Чужие края

Чужие края

В середине зимы изнуряющая болезнь отступила, и Янг смог наконец-то позволить себе длительную прогулку. Ранним утром, управляющий, одетый в тонкий сюртук, сутулясь и похлопывая себя по плечам, выдыхая розовый пар, вышел на задний двор. Он прогрел машину и подогнал ее к парадному крыльцу, примяв черными колесами хрустящую серую снежную кашу. Утро было тихим. На заре пелена облаков чуть приподнялась на горизонте, и под рваной мрачной кромкой показалось светлое, малиново-голубое небо, освещенное весенним, пока еще недоступным для жителей северной части страны солнцем.


К тому времени, когда хозяин вышел из дома – нараспашку, лишь накинув на плечи, поверх белой тонкой рубахи, длинную волчью шубу, малиновый рассвет спрятался за толстое, ватное небесное покрывало.


Управляющий захлопнул за ним дверь и сел за руль, ожидая приказа трогаться. Янг Леман неподвижно затих, сидя на гладком, все еще прохладном, обтянутом кожей сидении. Он смотрел в запотевшее окошко, на то, как с мокрой хвои капает в снег осевшая из воздуха влага. Пахло печным дымом из высоких домовых труб и мокрым снегом. Солнца не было видно уже четыре месяца, но Янг знал, что когда оно, наконец, появится, улыбчивое, обманчиво жаркое, похожее на раскаленное блюдо, морозы еще вернутся, с удвоенной силой. Ненадолго. Но снег тогда станет сладко, как сахар на зубах, хрустеть под ногами, крошась в мелкую крошку и солнечно-розовое дыхание тогда будет вырываться из каждого рта. В этот момент и придет в их край настоящая весна.


-Поехали к крепости, - негромко скомандовал Янг. -Давно я не был на людях.

Ехали долго. Дорога, петляя через хвойный лес, приветствовала склонившимися от снежных шапок тяжелыми ветвями, коротким, как вспышка, блеском льда на неровной колее, рыжими пушистыми хвостами спасавшихся от невиданного чудовища, лисиц. В самом лесу было темно, точно в медвежьей берлоге. Сосны росли крона к кроне, сплетаясь ветвями и не давая света земле. Янг всматривался в гущу леса, все так же, как и в детстве, дивясь его мощи и крепости.


Только один раз за весь путь им показался горизонт – дымчатый, темно-синий, тяжелый. Там, где вода ближе всего подходила к поверхности, было обширное, до самого края их земель, болото и лес в этом месте уступал ему.


Сейчас, под ненадежным, тонким слоем льда, оно походило на обычное поле. Лишь кое-где, то ближе, то дальше, торчали остовы деревьев, искореженные и серые, тянущие к небу свои крючковатые ветви. Ветер завывал над болотом даже днем, тоскливо, жутко. И даже шум работающего мотора не мог заглушить этого протяжного, долгого воя.



Когда они, хлюпая колесами в глубоких, полных воды, ямах на разбитой дороге, добрались к старой крепости, день уже перевалил за середину. Рынок, вынесенный за стены старого города, кипел, как вода в котле. Он жил и дышал будто единый организм, но все-равно, ближе к вечеру тихо умирал. И в сумерках распадался на составляющие – отдельных людей, как муравьи, тянущих по домам свою добычу.


Сейчас же огромное скопище народу, мешалось, звенело, ухало, бранилось и хохотало одновременно. Широкие, нарядные и одновременно грязные ряды, были украшены цветными флажками. Крепкие фургоны, прицепы и бедные повозки, кое-как крытые старым тряпьем стояли вдоль старых стен. По центральной аллее ходили женщины с корзинами, старьевщики с тележками, пестрые, поблескивающие золотом в ушах, цыгане. Подавали голоса лошади, свиньи, овцы и козы, разнообразная птица в плетеных клетках. На старых камнях лежало сено, смешанное со снегом, в открытых жаровнях готовили быструю еду. Пахло серой, дымом, жареным мясом, пивом и конским навозом. Под ногами хлюпала тысячу раз мешаная снежная желтая крупа.


Рынок раскинулся вокруг старинной, разрушенной почти до основания крепости. Прежде эта крепость была древним городом, спасавшим людей от набегов завоевателей. Стены ее выдержали не одну осаду и дали возможность выжить предкам тех, кто сейчас населял всю северную часть страны. Те, прежние люди, рыжеволосые и коренастые, разбрелись, построили свои дома и размножились, осели и выстроили новые, молодые, свободные города. Но сейчас они все, старые и молодые, каждую неделю, все стекались к прародительнице, точно отдавая дань прошлому, несли под стены крепости свои деньги и товары.


От толстых стен громадины остался лишь каменный, все еще крепкий остов, служащий теперь забором, а внутренние комнаты превратились в лавчонки и кабаки. Бестолковое, шумное, галдящее место, затихающее в глубоких сумерках. Единственным островком духовности оставался здесь сохранившийся чудом и мастерски подлатанный шпиль, в котором жил и проводил службы старик священник. Он был до того дряхл, что казался ровесником этой крепости. Он упрямо, каждый божий день поднимался на самый верх колокольни и отбивал в чугунный колокол два раза – утром и вечером. И по традиции утром было десять ударов –древний знак тревоги, сбора, а вечером всего три удара. Как знак того, что все спокойно, что можно расходиться по домам и спать спокойно.


Янг легко ступил в грязную, пропитанную конской мочой снежную мешанину. Узкие ступни его были обуты в дорогие коричневые сапоги на высокой, крепкой подошве. Машину его, огромный, горячий и тяжелый, такой волшебный механизм, тут же обступили городские мальчишки. Маленькие девочки с подоткнутыми передниками, обернутые в козьи платки, робко стояли в стороне, не решаясь подойти к чудовищу ближе. Таких машин и в самом городе-то еще было две-три, не больше.


