Чудачка и Добрый принц

Чудачка и Добрый принц

Ее место — отдельный мир, куда нет приглашений. Заваленный тетрадями и блокнотами, ручками и карандашами стол — обязательно где-то в углу: она всегда выбирает себе отстраненное место. Голова повернута к окну, взгляд блуждает по полям придуманного мира или в светлом будущем, что рисует ее безграничное воображение. Тонкая рука подпирает острый подбородок, губы чуть подрагивают, словно она проговаривает что-то своему выдуманному собеседнику — там, за окном. 

«Как пробраться в твою голову? Как стать твоим собеседником?» — Апрель наблюдает за ней с теплой улыбкой в перерывах между дразнением Марты или обсуждением чего бы то ни было с Октябрем или Июлем. 

Он со всеми находит общий язык, даже с угрюмым Декабрем при обсуждении фильмов или серьезным Февралем: когда дело касается Марты, тот, ей-богу, превращается в мальчишку, аж смешно. С Мартой Апрель знаком с самого детства, они буквально выросли вместе, потому что их родители — хорошие друзья. С Январем всегда можно обсудить что-либо по учебе (ну, если предмет действительно интересный), остальные тоже общительные, простые ребята. Пожалуй, лишь Ноябрь отталкивает его своей холодностью. И Она… витающая в облаках Май.

Правда, своей романтичностью она скорее притягивает, интересует: хочется ворваться в ее придуманный мир. Но приглашений нет. Любые попытки завязать разговор — о погоде, фильмах, книгах — разбиваются о неприступную стену. Она без интереса кивает или вежливо улыбается, может бросить пару фраз в ответ, но не более. Если быть решительней, она моментально закрывается. Брови опускаются ниже, глаза смотрят чуть с прищуром, а подбородок задирается вверх. Сколько парней, пытаясь пригласить Май на чашечку кофе или обратить на себя внимание, были облиты язвительностью и сарказмом.

— Пф, вот гордячка, — пристыженные, уходили они, пророча ей навсегда остаться старой девой.

— «…принцессою и гордячкой», — усмехается Июнь, бормоча.

— Чего? — не понимает сидящий рядом Апрель.

Вокруг кипа бумаг: Июнь — председатель студенческого совета, как обычно завалена делами, которые приходится разгребать в перерывах между парами. Она отвлекается от бумаг, поднимает голову и встречает вопросительный взгляд одногруппника. 

— «Чудачка», — поясняет она, улыбаясь, на щеках проступают маленькие ямочки, а глаза щурятся, словно от яркого солнца. — Стихотворение Эдуарда Асадова.

Апрель кивает, хотя не до конца понимает, к чему Июнь ведет.

— Это любимый поэт Май, — добавляет, кивая в сторону девушки у окна, и словно ждет от него чего-то. Апрель пытается сделать вид, что ему все равно, улыбается и хочет перевести все в какую-нибудь шутку, но в голове небольшой бардак… — Подойди к ней, она же тебе нравится, — подмигивает та.

Белый флаг. Апрель усмехается, прикрывая глаза и чуть качая головой.

— Ваша проницательность поражает, председатель.

— Ох, — театрально закатывает глаза Июнь, продолжая тепло улыбаться, — у меня не настолько высокая должность, чтобы обращаться на «вы».

И она возвращается к своим делам. Апрель поворачивает голову и еще с минуту наблюдает за пишущей что-то Май, затем бросает: «Была не была!» — и идет к ней. Но Май кто-то зовет, и она покидает аудиторию, проходя мимо. Он ерошит непослушные волосы и с интересом поглядывает на ее стол. Разноцветные записи каллиграфическим почерком, с интересными абстракциями и рисунками, но читать их Апрель не решается, считая, что это слишком личное. Рядом стоит маленький термос и упаковка печенья «Орео». Под тетрадями виднеется синий сборник стихотворений. 

— Чем вы ее покорили, Эдуард Аркадьевич? — берет в руки книгу. С обложки смотрят добрые глаза молодого юноши, ненамного старше самого Апреля. Он находит в оглавлении стихотворение, о котором говорила Июнь, и с улыбкой вчитывается в строки.

— Что ты делаешь? — слышится возмущенный голос сзади. «Черт», — проносится в голове. Она терпеть не может, когда берут ее вещи и нарушают личное пространство.

— Извини, — он закусывает губу и протягивает ей книгу. И… была не была! — Мне… тоже нравится Асадов.

Май недоверчиво приподнимает бровь, он готов поспорить, что она еле сдерживает себя, чтобы не спросить: «А ты читать умеешь?»

— Неужели? — произносит вслух, хотя смысл вкладывает примерно тот же. — И какое же стихотворение, интересно, тебе особо нравится? Или их все же несколько?

Он чувствует себя глупым, неподготовленным к экзамену студентом, который рассчитывает на халяву. Но все-таки с улыбкой отвечает, и вполне искренне:

— «Чудачка».

Вначале в ее взгляде читается недоверие, затем она словно пытается найти скрытый смысл в его ответе, ведь, в конце концов, это стихотворение и вправду словно про нее. Но несколькими секундами позже лицо смягчается, а во взгляде проявляется заинтересованность. И Апрель ловит себя на мысли: что бы ни случилось дальше, оно того стоило.

— Его стихотворения… — она садится за парту, бережно кладя сборник стихотворений на стол, — простые, но они словно излучают свет и тепло. Они искренние. И… по-моему, это бесценно, что был на свете такой человек, который безгранично верил в любовь и людей, несмотря на все, что прожил и перенес. Его стихотворения теплые и добрые, но за ними чувствуется порой грусть… И это делает их еще более ценными.

Он впервые видит ее такой воодушевленной, восторженной, и она кажется ему еще прекрасней, чем обычно. На последних словах Май поворачивает голову и смотрит ему в глаза, ища отголоска. И, натыкаясь на ничего не понимающий взгляд, чуть хмурится.

— Ты… не читал его стихотворений, верно?

Апрель поджимает губы и виновато улыбается. Кажется, зря он это затеял… Разочарование в голосе и во взгляде Май сменяется сталью. 

— Что ж, если ты хотел надо мной поиздеваться, радуйся, тебе это почти удалось.

— Я не хотел над тобой издеваться.

— Зачем было врать? Идиотизм…

Она возмущена и немного расстроена. Стоило приблизиться к ней, подступиться чуточку ближе, и она огородилась еще сильней, отдалилась слишком сильно. Апрель стоял как нашкодивший ребенок, не зная, уйти или сказать что-нибудь — а вдруг станет еще хуже? В конце концов, он просто вздыхает и произносит: