычные люди даже дома не держат. Пистолет вообще отдельная история.

Мирно горит костер, со стороны может показаться, что люди просто отдыхают, уйдя в поход. Ученый протирает лицо влажным платком и пытается привести в порядок свою совершенно замызганную одежду. Он оказался чистюлей и ждет не дождется, когда можно будет вымыться или хотя бы переодеться. Неподалеку от нас ручей или что-то весьма на него похожее, но в темноте, конечно, ни у кого нет ни желания, ни сил искушать судьбу.

Валя пристроилась рядом с Ваней, тот разобрал пистолет и объясняет ей, что к чему.

— Поняла?

— Да.

Она берет пистолет и мигом собирает его обратно, ни разу не сбившись и не переспросив, правильно ли делает!

— Ну, ты даешь, конопатая… Точно раньше не стреляла? Врешь, поди…

— С чего мне врать? Валя меня зовут!

— Да ладно… все равно ж конопатая.

Валя вздыхает.

— Ну, а парень твой где?

— Да кому я такая нужна, — ни разу не смутившись, отвечает Валя. — Не пью, не курю, вон с косой до сих пор хожу. А парням заводные нужны, нарядные…

— Ну это кому кто…

Я ловлю себя на мысли, что впервые мне комфортно вот так сидеть среди людей. Среди друзей… и без компьютера.

Пламя костра освещает лицо безмятежно спящей на коленях Алекса Леси. Он смотрит на костер и гладит ее по волосам, Дуся тоже нашла себе местечко на его коленках.

Он такой бесконечно одинокий, и мне хочется обнять его. И я просто его обнимаю, и мы так и сидим втроем, так хорошо мне никогда не было. Я что, не псих-одиночка?! С Борисом все было по другому, это цинично, но я не любила его, просто нужно же было с кем-то встречаться. Да, именно так все и было.

Мне становится неловко, что я так прилипла к Алексу, решаю отодвинуться, но чувствую — это его ранит, и остаюсь рядом.

— Почему, Алекс?

Все же я не удержалась и задала этот вопрос. Ну, он же русский, хотя сейчас, конечно, люди любят выбирать европейские имена.

Он отвечает, не отводя взгляда от пламени:

— Я учился в закрытой школе в Англии, там не в ходу были русские имена. Сашей меня звал отец. А единственное, что мне нужно, чтобы ничего в этой жизни нас не связывало и не напоминало о нем.

У него сейчас такое лицо, беспощадно-холодное, никогда не видела его таким. Не знаю, что не так с его отцом, но точно знаю — он ненавидит его.

— Прости.

Он оттаивает и поворачивается ко мне.

— Хотя это, безусловно, ничего не меняет.

Он так смотрит на меня, тепло улыбаясь, а я на него и…

Тут со свойственной ему непосредственностью напротив присаживается Ваня в сопровождении Ученого и Вали, неразлучной со своей битой.

— Ниче, мы тут так посидим?

Алекс вновь становится, как натянутая тетива, как механизм в любую секунду, готовый к бою.

— Нужно определить дальнейшие действия.

— Да че определять? Едем в Питер.

— Зачем так далеко? — вмешиваюсь я.

— Там есть аэродром «Ржевка», я его как свои пять пальцев знаю.

— Ближе ничего нет? — Алекс обдумывает перспективу.

— Есть парочка, но я что-то сомневаюсь, что нам дадут оттуда взлететь, учитывая недавний фейерверк.

— Полагаю, они контролируют Москву и Подмосковье, — говорит Ученый.

— Кто они? — спрашивает Валя.

— Уроды, разгромившие мою базу. В Питере шансов больше. Ну и я знаю там каждую птичку.

— И откуда, интересно, столь широкий кругозор?

— Ох, договоришься ты, конопатая.

Эти их милые перебранки каждый раз заставляют меня улыбаться.

— Ладно, если ни у кого нет встречных идей и возражений, завтра отправляемся в Петербург.

Алекс обводит нас взглядом. Ни идей, ни возражений ни у кого не нашлось.

— Единогласно.

Алекс пристально смотрит на Ученого.

— Теперь мне нужна ваша версия случившегося.