Что делать с Марки?

Что делать с Марки?

С телохранителями входить в комнату было нельзя, всё должно происходить тет-а-тет: только посетитель и Марки.

– Мать вообще в курсе, кто пришёл к её мальчишке? – сощурив один глаз, уточнил у помощника Алесандр Торьяди – высокий скуластый мужчина в костюме за 10 тысяч долларов.

– Сказала, исключений нет даже для президента, – пожал плечами помощник с блютус-гарнитурой на ухе.

Торьяди дрогнул губой и расслабил петлю галстука.

– Деньги? – гавкнул одно слово, не смотря на помощника.

– Мать согласна на оплату после посещения.

Торьяди пренебрежительно отмахнулся и распахнул дверь. В центре комнаты на подушке, поджав ноги, сидел Марки – пухленький семилетний мальчик в пижаме с розовыми котятами. Мать стояла рядом. После строгого красноречивого взгляда посетителя она быстро покинула комнату. Торьяди подошёл к мальчику, скрестил руки на груди и поширкал подошвой о подушку.

– Давай, – сказал, а скорее брякнул он с высоты собственного роста.

Марки с быстротой телеграфиста стучал большим пальцем по пуговичке пижамы, странно вывернув при этом руку. Глаза его закатились к потолку, голова была наклонена набок, а влажные губы беспокойно шевелились.

– Давай! – почти закричал мужчина и тряхнул мальчика, схватив за плечо.

Тот перестал стучать по пуговице. Это были все изменения. Тогда Алесандр резко присел, оказавшись разозлённым лицом наравне с лицом ребёнка. Именно в этот момент Марки схватил его за запястье, рядом с большими золотыми часами, и с нарастающей громкостью завыл. Торьяди закатил глаза, открыл рот и затрясся, будто поражённый током. Часы забренчали, он увидел мигающую белую точку-пульсар в середине своего лба, но изнутри головы. Она будто сканировала мозг, быстро распуская по телу жгучие волны.

Всё закончилось резко. Алесандр упал на спину и с минуту лежал, уставившись в потолок с нарисованными облаками. Потом он встал, утёр со рта слюну и снова навис над мальчиком.

– Ну?

Марки с закатившимися глазами стучал большим пальцем по пуговичке пижамы.

– Сандра! – взревел Алесандр, оскалив идеально ровные зубы.

В комнату вбежала мать Марки. Она не была испуганной, она вопрошающе уставилась на важного клиента. Тот двумя шагами покрыл расстояние до неё и почти выплюнул в лицо вопрос:

– И что?

Сандра учащённо заморгала и промямлила:

– Обычно он говорит что-то… Или посетитель видит у себя в голове, узнаёт.

Торьяди отпихнул её с пути, вышел из комнаты и скомандовал помощнику:

– Забираем пацана.

Мать запротестовала, стала мешать телохранителям уводить сына, пыталась высвободить его из сильных рук мужчин. Густая россыпь купюр, брошенная под ноги, утихомирила её и стала невидимым препятствием, перед которым она осталась стоять.

По прибытию в резиденцию, господин президент Алесандр Торьяди приказал усадить Марки на кожаный диван в гостиной и никого к ним двоим не пускать, отменить все встречи, не переводить ни единого звонка. Оставшись наедине с мальчиком, мужчина оглядел его, как коробку с секретом, непонятно как открывающуюся.

– Что ты видел? – спросил он, сдерживая раздражение.

Марки кривил лицо, шарил руками по груди в поисках той самой пуговицы. Но на её месте торчали ниточки. Заметив это, Торьяди усмехнулся.

– Я отдам тебе пуговицу, – он притворился, что сжимает её в кулаке, – если скажешь, что видел.

Мальчик закатил глаза к потолку, потом быстро затряс головой, потыкал пальцем вверх.

– Что? – скривился Торьяди. – Нет облаков? Хочешь облака? Тогда говори!

Он отвесил мальчику оплеуху. Марки затих, замер. Мужчина заметался перед ним, как лев в клетке перед куском мяса, который положили на недосягаемом расстоянии ради потехи.

– Окей, окей. Хорошо! – господин президент хлопнул в ладоши.

Он окинул взглядом гостиную, увидел пухлую атласную подушку на кресле, схватил и покачал ей перед Марки. Мальчик скривил рот в подобии улыбки, вытянул руки, но подушка отдалилась. Он не удержался на краю дивана и шлёпнулся грудью на мраморный пол. Алесандр замер, выжидая. Марки поднял голову всё с той же ненормальной улыбкой, снова вытянул руку и пополз. Подушка досталась ему. Он аккуратно, словно драгоценность, положил её на пол и сел сверху, поджав под себя ноги, как делают мудрецы.

Торьяди задумчиво снял галстук, расстегнул рубашку. На глаза ему попалось настенное зеркало. Он подошёл к нему и посмотрел на себя. Внутренне улыбнулся, потом вызвал злость, потом резко – грусть. Лицо не менялось.

– Говорят, ты всё понимаешь, только не можешь нормально выражать эмоции, – с усмешкой сказал он, не глядя на мальчика. – Я занимался с преподавателями актёрского мастерства, психологами и стилистами, чтобы научиться работать с эмоциями.

Он расстегнул запонки и размеренным шагом подошёл к маленькому пленнику. Тот косил глаза в сторону зеркала, покачивался и шевелил губами. Рука его прилипла к тому месту, где не было пуговицы. Он словно прикрывал брешь в броне или боевую рану.

– Хочешь посмотреть на себя? – Алесандр схватил Марки за эту руку, рывком поднял с подушки и поволок к зеркалу. – Знаешь, зачем я пришёл к тебе? За очень важным знанием. За о-о-чень важным. Посмотри, – он пальцами сжал мальчику подбородок, выдавив его слюнявые губы. – От тебя, сопливый аутист, зависит будущее страны. Будущее твоих сограждан. Твоей мамы. Тебя. Ты хочешь, чтобы все вы начали голодать, ежеминутно ждать падения снаряда, питаться крысами и кошками, не иметь лекарств и воды? А хочешь роста экономики, укрепления авторитета на мировой площадке, достойного бесплатного образования, медицины и увеличения рабочих мест? – Он отпустил мальчугана и оттолкнул от себя. – Тебе придётся найти способ, чтобы рассказать мне, какое будущее ты видел.

Освобождённый Марки смешно и неуклюже, как заводная игрушка, протопал до подушки и снова сел на неё. Торьяди с безграничной ненавистью и пренебрежением посмотрел на него.

– За что можно поблагодарить Господа, так это за то, что я не такой, как ты…