Чудовища

Кровь и Плоть

В наручном арбалете Вейн оставалась всего одна стрела. Сама она истекала кровью от трех ранений. Человек в зверином обличье, на которого она охотилась всю ночь, только что сшиб ее с ног и уже готовился откусить ей голову.

Что ж, дела идут лучше, чем ожидалось.

Когда перевертыш взвизгнул, предвкушая поживу, из его брюха потекла слизь. Вейн вгляделась в темноту через очки ночного охотника, но не обнаружила поблизости ни оружия, ни укрытия. Она специально настигла чудовище на этой открытой поляне, чтобы оно не сумело спрятаться в ольшаниках Демасии. Однако тут и сама она подвергалась смертельной опасности.

Что ее вполне устраивало. Ведь если подумать, в легком убийстве нет никакого удовольствия.

Чудище схватило Вейн за плечи, его жвала разошлись, обнажив несколько рядов заостренных зубов. Если она не погибнет от этих зубов, то зловонное дыхание наверняка завершит дело.

Вейн быстро прикинула, что тут можно сделать. Можно попробовать увернуться от укуса зверюги, но это будет – даже в самом лучшем случае – кратковременным решением. Можно двинуть чудищу по его жутким зубам и выпустить последний арбалетный болт в мотающуюся башку, но она вовсе не была уверена, что стрела дойдет до цели через частокол клыков. Еще можно попробовать какой-нибудь трюк – стремительный и слегка безрассудный.

Вейн выбрала как раз последнее.

Она целиком засунула руку в разинутую пасть. Острые как бритва зубы зверюги содрали клочья кожи с руки и костяшек пальцев, но Вейн лишь улыбнулась – теперь она добралась до чудовища, как того и желала. Она почувствовала, как челюсти начинают сжиматься – еще мгновение, и она лишится руки. Но этого не произошло.

Вейн повернула руку и провела наручный арбалет сквозь звериный зев, пока наконец серебряный наконечник последней стрелы не уперся прямо в небо чудовищной твари. Одно движение запястья – и болт ворвался в череп чудища, разорвав его мозг.

Истошный крик оборвался, едва начавшись. Сделав пару шагов, чудовище замертво рухнуло на землю. Выбравшись из-под трупа, Вейн попыталась извлечь руку из его черепа, при этом стараясь не порезаться еще сильнее. Однако оказалось, что рука застряла в голове зверя.

Можно было попытаться выдернуть руку сквозь иззубренную пасть перевертыша – и при этом, возможно, потерять палец-другой. Или же можно было запустить руку еще глубже, чтобы пробиться в полость черепа и переломить челюсть, словно птичью кость-вилочку.

Как обычно, Вейн выбрала последнее.

Убить этого монстра было вовсе не самым трудным. Гораздо труднее было доставить его невесте.

Ну, то есть уже вдове.

Вдова Селина была прекрасна так, что не передать словами. Ее волосы, казалось, притягивали к себе солнечный свет, даже когда она сидела дома, где источником освещения служил лишь камин. Ее красоту нисколько не умаляли ни глубокие царапины на лице, ни слезы, струившиеся по щекам.

Вейн положила мертвую тушу к ногам женщины со всей почтительностью, на какую только была способна. Тело покойника было чудовищно обезображено ранами – частью самонанесенными, частью не совсем. Оно больше походило на набор конечностей и кусков мяса, нежели на человека.

"Это хотя бы было быстро?" – спросила вдова сквозь рыдания.

Это было не слишком быстро. Вейн выследила оборотня до самой его берлоги в лесах у восточных границ Демасии. Ей удалось застать его прямо во время превращения: глаза умножились числом, увеличившись в размерах, изо рта вылезли жвала, а левая рука стала острой как бритва клешней. Чудище было в ярости.

Вейн смахнула с манжеты комочек мозгового вещества, прилипший еще тогда, когда она пробивалась рукой сквозь череп чудища.

"Ну... эм..." – промычала Вейн.

"Ох, любовь моя! – запричитала Селина, упав на колени и обхватив руками обезображенное тело. – Как такое могло произойти?"

Вейн присела рядом с ней. Вдова прижимала к груди то, что осталось от головы ее жениха, то ли не замечая, что кровь заляпала ее платье, то ли вовсе не думая об этом.

"Некоторые сами превращают себя в чудовищ. А некоторые становятся ими против своей воли", – произнесла Вейн.

Она подняла раздувшуюся руку трупа, как бы мимоходом осмотрев ее. "Он принадлежал ко второй группе".

У вдовы от гнева расширились зрачки глаз.

"Кто-то сделал это с ним? Но кто... Зачем..."

Заливаясь слезами, вдова упала грудью на тело, не в силах продолжать разговор.

"Иногда полузвери – то есть перевертыши – нуждаются в товарищах. А иногда они просто свирепеют: тогда могут накинуться и покусать кого-нибудь по злобе. Еще я видела таких, которым просто было скучно. Для них это развлечение", – объяснила Вейн, гладя женщину по голове. "Но ведь некоторые... некоторые просто хотят есть, –

вдова смотрела снизу вверх, глотая слезы. –

Я не... Я не понимаю".

Вейн понимающе улыбнулась ей.

"Они хотят кого-нибудь съесть, но иногда этот кто-то убегает. И тогда желающий насытиться зверь переходит к своим близким. И те в итоге тоже начинают перекидываться".

Вдова пристально смотрела на Вейн. Когда Вейн принялась убирать волосы женщины с залитого слезами лица, наручный арбалет звякнул.

"Последний из убитых мною полузверей успел поведать мне, что жертвы куда вкуснее, если они любят своего убийцу. Что-то болтал насчет пикантного вкуса, который они приобретают, когда смущаются. Не могу даже представить, каковы они на вкус во время медового месяца... М-м-м..." Вейн изобразила задумчивость.

Вдова прекратила свои рыдания. В ее глазах появилось ожесточение.

"Он же любил вас, знаете ли", – прибавила Вейн.

Вдова попыталась встать, но Вейн схватила ее за волосы и резко дернула.

"Он, наверное, был сильно потрясен, когда вы его укусили. Когда люди испытывают сильный страх, они становятся непредсказуемыми. И нет ничего страшнее, чем предательство со стороны того, кого ты любишь".

Одним движением запястья Вейн взвела арбалет.

"А кто же обратил вас?"