Четвёртый поцелуй

Четвёртый поцелуй

 За окном обиженным дворовым псом выл ветер, но здесь, в тишине библиотеки, мирно сидели за столом трое мужчин.

Замерли на полированной столешнице: коробка сигар, золочёная гильотина, массивная пепельница и коробок каминных спичек. Три крошечные рюмки с ликёром стояли перед собеседниками, и все эти предметы – и рюмки, и сигары с пепельницей казались в рассеянном свете бра неясными и зыбкими, а их отражения на гладкой поверхности более реальными, чем они сами.

Зато люди виделись чётко и выпукло. В центре восседал грузный мужчина в летах, с тяжеловесным и волевым лицом. Отличный костюм и гладко зачёсанные назад волосы с густой проседью придавали ему вид значительный и импозантный одновременно. Мужчина мял крепкими пальцами толстую гаванскую сигару, но раскуривать её не торопился.

Слева от него вальяжно развалился в удобном кресле молодой человек с гривой спутанных волос. Длинные ноги в остроносых «ковбойских» сапогах он вытянул далеко в проход, а свитер грубой вязки с растянутым воротом давно нуждался в чистке. Молодой человек беспрестанно теребил свою причёску: то отбрасывал волосы пятернёй назад, то ворошил, вздыбливая их руками кверху.

Справа скромно присел невзрачный мужчина средних лет. Приличный, но недорогой костюм, тёмная «водолазка», аккуратная короткая стрижка. И совершенно спокойное, даже отрешённое лицо с внимательным взглядом прищуренных серых глаз. Руки он сложил на коленях, и к ликёру, судя по всему, не притрагивался.

– Такого никто предугадать не мог, – проговорил старший. – Брат последнее время жаловался на головные боли, но и только…

– Да я виделся с ним всего три дня назад! – воскликнул молодой человек и тряхнул своей роскошной гривой. – Он выглядел здоровее меня! Я всё ночь отвисал в клубе, а после такой ночки видок, знаете ли…

– Что говорят врачи? – перебил его третий собеседник, будто выключив возглас незримым выключателем.

– Говорят, лопнула аневризма какого-то сосуда в мозгу, – молвил старший и щёлкнул гильотиной, срезая кончик сигары. – Говорят, мол, такие вещи могут вообще никак не проявляться, а потом сразу – хлоп! – и всё…

– Отличная смерть! – радостно воскликнул молодой человек и пригубил из рюмки. – Действительно, лёг дядюшка в прекрасном настроении в собственную постель, и посередине какого-нибудь увлекательного сновидения… отдал богу душу! И сам не заметил – без мучений, без страданий. Такому можно только позавидовать!

– Я попросил бы тебя быть серьёзнее, Кантор. Всё-таки это был твой родной дядя. – Старший обозначил на лице необходимую смесь скорби и строгости, будто сработало некое дозирующее устройство, и повернулся к третьему: – Что молчишь, Эрвин?

– А что тут можно сказать, Карл? – Маска отрешенного спокойствия не изменилось ни на гран. – Густава больше нет, но дело его осталось. Наше общее дело. Банк «Кредиты Шимича» сейчас один из самых преуспевающих в стране. Вся документация у меня вот здесь, – и он похлопал по крышке портфеля, стоявшего у ног, – но связи… Густава Шимича знали многие. Во всяком случае, в определённых сферах. Теперь его место можешь занять только ты. Ведь это ты был у него правой рукой на протяжении всех последних лет…

– Да, – кивнул крупной головой Карл, – брат доверял мне и делился планами. Более того, мы замыслили два очень перспективных проекта. Дивиденды обещают быть просто сумасшедшими.

– Тебе и карты в руки! – бледное подобие улыбки впервые за время беседы мелькнуло на тонких губах Эрвина. – Восстанавливай связи, расширяй контакты. Я с тобой в одной пристяжи, ты же знаешь. Дело будет работать и без покойного, словно хорошо смазанный механизм!

– И отец! – подал голос Кантор. – Не забывай о своём обещании! Ребята ждут поездку, прожужжали мне все уши. Я ведь им уже обещал!

– Конечно, – усмехнулся Карл Шимич, – как можно лишить Америку восходящей рок-звезды?! И его неподражаемой музыкальной команды… Однако может статься, гастрольная поездка будет отложена на неопределённое время.

Над столом повисло молчание.

Слева от стола к тишине прислушались старинные книги. Выстроившись на стеллажах красного дерева, они будто ожидали чего-то, будто подглядывали золотыми теснёнными буквами с корешков потёртой благородной кожи.

А напротив стеллажей, справа, в огромном шарообразном аквариуме плавала экзотическая рыба с яркими пышными плавниками и выпученными круглыми глазами. Выловленная где-то в Междуречьи – дань увлечению покойного Густава Шимича Ближним Востоком – рыба подплыла к самой стенке аквариума и вылупилась на людей своими красноватыми глазищами. Слушала рассуждения мужчин внимательно, не мигая.

– Ты имеешь в виду?.. – нехорошо усмехнулся Эрвин.

– Именно. – Карла облизнул кончик сигары и сжал его крепкими зубами. – Именно нашу горячо любимую сестрицу Офелию я и имею в виду.

– А причём здесь эта дурочка? – удивлённо вскинулся Кантор. – Что её интересует кроме бесконечных старинных книг и ветхих свитков?