Чужая память

Часть 1. Детство

1.

А вы знали, что корица стирает память? Когда Искра рассказала мне об этом, я тоже смеялась, не веря.

И вообще, Искра, моя прабабушка, рассказывала много странных и необычных историй. Мне очень нравилось их слушать, ведь они позволяли верить, что в нашей жизни есть место чудесам и волшебству.

Её рассказы были совсем не похожи на известные всем европейские сказки, которые, впрочем, я тоже очень любила. Но хоть они и были красивыми и зачаровывающими, всё же оказывались достаточно предсказуемыми, а главное – оставались сказками, иллюзиями из далёкого-далёкого мира. А не верить в духов домов, в городские привидения и ведьм, живущих среди нас, мне было сложно и в три года, когда меня начали оставлять с прабабушкой, и позже, когда я немного подросла и передо мной открылся бескрайний мир волшебных историй.

Когда я впервые рассказала маме о том, что у домов есть души и что лес способен призвать на помощь себе или заплутавшему путнику своего хранителя, она страшно рассердилась.

2.

Мама вообще была не рада тому, что мне приходилось проводить время с её бабушкой, но выбора тогда не было. Её стремительно развивающаяся научная карьера требовала уйму времени – вплоть до того, что папа стал её секретарём, отказавшись от своей непонятной мне, но хотя бы оставляющей свободное время работы бухгалтером.

Его робкие предложения отдать меня в детский сад встретили с маминой стороны яростное сопротивление: она напирала на то, что с моим слабым здоровьем там делать нечего. Как я поняла уже потом, куда больше моего здоровья маму заботила собственная гордыня: её дочь не должна ходить в обычный детсад с обычными детьми! НИИ, в котором она работала, как раз строил корпус для детей сотрудников, но, к моему счастью, строительство затянулось – иначе, полагаю, я тоже была бы определена в мамины помощники.

Прабабушка была довольно активной для своих семидесяти двух лет: жила одна, сама готовила и что-то делала по дому. Ещё до моего рождения мама наняла ей домработницу – опять же, чтобы ничто не отвлекало её от работы. Поначалу я принимала Надежду за свою бабушку.

Однако бабушки у меня не было. Мама категорически отказывалась разговаривать о ней, а осторожные расспросы папы мало что прояснили: бабушка «пропала», когда мама ещё училась в школе, и с этого же времени мама словно забыла о прабабушке. До того момента, когда родилась я.

В детстве, конечно, я об этом не думала, но повзрослев, всё чаще стала задаваться вопросом, как вообще мама допустила такое недоразумение, как появление ребёнка: ведь это то, что наиболее эффективно и надолго отвлекает от работы! Хотя не удивлюсь, что мама просто не нашла времени на аборт, погрузившись в одно из исследований.

Выйдя из декрета, она попыталась нанять мне няню, но эта затея провалилась: под её требования не подходил никто. Скрепя сердце мама понизила планку: работа не могла ждать, когда на нашем пороге объявится гениальная нянька, сочетающая в себе последние педагогические методики и энтузиазм педагогов прошлого. Однако даже «негодные» няни долго у нас не выдерживали: мамин характер, её бесконечные придирки и желание контролировать всё и вся не могли быть компенсированы теми деньгами, что она предлагала.

3.

Надо ли говорить, что жизнь в отрыве от родителей, среди такой карусели людей, сменяющих друг друга раньше, чем я успевала к ним привыкнуть, превратила меня в одинокое и потерянное существо? К двум годам я едва научилась говорить. Да и с кем бы? Мне же постоянно казалось, что я никому не нужна и всем мешаю.

Тогда-то маме и пригодилась бабушка: такая нянька гарантировала, что я буду под присмотром, накормленной и умытой. Я бы добавила в этот список «и точно не буду скучать», но было очевидно, что мама с радостью бы исключила все попытки моего воспитания и обучения, предпринятые прабабушкой.

Тем не менее именно прабабушка научила меня считать, читать и писать. А ещё именно от неё я узнала, каким образом набор разных продуктов превращается в сытный обед или аппетитный десерт. Вообще, если бы кто рискнул спросить меня, а чему же тогда меня научила мама, первое, что пришло бы на ум, – сидеть тихо. А второе – решать свои проблемы самой.

4.

Каждое утро, кроме выходных, мама закидывала меня к прабабушке. Первое время она провожала меня прямо до квартиры, но вскоре, убедившись, что я запомнила маршрут, стала просто высаживать у подъезда. К её большому неудовольствию, делать это приходилось именно ей: отстёгивать ремни детского кресла и вылезать из машины самостоятельно трёхлетний ребёнок почему-то не мог. Прабабушка, как-то увидев это, стала встречать меня у подъезда.

Каждый раз, приближаясь к её дому, я начинала волноваться, и каждый раз, увидев её фигуру у двери, волнение отступало. С утренних объятий прабабушки, а не с маминого голоса над ухом, – вот с чего начинался мой день.

На кухне меня всегда ждал завтрак – прабабушка как-то умудрялась из одних и тех же продуктов готовить множество разных блюд – и большая чашка. В начале завтрака она всегда была пустой, но когда прабабушка убеждалась, что я почти всё съела, начинала варить какао. Затем она – а позже уже и я сама – осторожно несла эту огромную горячую чашку в комнату. Мне долгое время казалось, что запах напитка должен тянуться вслед зримым шлейфом, и я каждый раз надеялась его увидеть. При этом я никогда не видела, чтобы прабабушка добавляла в напиток что-либо, но у какао был привкус зефира и яркий аромат корицы. Иногда мне даже казалось, что ей пахнет вся квартира, но это ощущение быстро проходило.