Что было ,что будет , чем сердце успокоится .

Глава девятнадцатая.

Вечерело. Заканчивался жаркий, июньский день. У фонтана на площади Тысячи Казней народу поубавилось. Визжащих детишек и их хлопотливых нянюшек, сменили парочки влюбленных,что местом своего свидания сегодня выбрали старую площадь.

Я стояла у окна и потягивая теплый, ромашковый чай любовалась закатным небом. Солнце уж давно огромной, красной рыбой нырнуло за каменные махины домов. Оно наверное отдыхало где-то там внизу возле невидимого мне горизонта. Но отблески его горячей, красной чешуи красили в насыщенно розовый цвет легкие, летние облака. Они подобно огромным кускам сладкой, сахарной ваты неспешно плыли по сиреневому небу. Наверное благодаря им сегодня особенно сладко выглядели влюбленные парочки и розоватые струи уставшего фонтана.

Не сладко было лишь мне. Вот уже полгода, собираясь на свою работу в ресторан-кабаре Пудреница, я смотрю из окошка своей квартиры на старинную площадь внизу. Полгода каждый вечер я пою перед жующими, веселящимися, прожигающими жизнь людьми. Пусть при моем появлени публика перестает есть и пить, пусть мой голос теперь приезжают послушать изо всех уголков Королевства, а толпы поклонников после выступления превращают мою гримерку в цветочный магазин, я по прежнему чувствую себя всего лишь наживкой. Наживкой на которую не спешит " клевать" герцог Кристалл Эндрианский.

Герцог соизволит охотиться на львов в жаркой и далекой Ахрике. Медом ему там намазали что ли ? Может великий охотник чувствует, что на него самого устроили засаду? И поющая, рыжая " наживка" день ото дня теряет покой и веру когда либо вернуться домой...

Наверное что бы " дичь" не спугнуть, не иначе, со мной с той самой первой ночи никто не связывался. Я уже почти полгода была в полном неведении как там в далеком Царьпетровске мои дети живут? Как там Лиля, Федя и Клим, все же он теперь с детьми видится.... Иногда мне начинает казаться, что подлый Куржупов обо мне совсем позабыл, ради шутки злой отправил в чужие земли и позабыл... В порыве отчаянья, когда совсем невмоготу стало, хотела перстень перехода надеть и перед особняком Грушевского явиться. Чугунную ограду и ротанговое кресло в саду я очень хорошо запомнила. Думаю, что перстень меня туда вмиг доставил бы, да только когда я этот артефакт в руки взяла он горкой серой пыли просыпался. Вспомнила, что каждый перстень переноса лишь на десять раз рассчитан. Значит хитрый Куржупов мне нарочно такой подобрал, чтобы мой переход последним оказался...

От грустных раздумий меня отвлек знакомый, хриплый бой часов в гостиной. Пора собираться народ потешать! От досады остатки чая на ковер пролила.

- Ну, успокойся, успокойся! - сама себе приказала я. Скоро совсем уж целые беседы сама с собой начну вести... От поклоников я бегала словно от мух приставучих. В ход шли все выдумки и оправдания. С девочками из кабаре старалась не ссорится. Хорошо, что нам делить нечего, они танцуют, а я то пою... Подруг среди них не завела. Меня они между собой окрестили Дикой Птицей. А им то веселым пташкам с Дикой Птицей не попути. Мне и самой их дружба в тягость была бы. Кроме о том у кого из посетителей ресторана больше денег, у кого какая любовница и какой цвет в одежде моден этим летом " веселые пташки" никаких других разговоров не вели.

Вот хорошо, что про модный цвет вспомнила! На днях купила потрясающее платье глубокого изумрудного цвета. Легчайший шелк, летящий от самого легкого ветерка так красиво сидит на мне, так волнующе облепляет ноги когда я торопливо иду на высоких каблучках. Повертелась перед зеркалом и улыбаясь, подумала о том, что сегодня девушки танцовщицы  наверняка обзавидуются моему платью, которое создала знаменитая, столичная портниха Нинель Ноно.

Провожаемая бдительным взглядом консьержки я летящей походкой пересекла вестибюль и вырвалась в теплый, городской вечер. Обычно я шла на соседнюю улицу и там брала экипаж. Но сегодня мне захотелось непременно пройтись через площадь и постоять у дарящего прохладу фонтана. Времени у меня было предостаточно и я не торопясь, шла через площадь. Редкие, запоздалые парочки влюбленных сидели на ажурных, кованных лавочках, что стояли вокруг журчащих, прохладных струй старого фонтана.

Я чувствовала себя совсем в безопасности, но когда с ближайшей лавочки прозвучал ленивый мужской голос, что то дрогнуло у меня внутри.

- Смотри, Кри, какая цыпочка пришла напиться водички!

- Эту воду не пьют, Эдди, ей лишь любуются! - прозвучал мелодичный, женский голосок в ответ.

Я уже успокоилась было, упрекая себя за непонятно откуда появившееся чувство тревоги. Очевидно девушку зовут, Кри, и она отвечает своему молодому человеку...  Непонятно почему только этот, Эдди, находясь на свидании со своей возлюбленной называет проходящую мимо девушку "цыпочкой."

- Милая, Эви, любоваться можно лишь тобой, на этой убогой площади! - прозвучавший мужской  голос был завораживающим, бархатным и сияющим одновременно, словно ночное небо с множеством звезд.

 Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Владелец голоса явно влил в него магию. Хорошо, что у меня иммунитет на магию. Отбирающие, чужой магии  неподвластны.

- Так не честно, Кри, у тебя есть, Эви, лишь только я один, одинешенек! - голос Эдди, прозвучал капризно.

- Так пойдем и догоним цыпочку! - в бархатном голосе незнакомца теперь явно была слышна скрытая угроза.

Тяжелая мужская поступь раздалась за моей спиной. Я не ускорила шаг, но внутренне приготовилась к нападению, перебирая в уме возможные варианты защиты.

- А, цыпочка не из пугливых! - Эдди, тихо присвистнул за моей спиной.

Я заметила, что площадь заканчивается и у самого ее края стоит свободный экипаж.Сонный кучер, согнувшись дремлет не выпуская из рук кнут. План созрел быстро. Чутко вслушивалась в приближающиеся шаги и когда чужое дыхание казалось бы начало жечь спину, резко обернулась. Двое мужчин явно принадлежали к аристократам. Дорогие костюмы, ухоженные волосы, запах дорогого парфюма. Они улыбаясь почти вплотную приблизились ко мне. Один из них был высок, светлые волосы выгорели на солнце, а кожа была загорелой, смуглой. Второй был среднего роста, худощав но плечист и крепок. Кожа на  некрасивом лице была очень смуглой, а возможно загорелой до черноты, голубые глаза чуждо смотрелись на этом темном лице. Именно от этого смутно знакомого мне мужчины исходила опасность.