Чудик

Глава 2

Саньку Витька знал. Тот учился в третьем классе. Знал Витька и то, что был Санька сиротой и жил в детдоме на Садовой. Вообще-то детдомовские ребята учились в четвёртой школе, но говорят, что там не хватило мест и Саньку (а также пятиклассницу Маринку Мухину, которых недавно перевели из другого детдома, в посёлке Нижнем) записали во вторую. Правда Маринка не долго пробыла в детдоме. Вскоре за ней приехал отец, живший в Москве (Маринку отдали в детдом после того, как её мать, давно разведённую с Маринкиным отцом, осудили за хищения лекарств — Маринкина мать работала старшей сестрой в городской больнице) и забрал дочь к себе.

Витька вспомнил, как Санька грустно смотрел вслед Маринке, которую уводил из школы отец. Смотрел своими большими серыми глазами. И была в них тоска и какая-то обида. Как будто Санька спрашивал: «Ну почему это не я сейчас ухожу с своим отцом! Почему? Чем я хуже!?» И сейчас маленький щуплый Санька смотрел с такой же обидой. Не на Витьку, а на Килу и его приятелей.

– Ладно. Ты парень смелый, — Кила лопнул его по плечу и махнул приятелям рукой: «Пошли!»

Санька уныло плёлся за компанией Килы. Витька-то вон какой смелый, а он, Санька Хомяк, оказался обычным трусом. Наслушался страшилок про Хозяина, да про «Зону». И… Он со стыдом вспомнил, как в ужасе орал: «Не пойду, хоть убейте!» А Витька спокойно сходил, принёс. И ничего с ним не случилось. И вспомнил Витькину улыбку. Конечно, Витька улыбнулся, чтобы подбодрить Саньку. Но… Сейчас Саньке, погружённому в свой позор, казалось, что Витька насмехался над ним. Что теперь будет?

Санька Хомутов был сиротой. Родителей своих он не помнил. Тётка говорила, что вроде бы погибли они в автокатастрофе: служебный автобус занесло на обледеневшей зимней дороге, и все, кто ехал погибли. Было тогда Саньке два или три года. До недавнего времени воспитывала его тётка, сестра отца. Правда, тётка не особо любила его, но хоть не обижала. Кормила, одевала, но ласки от неё Санька никогда не видел. И рос Санька уличным ребёнком. Может быть и стал бы такой же шпаной, как Кила и его приятели. Если бы не сосед, дядя Коля.

Был дядя Коля пожилым шестидесятилетним мужчиной, высоким, седым, худощавым. Раньше работал он на лесозаводе. Однажды случилась там авария, и дяде Коле сломало позвоночник. Долго он лечился, а всё равно остался инвалидом, ходил сутулясь и опираясь на красивую, подаренную сыном-лётчиком трость. У дяди Коли было интересно, он знал тысячу разных историй о моряках, об отважных полярниках, о смелых путешественниках. Научил Саньку играть в шахматы, мастерить фигурки из бумаги (это называлось загадочным словом «оригами»). Его жена, тётя Соня, относилась к Саньке по-доброму, иногда угощала конфетами. Бывало, что Санька и ночевал у них, особенно когда пошёл в школу. Потому что в тот год тётка запила…

Про Саньку она стала вообще забывать, иногда приводила приятелей и подруг, таких же пьяниц. Тогда дядя Коля забирал его к себе. И чуть больше года назад тётку Саньки лишили прав на опекунство, а Саньку отдал в детдом. Не в этот, а в посёлке Нижнем. Детдом был небольшим, детей там было немного, воспитатели оказались неплохие. Дядя Коля и тётя Соня хотели забрать Саньку к себе, но им не разрешили: старые, да и дядя Коля — инвалид. А потом детдом в Нижнем расформировали, потому что детей было мало. И Саньку перевели в Светлореченск.

Здесь всё было хуже. Ребята были нелюдимые, злые какие-то. Старшие издевались над маленькими. Воспитатели случалось и наподдавали ребятишкам или запирали в наказание в старом чулане, где хранили всякий хлам. Конечно, «уличная» жизнь научила Саньку стоять за себя, но… Можно дать сдачи, если цепляется ровесник, а если те, кто старше и сильнее? Тогда девятилетний Санька Хомяк и познакомился с Килой и его приятелями. Ведь как иначе? Если не прибьёшься к какой-нибудь компании, совсем доведут… Правда ни Кулаков, ни Кошкин, ни Курашов сиротами не были, жили с родителями здесь же на Садовой. Что Кулаков разглядел в маленьком щуплом Сашке? Да, наверное, ничего. Просто нужен ему был «адъютант» для солидности, а тут Хомяк подвернулся, вот и всё. Хорошо хоть, что лезть после этого к Саньке перестали, шептались: «Это же Килы подголосок. Чё, чё… Кила у Черемши в адъютантах ходит, а Черемша знаешь кто? У него папаша с дедом всех держат! Вот те и чё!»

А потом узнал Санька, что дядя Коля с женой уехал к сыну, в далёкий Новороссийск. А чуть позже узнал мальчишка и другую весть — умерла его вконец спившаяся тётка. И схватил маленького Сашу Хомутова страх, понял он, что остался на свете один одинёшенек, и некому за него заступиться.  Кила-то что толку? Прогонит Хомяка и всё…

И неизвестно, как сложилась бы Санькина судьба, если бы не Лидия Николаевна, новая воспитательница, появившаяся незадолго перед приездом Саньки. Лидию Николаевну в детдоме уважали, даже шпана. Потому что была она хоть и строгая, но справедливая. Зря никого не наказывала, к воспитанникам относилась по-доброму, по-человечески. Если приходилось, то и заступалась перед другими воспитателями. И любимчиков не заводила, подобно остальным. Говорили, что и сама Лидия Николаевна была воспитанницей интерната. И директор детдома ценила Лидию — её старший брат был депутатом областной думы, и Лидия, если нужно было что-то пробить для воспитанников, не церемонилась в использовании «родственных связей».

Когда Санька первый раз увидел Лидию Николаевну, то почувствовал, как земля ушла из-под ног. Потому что это была Она… Когда Санька попал в детдом и впервые ощутил горечь сиротства, ему стал часто сниться сон: как он бежит босиком по тёплому песку на берегу большого и синего моря, а там впереди его ждёт молодая женщина, Высокая, со светлыми вьющимися волосами и добрыми серыми глазами. Она ждёт Саньку, а он с разбегу утыкается в её живот и шепчет «Мама!» И просыпается… Ощущая щекой мокрую от слёз подушку…