Чужая жена

Чужая жена

В последний раз я имел общение с Джошуа Курнаде в период нашего обучения в Первой Академии Бротиславля. Это был робкий, но энергичный молодой человек, не наделённый талантами, но преисполненный рвения и упорства, что позволяло ему, не будучи лучшим, всегда иметь хорошую успеваемость по всем дисциплинам и внеучебным интересам. Он не был замкнутым и не чурался общения с окружающими, но и совершенно его не искал, отдавая дружбе роль третьестепенную и откликаясь лишь на чужую инициативу, никогда не проявляя своей. И всё же я считал его своим другом, возможно потому, что часто обращался к нему за помощью, мало что предлагая взамен, да и сам Джошуа, казалось, был рад мне больше, чем кому-либо ещё. И хоть наши отношения за время учёбы были тёплыми и приятельскими, они, как это часто случается, моментально оборвались, стоило нам, выпускникам факультета физической механики, с торжеством и почестями покинуть Академию, некогда приютившую нас в своих стенах. С тех пор я ничего не слышал о Джошуа Курнаде. Пару раз я раздумывал написать ему письмо, и даже брался за это дело, но быстро понимал, что мне не о чем его спросить, не о чем вспомнить, что я, на самом деле, ничего не знаю о своём старом друге, в связи с чем прекращал попытки. Так прошли десять лет и я, живя интенсивным настоящим, более не обращался к памяти прошлого, более не видя в этом интереса или пользы. До тех пор, пока однажды мне не доставили письмо. В графе отправителя был указан замок Курнаде, родовое гнездо Джошуа, получателем числился я. Я был удивлён хотя бы тем, что за эти годы я сменил множество съёмных квартир и общежитий, постоянно находясь в движении и поиске заработка, а потому чтобы это письмо наконец попало ко мне, следовало значительно постараться. И раз отправитель письма явно приплатил сверху, чтобы это письмо всё-таки нашло меня, значит для него это имело определённое значение. Я быстро расписался о получении у посыльного, окинувшего меня оценивающим взглядом, и, оставив свои дела, принялся читать. На мгновение мне подумалось, что это может быть извещение о смерти моего друга, но нет, письмо было написано Джошуа. С первых же строк он сердечно приветствовал меня и вспоминал прожитые годы в Академии с куда большей теплотой, чем можно было от него ожидать, отмечая важность моей персоны в его жизни на тот момент и сожалея о безвременном молчании с его стороны. Вторая половина послания была гораздо менее радостной. Джошуа писал, что скучает по временам, когда чувствовал дружескую опору, что чувствует себя беспомощным и одиноким, что его что-то сильно тревожит, о чём он не готов сообщить на бумаге. Завершалось письмо приглашением посетить его имение, пожить некоторое время у него, восстановить давно угасшую дружбу и обсудить кое-что личное. Джошуа, видно узнав, что я испытываю постоянные финансовые трудности, даже пообещал дать мне денег на безвозмездной основе, если я соглашусь. Подобная настойчивость невольно настораживала, но я списал её на коммуникативные навыки Джошуа, так и не выросшие со времён учёбы. В то же время я действительно нуждался в деньгах, поскольку после одного постыдного инцидента более не мог найти в городе работу, соответствующую моему образованию и статусу, а потому обещание финансовой помощи не позволило мне колебаться долго. В письме так же имелась небольшая сумма денег, ровно столько, чтобы купить билет на поезд, едущий в сторону графства Курнаде. Я не замедлил отправиться на вокзал, чтобы купить место на ближайший рейс, и менее чем через неделю взошёл на поезд, должный доставить меня куда следует. Сидя в вагоне и желая чем-нибудь себя занять, я перечитал письмо Джошуа и заключил, что та чёрствость и замкнутость, которые всегда ему приписывались, в меньшей мере справедливы и являются неправильным пониманием характера юного Курнаде, не умевшего корреспондировать свои чувства окружающим ровно как и приноравливаться под последних. Кое-что я с сожалением понял и о себе, ведь если раньше мне был искренне интересен этот человек, который независимо от обстоятельств оставался дружественно-флегматичным и, не будучи умелым, проявлявший себя порой гениальным образом, то теперь я проявляю энтузиазм исключительно коммерческого толка, уже давно потеряв юношескую искренность и эмпатию, к которым теперь апеллировал Джошуа. Ему, разумеется, не понравятся перемены, произошедшие в моей личности за минувшую декаду, но я более и не ставил целью кому-либо нравиться. Спустя неделю пути поезд высадил меня на сельском вокзале, возведённом практически на границах с землями семьи Курнаде. Мне не составило труда найти извозчика, готового отвезти меня к замку, хоть он и упрямился, явно желая содрать с меня побольше. Повозка медленно брела по дороге меж заросших дикой травой неухоженных полей, когда-то бывших сельскохозяйственными угодьями, и я не мог не спросить подхватившего меня мужика, с чем связан подобный упадок.

— Странное дело, - сказал тот, дёргая бровями, - здесь село в двадцать домов стоит на обочине, да только пусто там - все пропали куда-то. Жильцы, то есть. Дома-то стоят.

— И давно? – с недоверием спросил я.

— Да не давеча как три года назад, может быть два, не припомню. Все пропали до одного и некому стало пахать тут. А графу и дела нет, хоть и говорили ему такие как я.

Я не стал продолжать беседу, причуды сельской жизни были мне неизвестны, да и не слишком интересны. Возможно, Джошуа, вступив в законное владение, установил для них новый побор или издал пришедшееся не по душе указание, вот недовольные крестьяне и сбежали подальше от хозяина, побросав дома и работу. За пашней пейзаж сменился на густой лес, будто бы здесь и вовсе не водится людей, и лишь сигнальные столбы да указатели сообщали об обратном. Наконец показался и сам замок, разлёгшийся на холме, приземистый и нуждавшийся в реконструкции. Казалось, что и дорога к нему не заросла лишь потому, что была выложена каменной кладкой, настолько безлюдным и брошенной казалась эта земля. Извозчик высадил меня в пятидесяти метрах от стен графского дома, возле низкого, поросшего сорняками и плющом каменного заборчика, огораживающего приграничную территорию замка, пребывавшую в запущенном состоянии. Поругавшись со мной за неуплату якобы оговорённых издержек, мужик, пожелав мне подавиться, развернул телегу в сторону и покатился в одному ему ведомое место, оставив меня одного посреди густого, почти дикого леса, на поляне посреди которого возвышался этот странный двухвостый шпиль, мрачный и покорёженный. На мгновение оторопь охватила меня, когда я вдруг осознал, насколько зловещим нахожу этот сырой жёлто-красный лес, в глухоте которого почти сразу растворилась скрепучая повозка нерадивого извозчика. Отбросив дурные мысли кивком головы, я незамедлительно миновал ограду и направился прямиком к высоким деревянным вратам крепости. Я долго бил о дверной буй, и даже думал пойти на более дерзкие методы оповещения о своём присутствии, но створки наконец распахнулись и перед мной предстала кособокая фигура лысого старика с беглым и диковатым взглядом.