Филс, управляющий господина Янга, сутулый и похожий на старую ворону, шикнул на детей. Те отскочили, но, впрочем, неохотно и недалеко. А Янг уже скрылся за воротами. Его гнала жажда. Он знал, где именно можно заказать хороший травяной отвар, такой, который успокоит его измученные затянувшейся еще с промозглой осени болезнью легкие. Он, было дело, даже как-то подослал к хозяину той забегаловки своих людей, чтобы выведать секрет настоя. Но, то ли хитрый трактирщик его провел, то ли люди его что-то упустили. Получалось нечто похожее, но все же не то. А вот в трактире отвар был хорош. Он заряжал силой и бодростью надолго и потом еще долго, целых несколько дней, кашель совсем не беспокоил его.


Внутри было все то же, что и при отце Янга. Толстые сосновые, не сдвигаемые с места столы, отполированные до блеска рукавами посетителей за долгие годы службы. И тяжелые стулья, отполированные не менее тяжелыми задами. Низкий, закопчённый каменный потолок и горящие масляные светильники, развешанные по стенам. Старые дутые бочки стояли вдоль стен, такие большие, что несколько взрослых человек легко бы смогли в них уместиться.


Господина Янга, хозяина леса, посетители трактира поприветствовали поклонами и вскинутыми вверх чарками. Янг сдержанно кивнул в ответ и присел за ближайший свободный стол. Ритуал его визитов сюда не менялся. С тех самых пор еще как отец начал брать его с собой. Пару раз в месяц, не чаще. Отец, человек богатый, легкий и общительный, отдыхал, пил здесь пиво, кружку за кружкой, гоготал, окруженный знакомыми и приятелями, а Янг, в ту пору еще бледный, худой, черноволосый мальчик, молча таращась по сторонам, потягивал здесь этот самый отвар.


На отваре застыла пленка, точно тонкое стекло. Янг не спешил. Ему нравилось слушать человеческий гомон, вдыхать запах пожаренного теста и хмеля, как нравилось и бродить по торговым рядам, сливаясь с толпой и становясь незаметным, делать разные покупки, нравилось возвращаться домой поздно. К теплому камину и книгам. К послушным, боязливым людям, живущим в его доме и к своему тихому одиночеству. В доме, который принадлежал теперь ему одному.


Он незаметно осматривался, потягивая из тяжелой глиняной кружки. Друзей в городе у него не было, с городскими он дел не вел и все прежние, бывшие еще при отце связи, оборвались за несколько лет. Став хозяином, Янг перестал продавать пшеницу и горох, засадив свои поля новым молодым лесом. Он вел все дела иначе, более холодно и разумно, не страдая больше от прихотей засушливого лета и особенностей обработки покрытой камнями, скудной почвы.


Стуча по каменному полу деревянными подошвами, к нему приблизилась хозяйка. Некрасивая, высокая, мосластая женщина в перепачканном, пахнущем коровьим маслом и жиром переднике. Янг с любопытством вскинул на нее глаза.

-Как ваше здоровье, господин Леман? Давно вы не заходили к нам, кажется, еще с прошлой осени.

-И то верно. Давненько…

-Не обзавелись еще молодой хозяйкой? – кокетливо спросила она.

-К сожалению, нет. Мало у нас там, в лесу, свободных девиц.

Хозяйка засмеялась.

-Скучно поди у вас там… не то, что здесь. Вот, как с неделю назад к нам сюда с запада привезли «нечистых», -наклонившись, тихо сообщила она последние новости.

Янг проследил как она ставит на его стол блюдо с парой свежеиспеченных овсяных печений. Янг никогда не притрагивался к ним, ему нужен был лишь отвар, но она подавала их всякий раз.

-Они продаются, или это просто зверинец? – спросил он, удивленный этой новостью.

Хозяйка, заметив его живой интерес, улыбнулась сжатыми губами, скрывая отсутствие переднего зуба.

-Нескольких уже продали фермерам. Наши местные, из города, купили для работы на кухне одну совсем молодую девочку. Кое-кто еще остался. Я даже видела их сама. Смирные, здоровые, очень тихие. Такая редкость нынче.

-Я бы тоже глянул. Предупредишь хозяина? – Он поблагодарил ее, сунув в карман передника несколько медных монет.

Но вставать и идти в холодную слякоть ему не хотелось. От выпитого стало жарко, на лбу выступил пот, и потому он не спешил.


В последнее время в его жизни было мало событий и жил он скорее по привычке, а это было утомительно. Янг задумался, продолжая посматривать на окружающих людей и в запотевшее окно. «Нечистые» очень крепкие работники – вспоминал он все, что знал о них. Обычно ловкие, сильные, выносливые и здоровые, умные от природы и очень одаренные. Они, как известно, обладают особыми, недоступными для людей умениями и знаниями, и оттого считаются опасными. Особенно после того, как люди растоптали их города и почти дотла выжгли их род, а жалкие остатки их племени сделали своими рабами и игрушками. Но и эти, оставшиеся, все равно опасны, опаснее любых диких зверей, потому что они – лишь подобие человека. Скрытные, странные, упорные. Не хотят служить поработившим их людям в полную силу, не отдают ни знания, ни умения. Есть вероятность, что вид их скоро вымрет совсем. Иссякнет. Потому что в неволе они… не могут плодиться.


В доме Янга никогда не было подобного существа. Отец не хотел брать этих даровых работников из-за матери, хотя проезжие торговцы, гремя своими железными клетками и цепями, не раз останавливались у их высоких кованых ворот. Брезгливость и ненависть к ним матери была сверх всякой меры…, а Янг и его сестра Виктория, изнуренные запретами и любопытством, тайком подкрадывались к клетками и смотрели в лица, покрытые слоем грязи и пыли, в глаза, подернутые пеленой равнодушия, на выступающие над всклокоченными волосами рога…


Янг, раззадорив воспоминаниями вое любопытство, поднялся со стула и накинул шубу на плечи. Приехал не зря, - решил он. Хоть какое-то, но событие в этой бесконечной, однообразной, промозглой зиме.

«Нечистых», как сообщила хозяйка трактира, продавали в старых катакомбах, в стороне от животных, и Янгу пришлось пересечь широкую, забитую людьми площадь, отбиваясь от детворы и назойливых продавцов.

При входе в узницу, полуподвальное каменное сооружение, лежал розоватый, стоптанный снег, пропитанный кровью. Леман нахмурился, увидев это, и даже засомневался... Но светильник уже загорелся, и Янг, сопровождаемый смотрителем, направился вглубь темного каменного помещения.

