Чумной. Том 1

Глава 4

В пыточной пахло дымом и чадом. Серые каменные стены, покрытые копотью, освещали несколько факелов. Неподалеку от крепкой двери, совершенно не сочетаясь с прочей обстановкой камеры, стояли накрытый скатертью стол и скамья за ним. Мальчик-подросток рядом с ним быстро раскладывал принесенные свитки и перья.

Зачумленный принц, тяжело и хрипло дыша, сидел на скамье, локтями опираясь на стол. За его спиной стояли двое стражников. Еще двое напротив держали Хану. У него уже успели забрать все вещи, из одежды оставив только штаны, связать руки, заведя их за спину, и ноги. Неподалеку с равнодушным видом ждали палач и его помощник.

Калиар глухо кашлянул, зажав рот кулаком.

– Ну? – хрипло спросил он. Голос уже начинал звучать невнятно. – О чем ты договорился с Эскер?

– О том, чтобы защитить город от чумы, – глухо отозвался Хану.

– Тогда почему в Эргане столько зараженных?

– Я не знаю.

– Она подкупила тебя, чтобы ты убил всех, кто мог помешать ей занять трон?

– Нет.

– Почему тогда ее саму зараза не коснулась?

Вот как. Значит, амулет все-таки действовал. Это могло быть хорошей новостью, если бы артефакт у него не забрали вместе с остальными вещами.

– Я н-не знаю.

Калиар снова закашлялся. Зажав рот левой рукой, правой он сделал знак палачу – хмурому детине лет тридцати. Тот, оторвавшись от стены, у которой стоял, неспешно подошел к свисающей с балки веревке. Туда же стражники подтащили Хану. Пока палач, все так же неторопливо, привязывал к его рукам веревку, он лихорадочно пытался понять, что делать. Сказать о защитных амулетах сейчас, в присутствии восьмерых людей – значит обречь себя на создание новых артефактов для них, королевской семьи и всех приближенных до тех пор, пока он не умрет от отката. Или от болезни, что даже более вероятно. Молчать и отрицать все тоже поможет мало. Не дождавшись, пока он что-нибудь придумает, палач потянул другой конец веревки вниз. Почувствовав, как поднимаются связанные за спиной руки и выворачиваются суставы, Хану взвыл.

– Не надо! – выпалил он первое, что пришло на ум, когда снова смог говорить. – Выслушайте меня! Один н-на один!

Калиар не слышал. Он заходился в кашле, уронив голову на стол. Палач закрепил веревку, и Хану повис на вывернутых руках, судорожно и неглубоко дыша. Принц, дождавшись конца приступа, медленно поднялся с помощью стражника.

– Продолжай, – велел он палачу.

– Да, ваша милость, – отозвался тот, дергая веревку. От резкого движения Хану вскрикнул, дернувшись всем телом.

– Будет молчать – используй еще что-нибудь. А ты… – принц повернулся к мальчику-писарю, оставшемуся сидеть за столом, и некоторое время молчал, пытаясь справиться с подступающим кашлем. – Просто записывай все, что он скажет, – выдохнул он наконец.

– Будет исполнено, господин, – кивнул подросток, торопливо обмакивая перо в чернильницу.

– Подождите! – взвыл Хану, когда Калиар тяжело, будто пьяный, двинулся к выходу. – Мн-не н-надо…

Договорить он не успел – палач снова дернул веревку, и Хану захлебнулся в крике. Когда к нему снова вернулась способность думать, принц уже вышел. Палач успел дернуть веревку еще два раза, прежде чем Хану потерял сознание.

Он очнулся почти сразу от ведра ледяной воды, которое помощник палача выплеснул ему на голову. Хану жадно втянул в себя воздух, чувствуя, как стекает вода по голове и голым плечам.

– Хилый, – неудовлетворенно произнес палач. – Сдохнет быстрее, чем говорить начнет. Ну? – обратился он к Хану, для убедительности снова дергая за веревку. – Расскажешь что-нибудь?

– Д-да… с-скажу… – выдохнул тот.

Неторопливо отвязав веревку, палач отпустил ее. Хану упал лицом на каменный пол. Некоторое время он лежал, пытаясь прийти в себя от снова нахлынувшей боли. О том, что, узнав про амулеты, его заставят творить их всю очень недолгую оставшуюся жизнь, он еще помнил, хотя теперь это казалось не таким уж и важным.

– Эск-кер просила м-меня защитить город. Я н-не знаю, почему чума сюда п-проникла. Надо с-спросить у м-мастера Арамьера, – выдавил он. – Т-тот должен знать.

– Ничего-то ты не понял, – вздохнул палач. Так вздыхают люди после долгого трудового дня, когда неожиданное и досадное препятствие мешает им отдохнуть.

Его помощник снова потянул веревку. Кажется, Хану потерял сознание второй раз, пока его поднимали, потому что очнулся он опять от вылитой на голову воды. Палач подошел к нему, нежно, как котенка, покачивая в руках кнут.

– О чем вы с принцессой сговорились?

– Я уже ск-казал! Н-ни о чем б-больше!

Равнодушно хмыкнув, палач неспешно и привычно размахнулся. Кнут прошелся по оголенной спине, сдирая кожу. Хану зажмурился, чувствуя, как не хватает в легких воздуха для крика, как стекает из раны кровь. Палач ударил еще раз. Наверное, не так уж это и страшно – умереть от отката. Сейчас, под пытками, или на несколько часов позже – невелика разница.

В голове, сквозь муть и эхо от собственного крика, медленно всплывала еще одна мысль. Был и другой выход – Хану учил это заклинание, наравне с другими, до которых успел добраться. Учил, хоть и не знал точно, какой от него эффект и как много сил оно потребует. Жаль, что использовать его он не мог – заклятия слагались на древнем, давно мертвом, языке. Попробуй он произнести пару слов оттуда, палач сразу поймет, что он задумал. Да Хану и не мог говорить сейчас, пока его спину полосовали кнутом.

Снова темнота, снова ледяная вода стекает по лицу. Сквозь мокрые волосы, спутавшиеся и закрывающие глаза, почти ничего не было видно. Не слушая, что говорит ему палач, Хану жадно и тяжело дышал. Нужно выиграть время. Немного, хотя бы пару минут. Нужно. Выиграть. Время.