Что в руках у фиолетовой девочки?

Что в руках у фиолетовой девочки?

Каждый вечер, когда на город опускается тьма, я запираюсь в своей комнате и строчу. Швейная машинка впивается иглами в тряпичную плоть супергероев и фей, ножницы щекочут воздух в комнате, заставляя мои лёгкие издавать ехидный смех. Непрерывный суицид, заставляющий распарывать старые плюшевые игрушки, добывая из них нужные мне детали. Я склеивала пену Ева и призывала пекло ада промышленным феном. Все ради... тысячи гиен в теле, что воют от радости, при завершении строчки шва…

– Виктория Баккус, косплеер, – не поднимая глаз, медленно произнесла я. Эти слова дались мне с трудом. Тяжело произносить не всю фразу целиком, но крайнее слово. Вылетев с губ, оно впилось мне же в душу ядовитой иглой. Да, я призналась! «Принятие болезни – есть путь к излечению», – так говорят они, люди, что сидят в кругу со мной.

– Здравствуй, Виктория! – монотонным шумом прибоя поприветствовал меня круг.

Для них это было обыденным действом, включать в свое общение поломанных людей, столь же вредных и бесполезных для общества, как советская мебель. Ее берегут на балконах и в гаражах, жалеют выкинуть, притом скрывая от людей.

Я осилила страх и посмотрела на окружающих людей. Мне нет дела до их осуждения, меня не страшили упрёки. Я боялась сама себя, свою отверженность. Парень слева подвинул стул ещё левее, приближаясь к толстому господину с бородавкой на носу. Он предпочёл держаться подальше от столь больной девочки. Желание отождествить себя с персонажем любимой Вселенной может оказаться заразным. За минуту до моего признания «бородавочник» признался в тайном просмотре порнографии. Его никто не осудил. Все в кругу отщепенцев причастны к нормальному людскому сообществу (да, это странно, но не во всем схожему с таковой нормой). Одна черта обща всем биологическим тварям – им присуще размножение. И каждый из сидящих в кругу делал то же самое… Толстый мужик с бородавкой не одинок, запираясь один в комнате.

В то же время никто из анонимного круга понятия не имел, каково это – быть такой, как я, быть косплеером. Их это пугало. Они боялись не просто моего присутствия, но моей сущности.

Я монстр. Некий «Эдвард руки-ножницы», у которой вместо пальцев швейные приспособления. Указательный и средний пальцы – лезвия ножниц, безымянный одет в напальчник, правивший в швы тысячи игл. Игла-мизинец замыкал бы мою культю, в воображении присутствующих психов. Но нет. Я не была монстром! Виктория – человек, исповедующий иные ценности, нежели они.

– Что привело тебя к нам, Виктория? – заговорил бородатый тип, возглавляющий кружок анонимных укрывателей. Они прятали деяния, совершенные наедине с собой. Каждый из них, будь в комнате с посторонним человеком, не отважился бы совершить то, что делает в одиночку.

Справа от меня женщина с трясущимся подбородком. Дома она держит под кроватью кота. Оставаясь в квартире одна, проводив мужа на ночное дежурство и поговорив с дочерью по телефону, она доставала шерстяную тварь из укрытия и расчёсывала её разноцветные полосы, наслаждаясь вибрацией его хрипения, ошибочно понимаемое зоологами как мурчание. Даже такая повёрнутая, теперь опасливо на меня косилась.

– У Вас нет инфы о величине зубов Ебургских оргов? – удивлённо потрясла головой. Мои фиолетовые локоны, безжизненно колышась блеском саржи, погладили плечи.

Толстяк с бородавкой на носу сглотнул выступившую слюну. Его пугает не мое асоциальное увлечение, но собственное желание совокупиться с девушкой в костюме эльфа. Мои волосы будут развиваться над ним при поступательных фрикционных действиях.

«Убью его первым», – подумалось мне.

– Что? – переспросил местный тамада кружка анонимов.

– У Вас нет информации о величине зубов на меня от Екатеринбургских организаторов фестивалей?

Люди в кругу синхронно потрясли головой, открещиваясь от подобной нехристи, как я.

Пожала плечами.

Тамада опустил взор на мои руки, сложенные на коленях.

– Что у тебя в руках? – испуганным голосом прошипел он. Его дыхание дрожало, сдавливая воздух в легких. От того слова, произносимые групповым психотерапевтом, шипящим воздухом из разорванной под прессом шины, пронеслись по моим ушам.

– Ты действительно хочешь узнать, что в руках у фиолетовой девочки?

Его испуг мне понятен. Более того, активные изменения в его лице не следствие признания во мне противника, способного нанести фатальный урон. Это гримаса боли. Маленькому ребенку обманом дали противное лекарство – он рассчитывал на сладкий сахар в белой округлой оболочке. Но нет. То была горькая пилюля. В следующий раз, когда покажут это лекарство, ребенок скорчит именно ту мордочку, что изобразил тамада. Ему доводилось ощущать на себе действие моей поклажи.

Что могут они противопоставить воплощению моей сущности в убогой реальности тленного мира? Убежать не получится, мы все в этом кругу скованы порукой вылечить друг друга. Только процесс выздоровления я видела иначе, чем полагали собравшиеся в комнате. По сути, кто они такие? Что их объединяет?

Толстый мужик, что любит смотреть фильмы с заглушенным звуком в одиночестве, женщина, что держит дома сотню кошек, худющий парень, что прижался к бородавочнику – все они скрывают свои истинные стремления. Они девианты морали общества. Выздороветь для них – подчиниться правилам социума о приличии и дозволенном.