Дневной, мутный и холодный свет падал сверху, из узких вентиляционных щелей. Звонко цокая о камень, капала талая вода. Смотритель, угрюмый, крепкий, бородатый мужчина, сильный на вид как медведь, нес в вытянутой руке масляный фонарь, который давал в этом подполье больше двигающихся мрачных теней, чем настоящего света.


Леман знал, что прежде, в это место было тюрьмой и местом где держали пленных. Внутри было довольно тепло и сыро, влага висела в воздухе густым туманом. Вдоль стен были сформированы маленькие, тесные клетки. Узники не могли бы выпрямиться в них в полный рост, поэтому они сидели, либо лежали на каменном, местами покрытой старой соломой полу. В узнице стоял резкий звериный запах и Янг тот же подумал –они не люди. Они звери. У них есть рога, они пахнут зверьми и владеют знаниями опасными для людей. Но все же, несмотря на это – они не преступники. Прирученные, они кротки и исполнительны. Хотя, говорят, прежде бывало всякое…


Ему было жутко и любопытно. Первыми он увидел в желтом тусклом свете двух женщин. Они сидели спина к спине. Светловолосые, молодые, одетые в коричневые одинаковые платья-балахоны.


Янг замер перед каморкой. Картина, открывшаяся перед ним была вовсе не такой, какую он себе только что нафантазировал.

-Это же…девушки! – выдохнул он, широко распахнув глаза.

-«Нечистые». – Смотритель хмуро покосился на него. –Не воспринимайте их как людей, они обманчиво беззащитны. Эти две – сестры, - спокойным тоном продолжил он. -Ничего особенного. К домашней работе они не приучены, брать в дом не советую. Но если у вас есть коровья или козья ферма, то для такой работы они вполне сгодятся. Они любят животных, ладят с ними.

-У меня нет фермы, - пробормотал Янг и закашлялся в кулак. -Все это …странно. Они такие...обычные

-Посмотрите на их рога. Да разве же это люди? - смотритель ухмыльнулся на молодого, изумленного господина. -Пойдемте же дальше.

В следующей каморке на соломе скорчился мальчик. Подросток лет пятнадцати. Он сидел согнувшись, выставив на посетителей свои острые спинные позвонки и лопатки, просвечивающие сквозь светлую тонкую рубаху. Янг, тревожно переступая с ноги на ногу, прижал густой меховой рукав к своему носу. Как нельзя кстати вспомнились ему слова их набожной матери: «Это большой грех, дети. Смотреть на них –грешно, прикасаться к ним – грешно. Но самый большие грех – разорять их дома и торговать ими наподобие животных. Ибо они люди. Потомки дьявола, его ученики и последователи, но все равно - люди»…

-…отличный пловец. Может сутками не выходить из воды. Совсем не боится холода, - кивнул на ребенка сопровождающий. –Ловит рыбу сетями, чует ее. Так мне рассказал про него торговец.

Янг смотрел и лишь молча хмурился.

-Но явно глухой, - недовольно проговорил смотритель. -Видимо, от болезни, или еще по какой причине. Не дозовешься даже на кормежку. Таких как он, молодых, осталось уже мало. Он умеет делать только то, чему его научили люди, знаниями своих он не владеет.

-Значит, он просто ребенок?

-Есть еще несколько, - пробурчал недовольно смотритель. –Но поймите, господин, сейчас с ними так худо… Они не рожают детей и прячутся в лесах. Те, кого удается поймать, бьются насмерть. Слышал я, в столице, говорят, что мол, торговля и отлов - все это варварство и хотят ввести закон, дающий им свободу. Но на кой черт им сдалась теперь свобода? У них нет ни земель, ни домов. Кто даст им землю? И сами они – рогатые черти, разве смогут жить по соседству с нами?

Под этот глухой бубнеж Янг прошел еще немного вперед, миновав несколько пустых каморок.

-Еще один. –Янг остановился, всматриваясь и щурясь. Глаза ему резало от скудного света и едкой гари, источаемой светильником.

-Этот уже довольно взрослый. Торговец перекупил его у кого-то по пути сюда. Говорит, что он прожил в плену почти десять лет. Он очень спокойный. На вид он здоров и крепок и, кажется, совсем не так глуп, как хочет казаться.

-Он не выглядит таким уж здоровым, – не удержался от комментария Янг, пристально смотря вглубь каморки.

В отличие от предыдущих, этот сидел лицом к ним, подобрав под себя ноги и прижавшись спиною к каменной стене. Веки его были опущены. Он был высок ростом, но чрезмерно худ и явно сильно измучен.


Янг хмурился и щурился, но не отводил взгляда. Лицо этот «нечистого» было совсем другим, не таким равнодушно-пустым, как у предыдущих особей. Оно казалось…наполненным. Он помнил все, что тайком выспрашивал про «нечистых» у знающих их людей. И теперь, воочию убедился в их правоте, рассмотрев этого явно сломленного мужчину в тусклом, сыром и дурно пахнущем склепе. Но даже не это взволновало его. Не его осмысленное, кроткое, чистое выражение и точно излучающее белый свет лицо. Было еще кое-что кроме. То, что Янг угадывал сразу и в чем не ошибался. Он всем телом чувствовал стоящую сейчас за спиною «нечистого» смерть, так, как часто ощущал ее рядом с самим собою, с самого детства, всегда.


Этот нелюдь готовился к смерти, и Янг с трепетом, пристально смотрел на него. Сам он в такие минуты всегда ощущал жуткий животный страх. И страстно молился про себя, прося дать ему еще: времени и здоровья. У него было все: богатство, и молодость, жизнь его была легка и терять ее не хотелось.

Но что же было у этого существа? Ничего. Ничего такого, за что можно было бы держаться.

Смотритель покосился на застывшего у клетки, с побледневшим, искаженным, точно в гримасе боли лицом, гостя.

-Может, вам выйти на воздух?

Янг очнулся от своих раздумий.

-Нет…. Скажите, что случилось с ним? - Янг указал на клетку. -Почему он… такой?

-Да он постоянно спит!

Смотритель, размахнувшись, резко ударил по решетке железным прутом, который все это время волок за собою по каменному полу. Янг вздрогнул от резкого звука, звонким эхом заметавшегося по стенам.

