Четвертые

1.

Никто не ждет несчастий при свете солнца, это не метафора, это реальность. Я сосредоточен на дороге, нужно как можно скорее устроить Лесю и лететь за родителями Евы. Зная отца, времени у нас в обрез, да и то, это будет чистым везеньем, если все получится. Меня зовут Саша, и теперь это Моя история.

В машине тихо, все спят, только закрытые веки Вани чуть трепещут, солдат готов в любую секунду встать в строй. Ева спит на сиденье рядом со мной. Кудрявые волосы падают на лицо, сейчас оно расслаблено, тревоги пока отпустили ее. С ее появлением в моей жизни появился смысл, цель. С ее появлением я начал жить…

Помню, как впервые увидел Еву в общине: усталую, перепачканную и с непробиваемым упрямством в глазах. Помню ее безрассудный шантаж. Ее готовность пожертвовать всем ради семьи и даже Дуськи. Розовый пятак словно учуял, что я думаю о нем, и разлепил свои сонные глазки-бусинки, что-то мило хрюкнул и вновь свернулся в руках Евы.

Если отец взял под контроль Россию, а скорее всего именно так и обстоит, нам не дадут взлететь, или дадут, но… одержимый манией контроля, он ничему не позволит происходить в этом мире без своего согласия. И моя цель — помешать ему в этом любой ценой. Это не детская обида, я как никто другой знаю, что из себя представляет демон, волей судьбы доставшийся мне в отцы. Мне не на что жаловаться, как сложилось, так сложилось. Благодаря своему прошлому я стал таким, какой есть. Тем, кто я есть. И хотя иногда ужасы из детства еще всплывают в снах — в реальности я скорее убью себя, чем позволю контролировать. В одиннадцать лет я мечтал быть художником и играть с друзьями, но вместо этого… ко мне, абсолютному одувану и ребенку, приводили женщин. Отец считал, что человек показывает лучший результат, когда он свободен от потуг плоти так скажем, которых у меня тогда, собственно, и в помине не было. Но я был его личным экспериментом по созданию идеального существа, лишенного присущих человеку, а тем более ребенку эмоций и чувств. С четырех лет меня тренировали лучшие бойцы страны, я должен был уметь убивать технично и легко. В шесть отец заставлял меня смотреть документальные хроники с пытками людей и солдат, хроники зверств с войн. Когда в своих методах воспитания он заходил слишком далеко, на мою сторону вставал дядя, но спустя время все возвращалось. В пятнадцать меня принуждали бить тех, кто в чем-то не угодил отцу, и присутствовать при его наказаниях виновных. К шестнадцати меня заставили перепробовать все существующие наркотики, чтобы выработать к ним иммунитет. К семнадцати я умел стрелять из всех видов оружия и управлять боевой техникой. Отец мечтал вырастить из меня бессердечного тирана достойного продолжателя его дел. Не вышло. Николас, помощник отца, практический заменил мне мать, он вытаскивал меня, полумертвого, из спортивного зала и дарил любовь и человеческое тепло, которых я всегда был лишен. Если бы не он, в результате отцовских экспериментов едва бы во мне осталось что-либо человеческое. Николас вытирал мои кровавые слезы и, несмотря на окружавший меня ужас, не давал впасть в безумие, он как мог берег во мне ребенка. Тайком водил меня в церковь, где я обретал покой, внушал веру в хорошее, в справедливость, не давал скатиться и стать монстром, когда я уже был на грани. Он стал моим ангелом-хранителем, посвятил мне всю свою жизнь и не раз ей рисковал. Благодаря ему у меня было то, о чем многие даже мечтать не могли. И еще один человек был моим якорем, брат отца он сам стал мне как отец и давал то, что нужно каждому пацану: совместные игры, походы, расширял мой кругозор и вселял веру, что никто и ничто не может сделать из меня то, чем я не являюсь по своей природе. Я не был одинок.

Потом был закрытый колледж в Лондоне, и главное его достоинство заключалось в том, что там не было отца. Николас и дядя тайно навещали меня. Там я понял, что детство кончилось, теперь только я имею власть над своей жизнью. После колледжа я сбежал, даже дядя не был в курсе. Николас помог с документами, а отцу я отправил послание, где сообщил, что ему проще убить меня, чем сломить.

Я сорвался. Человек, не имеющий никаких ориентиров в жизни и на свободе. Я стал бомжем: спал в помойках и отхожих ямах, пил воду из канав, грыз кости, что бросали бездомным собакам, а они худые и всегда голодные приносили их мне, делясь последним, что имели сами. Опустился на самое дно и там бы и остался. Я ненавидел свою жизнь, и меня совершенно не волновало, что с ней будет дальше. Однажды я съел брошенную бездомным собакам отравленную еду. И с тех пор эти ублюдки, что причиняют такие адовы муки этим беззащитным существам, стали моими личными врагами. Я на себе испытал то, что чувствуют животные, проглотив отраву. Меня откачали, когда я уже находился за гранью, и там, за ней, сгорело все, кроме ненависти к отцу. Я принял свое прошлое, оно больше не имело надо мной власти и не убивало. Там, в корпусе, где лечились такие же бродяги, как я, в первый и единственный раз я встретил священника. Я был человеком, не имевшим ни прошлого, ни будущего, и спросил его, куда теперь мне идти. А он весь седой, в морщинах, тепло улыбаясь, ответил: «К чему дорога, если она не ведет к храму?». Я словно очнулся и стал собой.

Работал дворником, курьером, потом стал преподавать единоборства, то, что умел лучше всего. Половину всего, что зарабатывал, отдавал кому нужнее. Нет, я не был праведником, просто по себе знал, что значит быть одному и пытаться выжить. О планах отца мне было известно от Николаса, но не смотря на его просьбы вмешаться я оставался в стороне. Это не моя игра. Что бы не задумал отец, я не собирался идти ни за ним, ни против. Я был сам по себе. Пока не встретил Еву. Пока не начал по-настоящему жить.



Отредактировано: 08.02.2019