Чудище

Глава 16

Рони Гум не спеша идет от изолятора в свой кабинет. Он сосредоточен исключительно на шагах, иногда проговаривает вслух счет, старается не сбиться. Для этого приходиться не отвечать на приветствие законников и вообще не поднимать головы от истертых носков собственных бот.

Он без стука заходит в кабинет, прямиком к окну и раскрывает его. Едкий вкус сигареты опаляет гортань. Рони затягивается до мушек перед глазами. Дым забивается в рот, и инспектор Гум глухо закашливается. Он в отчаянии вышвыривает окурок и захлопывает окно, отчего стекла в раме со звоном вздрагивают. Рони еще мгновение смотрит, как тухнут в воздухе искры сигареты и разбиваются о гладкий камень.

Нана подходит неслышно, он чувствует ее присутствие по тяжелому запаху духов. Мягкие ладони ложатся на плечи Рони. Спина его каменеет.

– Инспектор Гум, – низкий гортанный голос злит. – Нас ждет Антарис Вин. Вы готовы вести допрос?

Боль сдавливает виски, но Рони Гум уже не замечает ее. Он разворачивается лицом к помощнице и ловит ее взгляд в капкан собственного дурмана.

– Приведи Линнель Бери к нему. Давай послушаем, о чем будут болтать наши голубки.

Нана послушно кивает, но вдруг в растерянности смотрит на своего начальника:

– Но разве Линнель…

Рони отмахивается и вновь разворачивается к окну.

– Она очнулась, и уже довольно резвая. Я буду в смежной комнате.

Он слышит, как Нана мягко по-кошачьи покидает кабинет, но ее запах еще долго душит его. Рони Гум со стоном бодает лбом прохладное влажное от конденсата стекло.

Линнель Бери пришла в себя, но вместо радости он чувствует глухое разъедающее его бешенство. Нервы натягиваются и звенят, превращая мозг в гудящий улей.

 Он как матка вот уже несколько дней держит десятки людей на цепи своего дара. Чтобы не оставить ее здесь одну, чтобы не потерять. Даже жирная свинья Бадосон благосклонно улыбается Рони и со всем соглашается.  Рони вернул себе должность, ковыряя в голове всех этих людей, умудряясь держать все единым разом на крепких цепях, только для того, что бы каждый день торчать у ее постели. И что он получает в замен?!

   Рони Гум истощен, и кажется, в шаге от безумия. И ее слова, столкнули его в бездну, по краю которой он кружил.

Инспектор Гум  достает из шкафа пузатый бутыль с дарки и делает три крупных глотка. Чуть жмурится от горечи и вытирает губы о рукав форменной рубашки. Голова начинает кружиться, и становится немного легче. Рони Гум покидает свой кабинет с чувством горького помешательства. Он почти уверен, что сегодня девчонка его погубит.

Линнель Бери, кроткая, болезненно серая в безразмерном тонком платье, сидит на казенном стуле. Почти прозрачные пальцы сцеплены узлом на сжатых коленях. Она не сводит глаз с двери и терпеливо ждет, когда она распахнется. Айриса приводят почти сразу, усаживают его на стул напротив и снимают с него цепь. Он растирает затекшие запястья и не оборачивается на звук закрываемой двери, когда оденер оставляет узников наедине.

– Все это странно, – говорит Айрис, не поднимая глаз. – Зачем мы здесь?

Линнель подается вперед, высматривая из-под упавшей челки белый веер ресниц. Айрис вскидывает голову, и Линнель замирает напротив дорогого лица. Они оба молчат, ожидая, кто первый разорвет прочную нить, натянутую между двумя жизнями.

Айрис протягивает руку и расстегивает пуговицы на вороте платья. Линнель не останавливает его, дает ему почувствовать пульсирующую боль. Айрис стаскивает ткань с плеча, и касается пальцами кожи, где под ребрами неровно бьется сердце. Где застрял острый клинок, холод которого он чувствует, даже не видя его человеческим взором.

– Больно? – шепчет Айрис.

Линнель накрывает его пальцы своей рукой и медленно закрывает глаза.

– С этим можно жить, – произносит Лин и отстраняется, неловко застегивая пуговицы. – Ты только молчи и не шевелись. Нет! Не вставай…

Линнель скидывает башмаки с ног и обходит Айриса со спины, наклоняется к пахнущей солнцем макушке и тихо вдыхает сладкий запах, такой привычны и особенный одновременно.

– Вы все пахнете по-разному, – шепчет она и мягко целует белый завиток.

Ладонь ее накрывает льдистые голубые глаза, ресницы его тонко щекотят кожу.

– Ты пугаешь…

– Тсс! – Лин поднимает тревожный взгляд на грязное широкое зеркало вдоль всей стены, она чувствует другой запах – особенный там, за стеклом. – Начнешь говорить – не сможешь остановиться.

Руки наливаются силой, глубокой, бьющей из самого нутра. Силой, которая могла бы возвысить до небес, накрыть собой весь мир и разорвать его в клочья, держась лишь на кончиках тонких пальцев.

– Антарис Вин, не слушай более, не люби, не иди следом! Отвернись от Айры, закрой свое сердце! Больше Айра тебе не хозяйка! Не любимая! Я возвращаю тебе твое право человека. Я забираю свою Любовь. Твой путь грешника должен окончиться здесь.  Отпусти злобу, что есть в сердце – оставь все это Айре.