-Эй, очнись! - крикнул смотритель. -Ты вообще там живой?!

«Нечистый» проснулся. Янг щурясь, пытался разглядеть пленника в деталях, но затылок того растворялся в темноте, лишь серые волнистые кольца волос опускались на бледный лоб. Глаза его казались странно черными и глубокими. Он лишь скользнул по людям взглядом, а затем уставился в стену.

-Как тебя зовут? - Янг впервые обращался к «нечистому». Ответа, впрочем, он не дождался.

Смотритель, кинув быстрый взгляд на своего озадаченного покупателя, со злостью ударил прутом по металлической решетке, точно надеясь пробить ее и достать до тела.

-Отвечай!! Молчит… Уж как я его хлестал всю предыдущую неделю – все равно молчит. С молодых-то и взять нечего – они не обученные, а вот эти, пойманные уже взрослыми, они все что-то умеют. Но он так и не признался, -с ненавистью в голосе прошипел смотритель. -Но шкура его заживает быстро. Он скрывает знания. И, кажется мне, это что-то нехорошее для нас. Не берите его, господин Янг. Зная вашего покойного отца и всю вашу добрую семью, я…. не советую вам. Сдам кому-нибудь, никуда не денется. А даже если и умрет здесь – невелика потеря. Взгляните лучше на оставшихся…

Янг остановил смотрителя коротким жестом. Вдохнул спертый, теплый воздух подземелья.

-Нет, погодите…

-Что такое, господин Леман?

-Я его покупаю.

-Что ж… Как прикажете, воля ваша. – Смотритель равнодушно кивнул и затем прошипел, обращаясь к своему товару: – Считай, что тебе крепко повезло…. Я уже готов был запороть тебя до смерти, чертов ты гордец!

***

Дорога домой оказалась долгой. Янг все никак не мог согреться, кутался в мех и задумчиво молчал. Из-за налетевших туч сумерки сгустились раньше обычного. Вскоре повалил густой и липкий мокрый снег.

-Надеюсь, он не погубит нас по пути. От них всего можно ожидать, проклятое племя.... У вас столько работников и служанок, зачем он вам сдался?

Янг молчал. Он ощущал усталость и тоску. И не собирался вступать в унылую беседу. Филс быстро понял это и больше не проронил ни слова. В машине пахло углями, выделанной кожей и мокрой шерстью от его шубы. Но никакого звериного запаха не было, сколько бы Янг не принюхивался.

Никаких суеверных страхов он перед этим существом не испытывал. Он не верил в сверхъестественную силу этого племени. Сидящий позади них был тих и спокоен. Он не разговаривал, не вздыхал, вообще никак не проявлял себя. Точно они везли с собой не живое тело, а мешок сухой картофельной ботвы.


Это было странное ощущение. Он купил себе человека, эта мысль не покидала Лемана. Постыдное и одновременно щекотливое чувство. Его самого могли бы так же продать, или Викторию, ведь могли бы, родись они от «нечистой» женщины… Янг видел чернокожих рабов и рабынь, привезенных богатыми путешественниками из-за моря. Это были настоящие люди. И они были куда менее похожи на представителей его благородного народа, чем этот тихий и смиренный белокожий зверь.


Мысли вертелись в его голове вихрем, обрывочные, короткие, его клонило в сон от усталости. Он нарушил запрет матери, он везет в их дом потомка дьявола. Для чего он его купил? Из прихоти, - ответил Янг сам себе, точно пытаясь оправдаться. От скуки. Мне просто стало интересно. И еще из жалости. Мне не хотелось, чтобы он умирал. Я вообще не выношу даже ее упоминания и очень боюсь смерти.

На одном из поворотов машина крепко увязла в снегу. Филс боролся за их свободу, мотор ревел, но толку было мало.

Сумерки давно уже перешли в глухую и темную ночь. Окруженные лесными стенами, они словно находились в западне. Металлические округлые части машины тускло поблескивали в темноте и отдавали тепло. Леман и Филс, щелкая дверными задвижками, вышли на дорогу.

-Я знаю. Ты говорил мне, что погода не для прогулок. Я тебя не виню, - успокоил старика Янг, -Скажи, у нас есть с собой лопата?

-Есть, господин, - ответил Филс.

Янг зажег светильник и решил пройтись вперед, чтобы убедиться в том, что они смогут проехать дальше. Снег чавкал и хрустел под его ногами. Левой рукой он удерживал на плечах ставшую тяжелой шубу, а правой - масляный светильник, сделанный из стекла и металла. Свет падал совсем недалеко, толком все-равно ничего не было видно. Он долго всматривался в темную, тихую даль, но видел лишь узкую, бледную ленту дороги, окаймленную чернотой густого старого леса. Пару раз ему показалось – что-то мелькает перед ним, не так далеко. Но снег летел прямо в лицо, сырой и липкий, норовил залепить глаза. Янг вспомнил о волках и поспешил вернуться.


Мотор в машине глухо шумел, а канавка, в которой они застряли, была уже почти расчищена. Филс заставил «нечистого» копать снег и тот справлялся с этим делом быстро. Руки у него были сильные, ноги – длинные и ростом он был действительно высок. Длинная рубаха, схваченная на поясе ремнем, болталась на поджаром теле, волосы падали ему на лицо, прикрывая глаза и рот, и он не убирал их, продолжая трудиться. Янг пристально рассматривал его, до тех пор, пока случайно не заметил на снегу следы босых человеческих ступней – это было странно. Подойдя ближе и осветив землю, увидел, что ноги «нечистого» - в крови. Тот был бос и изрезал себе ступни об острые заледеневшие края.

***

В большом, просторном доме, в несколько этажей, было тепло и тихо. Янг улыбнулся, войдя в жарко натопленную, чистую, большую комнату, сбросил мокрый мех на пол, поближе к камину. Поленья в очаге тихо потрескивали, отдавая свой теплый, смолистый аромат.


Он приблизился к окну. За высоким, обрамленным тяжелыми шторами стеклом было черно. Лишь только белые мокрые хлопья снега, гонимые ветром, с размаху впечатывались в стекло. Тьма и холод вокруг. Но уже безопасно и спокойно. Он был дома.


Леман отдал приказ подавать в библиотеке чай. И тут же Филс, громыхая подбитыми гвоздями сапогами, привел в гостиную единственную сделанную на сегодняшнем рынке покупку. Янг ждал их. Он склонил голову набок, с нескрываемым любопытством рассматривая вошедшего мужчину. Он не знал ни его имени, ни разу еще не слышал голоса этого странного существа. Верил ли Янг в то, что перед ним стоит не человек, а нечто другое? Он и сам не отдавал себе в этом отчета. Его пробирало лишь жгучее любопытство, тянущееся родом из детства, как неутоленное мальчишеское желание иметь что-то недоступное, запретное и опасное.

-Подойди поближе, - потребовал Янг, едва управляющий, оглядываясь и неодобрительно качая головой, скрылся за дверью.

«Нечистый» приблизился к камину, бесшумно ступая босыми ногами по блестящему, теплому начищенному паркету. Он был высок, строен, очень спокоен и послушен, как автомат. И, кажется, довольно интересен собой внешне, что было бы виднее, если бы не спутанные, прикрывающие лицо волосы и опущенная вниз голова.


Леман находился на своей территории и нисколько не опасался его, оставшись наедине. Ему хотелось заглянуть ему в лицо, увидеть глаза, но «нечистый» смотрел строго в пол и не поднимал своего взгляда.

-Меня зовут Янг Леман. Я хозяин этого дома и, стало быть, твой хозяин тоже. Скажу тебе честно – я не рабовладелец и ни разу им не был, как и мой отец. Я нанимаю людей для работы, и они служат мне по доброй воле. Даже не знаю, что именно подвигло меня сегодня на такой странный шаг. Но дело сделано и теперь ты здесь. Мой управляющий обеспечит тебя всем необходимым, одеждой и прочим… можешь обращаться к нему по любому вопросу.Ты нуждаешься в лечении или чем-то еще?


«Нечистый» лишь качнул головой, давая понять, что ему ничего не нужно. Янг хмыкнул про себя, проскользнула мысль о том – а в порядке ли у этой особи голова? Может, тронулся давно от всего пережитого, и теперь перед камином в его особняке стоит пустая оболочка, тело, способное выполнять лишь определенный набор несложных функций? Но ведь его лицо, там, в камере…, освещенное мыслью изнутри, точно светом – оно не могло померещиться ему.

-Посмотри на меня. – потребовал Янг. -Если ты того не заслужишь, я никогда не буду ни пытать, ни мучить тебя, хотя, я так полагаю, ты привык видеть в людях иное. Но я не для этого выкупил тебя. Тебе действительно незачем бояться меня.

-Я не боюсь вас, - произнес «нечистый», поднимая свою голову и затем - темный, глубокий взгляд.

От его голоса Янга продрал озноб. Голос этого существа прошелестел, точно ветер в кронах, тихо, но почти осязательно. Но взгляд его темных глаз был спокойным и кротким. А в лице таилось все то же, замеченное Янгом еще в катакомбах, скрытое тот всех знание, и господин Леман понял, что не ошибся. Он пристально, с жадным любопытством уставился в это лицо. Оно было бледное, точно выточенное из полупрозрачного дымчатого оникса, неподвижное, тонкое. С размашистой, темной линией бровей и аккуратным, строгим носом. Темная щетина покрывала его подбородок, острые от худобы углы нижней челюсти и немного шею. «Нечистый» стоял, замерев, как статуя. Он был настолько спокоен, что это казалось подозрительным.


Любопытство – враг мой, - думал Янг, тревожась из-за собственных обострившихся чувств. Я, должно быть, спятил, если решил приволочь домой такое… Невероятно. Ведь внешне он такой…человек и вместе с тем – нет. Будто какая-то часть его связана с потусторонним миром, который закрыт для нас, но распахнут для них.

Кисти рук его были покрыты буграми синих вен, ногти обломаны, босые стопы – красны и грязны. Все прочее в нем скрывала старая, покрытая пятнами, слишком холодная для зимы одежда.

И где же этот характерный признак, выдающий с потрохами их племя? Янг, не произнося ни слова, приблизился к нему, почти вплотную, поднял свою правую руку и опустил ее на чужую голову. «Нечистый» не пошевелился, а хозяин довольно быстро одернул назад свою ладонь. Его передернуло от сильного, глубокого чувства из смеси страха и отвращения. Под волнистыми, жесткими волосами по обеим сторонам головы этого, казалось, человека, прощупывалось два твердых, будто каменных выступа, сужающихся кверху.

-Ну что ж… я этим ясно, - проговорил Янг, потирая правую руку о рукав. –А теперь, будь добр, разденься,- потребовал он.

В глазах «нечистого» промелькнуло недоумение. Это была первая эмоция, слетевшая с его «каменного» лица с тех пор, как Леман увидел его. Но человечность в Янге с самого утра сражалась со стыдом и жгучим желанием видеть и знать. Он решил на время заглушить человечность и дойти до конца, раз уж начал.

-Я всего лишь хочу взглянуть на тебя.

«Нечистый» на долю секунды прикрыл глаза, точно борясь с самим собой. Его шея едва заметно дернулась. Это был уже довольно взрослый мужчина. Прошедший, очевидно, через многое, покорный, смирившийся. И Янг слегка склонил голову набок, ожидая подчинения. Он привык получать желаемое. И ему снова подчинились.


Обнаженное тело было крепким, стройным, явно сильным и выносливым. И, вместе с тем, изящным. Длинные ноги и руки, тонкая поясница, прямая спина и гордо посаженная голова в копне серых спутанных волос, падающих на лицо и шею. Ничего «ненормального» и «неправильного» Янг в нем не рассмотрел. За исключением того, что тело было изранено. Кожа на спине и груди – в сетке тонких шрамов, заживающих рваных ран и ссадин. Сбитые локти и колени, старые следы от ожогов и обморожений. Янг рассматривал чужое тело, точно карту мира. Десять лет рабства отпечатались внутри и снаружи этого существа. Средневековье какое-то…в наше-то время… «Нечистый» и сейчас смотрел - вперед, мимо хозяина. Спокойный, равнодушный ко всему и прежде всего - к себе самому.


Лемана пробирала внутренняя щекотка. Он медленно ходил по за ним кругами, точно подле рождественской елки. Он сегодня купил…человека. Во времена его молодости отца это было еще нормой – но сейчас такие действия уже практически вне закона. Парламентарии все тянут, не хотят брать на себя ответственность и ждут, пока первой в защиту рогатого народа выступит какая-нибудь другая, близлежащая страна. Но закон, дающий эти жителям гор свободу, в любом случае будет принят, годом раньше, или годом позже, разницы это не имеет.

-Можешь одеваться.

«Нечистый» наклонился и быстро подобрал с пола сброшенную одежду.

-Ты образован? – снова начал допрашивать его Янг, едва тот затянул свой брючный ремень .

-Да.

-Умеешь ухаживать за лошадьми, косить траву, рубить дрова, класть кирпич, рыть колодцы, тесать камень?

-Да.

-И это тоже… Твой прежний хозяин не будет тебя искать? По-моему, он крупно прогадал, что продал тебя.

-Он уже не с нами, - «нечистый», коротко взглянув на Янга, вскинул свой указательный палец вверх, очевидно, имея в виду небо.

-Ясно. – Янг улыбнулся этому жесту. –Пусть так. Но мы-то с тобой здесь. А на земле у нас немало дел, - продолжил он. –Послушай меня сейчас внимательно, ибо я скажу это лишь раз. Будет очень хорошо, если ты окажешься для меня хорошим помощником. Бежать тебе незачем…, повторюсь, я – не жестокий и не злой человек. Но я все же сообщу тебе, вдруг ты сам не понял - что вокруг нас густой лес. В нем живут хищные звери. Вокруг нас озера, покрытые тонким льдом. И еще болота. В них лучше не соваться. И это не просто земля. Это мой лес. Мои болота, мои озера и мои холмы. А дальше начинаются земли чужие. И для вас здесь нет места.

-Вам не стоит беспокоиться о том, что я сбегу, - тихо ответил тот. –Моя жизнь в ваших руках. И стоит она ровно столько, сколько вы заплатили за нее.

***

Комната показалась ему этим вечером нежилой. Слишком тихо, холодно и пусто было вокруг. Янг, сидя на постели, протянул руку и усилил подачу топлива в газовый рожок, но лучше от этого не стало. Желтый свет колебался от сквозняков, дующих через оконные ставни, по потолку и стенам бродили серые тени, и было ощущение, что он все еще находится в катакомбах.

-Что это был за ответ? Дерзость? Гордость? Теперь стало понятнее, отчего его спина исполосована на ремни. Он, видимо, знает себе цену и презирает весь человеческий род.

Янг никогда не сомневался в правильности своих поступков и адекватности своих желаний. До этого дня. Ему было слегка не по себе и постель, в которой он сидел, не грела его. Зачем он купил и привез в свой дом это существо? Что еще за блажь скучающего барина? Молодой хозяин уныло вдохнул и улегся на бок, прикрыв свои, вечно замерзающие на сквозняке ноги шерстяным клетчатым одеялом.


Ему не спалось. Комната наполнилась неслышимыми прежде звуками. Слабый треск горящего пламени, вой ветра за окном, легкий перезвон тонких стекол в деревянных рамах и слабый шорох в стенах. В доме опять завелись мыши.

Во время болезни он ничего подобного не слышал. Лишь только собственный, сотрясающий стены, надрывный кашель. Сейчас дышалось ему легко. Он прикоснулся рукой к своей груди. Сердце билось часто и сильно.

-Не притащил ли я часом в дом свою собственную смерть? - с улыбкой подумал он. – Не прикончит ли меня этот «зверь»? В отместку за все то, что сотворили с ним люди, за все те боли и унижения, которые он пережил. Сколько же раз его били, пытаясь добиться ответов? Есть хотя бы что-то такое, чего он по-настоящему боится?

Так я добавил ему иную боль. – Янг резко распахнул глаза. Уставился в серую стену напротив. – Я унизил его. Неудовлетворенное детское любопытство взяло надо мною верх. Мне хотелось рассмотреть его тело, и я это сделал. Но я имел право сделать это, ведь я его купил, не так ли?

***

-Я считаю, что он сбежит при первой же возможности. Вы даете ему свободу передвижения слишком рано.

Янг, сидя на кровати, не торопясь и застегивая на своей рубашке мелкие пуговки, усмехнулся.

-Пусть, если так. Не могу же я посадить его на цепь. Если он и сбежит, то в любом случае, мы быстро об этом узнаем. Пустим по следу собак...

-Хотел бы я принять участие в такой охоте.

-А ты довольно кровожаден, старина.

-Так мой отец был охотник. Стрелял уток, волков и лисиц.

-Вот как…, - Янг задумчиво уставился в окно. -Мы не будем торопить события. Я хочу понаблюдать за ним. Возьму его с собой на лесопилку. Толку там от него будет гораздо больше, чем в доме.

-Да, это точно, -ухмыльнулся управляющий. -Все служанки вчера забились по углам как мыши, едва только прознали про то, кого вы изволили привезти домой. Если уж не то пошло – они просто разбегутся и вам придется стирать себе рубашки самому.



Дорога петляла в снегах, среди могучих сосен, узкая, неровная, больше похожая на темный тоннель. Грязно-серые облака висели так низко, что того и гляди – прорвутся о макушки деревьев. На чадящей, фыркающей машине они продвигались в самую глубь темного леса. Черный дымок клубами вылетал из высокой, закопчённой трубы и растворялся в сыром промозглом воздухе.

-Я вчера забыл кое о чем тебя спросить. Как твое имя? – спросил «нечистого» Янг.

Тот не ответил.

Сидя по правую руку от своего хозяина, он смотрел на дорогу, руки его лежали на коленях. Спина – все так же прямая, лицо – застывшая маска.

-Я знаю… - Янг двинул обтянутый кожей руль в сторону, уворачиваясь от сломанной снежным сугробом и упавшей на дорогу сосны. Их, всех троих, качнуло налево, к стенке машины. –У вас…. вашего народа, имя имеет сакральное значение. В ваших именах зашифрованы ваши судьбы и ремесла, которыми вы владеете. Но люди ведь должны как-то обращаться к тебе, не так ли?

-Можете назвать меня сами, -тихо отозвался тот.

Янг покачал головой.

-Это будет не совсем правильно. Ведь каждому от рождения дается имя. И человек, как правило, ни разу не меняет его на протяжении жизни.

-У меня было много имен.

-После того как ты попал в рабство к людям?

-Да, после этого.

-А сколько лет тебе было?

-Годы жизни мы исчисляем по-другому. Мне сложно будет объяснить вам.

-Хм… - Янг удивленно покосился на него. -Но ты…. – он задумался, -Ты был моложе, или старше, чем я сейчас?

-Я был моложе.

-И как ты попал к людям?

«Нечистый» не ответил и на этот вопрос. Янг окидывал его взглядом в ответ на молчание. «Каменный» профиль светился на фоне мелькающих за окошком темных стволов и веток. Лицо и волосы его сегодня были чистыми, и теперь он был тепло одет. Филс позаботился об этом.

-Вас завоевали, не так ли? – сказал Янг. -Взяли штурмом. Весь ваш город, запрятанный высоко в горах разобрали по камню и вывели жителей вниз, продали в рабство ваших детей и жен. Ваши семьи навсегда разлучились… Но вы не сдаетесь. Вы владеете удивительными древними знаниями и разнообразными умениями, которые передавали из поколения в поколение. И большую часть этих знаний вы унесли с собой в преисподнюю…. откуда и произошли.

-Выпороть его. Тогда он расскажет все, - пробормотал Филс, сидящий позади Янга.

Для безопасности преданный старик держал на своих коленях заряженный пистолет и не сводил с «нечистого» глаз.

-Филс, ну вот мы-то не дикари, - усмехнулся Леман. -Сколько можно говорить об одном и том же?

-А Маркуса, сына кузнеца, помнится, чуть насмерть не запороли прошлым летом.

-Так он подстерег в лесу и напал на дочку аптекаря! – с нажимом в голосе возразил Янг. -А что, если бы это была твоя дочка, Филс? Как прикажешь тогда поступить? Или ты решил защитить насильника?

-Конечно нет! Но все-таки…

-Даром, что ему было всего семнадцать. Нужно было сдать его властям. И все дела. Но как тогда было донести до остальных, что любое преступление наказуемо? Да и не наказали бы его в тюрьме толком. А так – он получил хороший урок и теперь ведет себя как самый благовоспитанный отрок. – Янг усмехнулся. –Жаль только что окосел слегка… Но мы не наказываем людей просто так, Филс.

Машина качалась на снежных кочках. Янг, крепко держа руль, втянул носом сырой густой воздух. В машине пахло кожей от сидений, углями, дымом, мокрой хвоей. Ему нравился этот запах, он успокаивал и вселял в него уверенность.



-Я знаю, что ваш народ невероятно вынослив. Почему вы так стойко переносите пытки?

«Нечистый» помолчал немого, раздумывая, а затем все же ответил:

-Мы умеем ограничивать боль. Загоняем ее в саму глубину тела и там подавляем. И тогда можем ощущать лишь потерю. Крови, ногтей, ушей, конечностей… Но боли при этом нет. Человек, такой как вы, не может этому научиться, - добавил он.

-Почему мы не можем этому научиться? Разве у вас есть какие-то другие органы или чувства? Этого я не понимаю.

Филс позади только присвистнул.

-Значит, вы можете пережить любую боль? Даже потерю рук и ног? Настолько хорошо повелеваете собственным телом и умираете лишь от серьезных ран и потери крови. Но тогда почему вы все-таки сдавались и раскрывали ваши секреты? Ведь есть все-таки способ заставить вас говорить?


Вопрос был хорошим. Янг, держась за руль, повернув лицо и заметил, как дрогнули веки у «нечистого» Теперь тот смотрел не на дорогу перед собой, а на свои, лежащие на коленях, обветренные руки.

-Матери не могут молчать…., - пробормотал он совсем тихо. -Ведь мы, как и все живые существа, способны ощущать сильнейшую душевную боль. Женщинам было можно….не молчать. Мы понимали этих женщин. Когда пыткам подвергали их маленьких детей, они рассказывали все, что знали, и мы прощали им каждое сказанное слово.

Янг почувствовал тошноту, отвернулся, нахмурился и уставился на дорогу. Впереди был один лишь заснеженный темный, стоящий стеною лес.

-Черт побери, как трогательно, - проворчал сидящий сзади управляющий. -Что-то я за сорок лет жизни ни разу не слышал о таких зверствах, как-то пытки детей и женщин. Не бывало такого.

-Этого не происходило в ваших городах, - возразил «нечистый». -Там властвует ваш милосердный к нам закон. Но у нас, в горных городах, такое случалось. Это делали «охотники», так они себя называют. Им нужны только наши секреты и знания. Они всегда охотились именно за этим, а не за «живым» товаром.


Леман призадумался, слушая его. Речь «нечистого» звучала гладко, мягко. Точно неторопливое журчание ручья. Все это было неспроста. Хмурясь, он дивился про себя правильности и чистоте его голоса и речи. Внутреннее тревожное ощущение, что рядом с ним находится равный ему человек, а то и превосходящий его по интеллекту, не покидало Янга.

-Но… а как же ваша способность терпеть? – вставил свой вопрос Леман.

-Маленькие дети не могут уметь того, что умеет взрослый. Всему, что мы знаем, нужно учиться. Для этого нужно время. И те, кто не умел…

-Я понял, не продолжай. – Янг сжал руками руль. - И поэтому вы больше не рожаете детей. Их некому учить. Никто не может передать сакральные знания вашим детям и они, взрослея, становятся бессловесными человеческими рабами, но не являются носителями вашего коллективного ума. Суть вашей культуры почти утрачена…

Сказав это, Янг почувствовал, что у него под тонкой кожей перчаток, взмокли ладони. Мысли вертелись в его голове вихрем. Но произнес он лишь одно:

-Нет, я бы никогда не допустил такого варварства! Даже если бы мне, или кому-то там еще, до смерти понадобилось услышать то, что вы там скрываете. Рецепты бессмертия, вечной молодости, или же просто ваши умения и имена. Мне это не интересно, черт бы вас побрал, - пробормотал он. -Господи, да и что такого вы можете знать, чего не знаем мы?! Посмотри вот на эту машину, которой я управляю. Разве ты можешь знать, как она устроена? Что вы можете понимать в науках: астрономии, математике, химии, физике? Вы отстали от нас в развитии на сотню лет. Ваши каменные города – это же варварские поселения диких племен! Я не верю, что вы обладаете особым знанием, все это – сказки! Сочиненные браконьерами для тех глупцов, кто желает купить вас в виде живого товара и получить нечто большее! Все это – обман. Дурная слава, которая погубила ваш народ.


Янг замолчал, переводя дыхание. Глубоко в груди у него слабо закололо. Досада на себя самого и растревоженные чувства вывели его из равновесия. Он никогда не был черствым человеком, напротив, отец очень часто упрекал его за излишне живое воображение и чрезмерную доброту. И сейчас Янг четко слышал за своей спиной его голос:

«Всем воздается по заслугам. Это закон жизни, сынок. И, если добрый человек пострадал, не печалься о нем. Помоги ему, чем сможешь и иди своей дорогой. Не твое это дело – утешать страждущих. Для этого есть монастыри и церкви. А мы – живем законами и живы благодаря законам. Справедливость в мире хоть и есть, но в человеческом обществе она, как продажная девка, льнет к богатым и находится на стороне сильных, разнузданностью своей прикрывая их интересы. Так что будь сильным. И тогда ты сможешь быть милосердным».

Он старался быть сильным. Видит Бог, он всегда стремился к этому.

-Мое имя Рэйнер, -неожиданно нарушил тишину «нечистый». – Так назвали меня мои родители. Мое имя означает - «образ, дар, эталон, учитель».

-Рэйнер. -Тихо повторил Янг. –Как много значений имеет твое имя! И ты успел заслужить их все в таком юном возрасте?

-Вот оно как! –с издевкой в голосе воскликнул с заднего сидения Филс. –Смотрите-ка, он разговорился! Ну, а теперь давай, выкладывай секрет вечной молодости. Я готов записывать.

-Погоди ерничать, Филс. И так… Рэйнер. Раз ты открыл его нам, значит, ты хочешь называться своим истинным именем? –спросил Янг.

-Да.

-Это странно. Но почему ты это сделал именно сейчас?

-Потому что вы не пытались узнать его, применяя силу.

-И ты…настолько доверчив? Только лишь потому, что я обещал не бить и не пытать тебя, ты рассказал мне то, что скрывал долгие годы? А что, если бы я сейчас привез тебя на лесопилку и подставил под железный вертящийся диск твои руки или колени?

-Тогда я бы тоже признался.

-Хорошая идея, господин Янг, - мрачно пробормотал управляющий. -Мне не пришло бы такое в голову.

-Филс, ты меня иногда так удивляешь!

-Но вы-то гораздо умнее меня, господин Леман. Вы же знаете, я во всем поддерживаю вас.

Янг рассмеялся, смотря на дорогу. Старик, сидящий за его спиною с пистолетом в руке, тоже улыбался.




Лесопилка Янга молчала. Не было слышно ни человеческих голосов, ни визга пилы, ни грохота натяжительных ремней. Непривычная для этого места, лесная, туманная и влажная тишина, окутала крытое широкой и высокой крышей, лишенное стен строение.


Крыша держалась на пяти высоких, прочных каменных колоннах. Огромная паровая машина стояла по центру – как идол. Это и был гигантский железный живой бог, приводившей в движение круглые большие, зубастые пилы. Позади сооружения темнел широкий водоем, по которому срубленные в лесу стволы доставляли к месту обработки. Снег вокруг лесопилки был вытоптан и вся почва была припорошена свежими опилками. Никого из людей не было видно.

Едва машина остановилась, как Янг, выскочил из-за руля, и быстрым шагом направился под навес.

-Что-то произошло…сейчас Ирвинг Вонг получит, бездельник, - бормотал про себя Филс глуша мотор. -Да чтобы среди бела дня остановились работы, такого в жизнь не бывало. Эй ты! – крикнул он. -Рэйнер, или как там тебя зовут? Подойди-ка сейчас ко мне.

«Нечистый», стоя у машины, осматривался по сторонам. Услышав приказ, он обошел ее и приблизился к управляющему.

Одежда не новая, но чистая, сидела на нем ладно. Длинная темно-зеленая шерстяная куртка облегала широкие плечи и болталась на тонкой пояснице «нечистого». Он прихватил ее своим ремнем – единственным имуществом, оставшимся у него от прежней жизни.

Филс пристально смотрел и отчаянно не доверял ему. Управляющий был хороший исполнитель, понимающий, ценящий свое место. Он был не из тех, кто спорит и сомневается в приказах, но все же теперь он служил сыну… человеку достаточно молодому. В чем-то Янг был еще неопытен, а по причине своего здоровья он не так много бывал в обществе и мог чего-то не понимать. «Нечистый», этот рогатый родственник самого дьявола переночевал с ними под одной крышей. Отец Янга, старый господин, никогда бы не допустил подобного. Он бы даже не стал связываться с проклятым племенем.


В грудь Рэйнера ткнулся пистолет. Филс подошел к нему вплотную и сурово посмотрел в чужие красно- коричневые, блестящие зрачки. Смотреть ему приходилось снизу вверх, но от этого его сухое, острое лицо делалось еще более раздраженным и решительным.

-А теперь слушай сюда, отродье сатаны. Мой господин еще молод, и как все молодые люди, он любопытен. Но я вот, к счастью, другой. Я многое повидал, и вашего племени тоже. Вы травили наши колодцы и воровали наших детей и женщин. Об этом ты сегодня ему рассказать забыл. А так же, о том, что вы побили немало нашего народу. Все эти твои жалостливые истории, твои басни и признания – сказки для детей. Поэтому, если хочешь остаться жив - не разговаривай с ним! Служи молча и будь покорным. Иначе…. – он указал глазами на пистолет. -Эта штука запросто вынесет твои собачьи мозги на снег. Тебе здесь не место и любой твой шаг будет отслежен…

-Господин Филс, в котле нужно сбросить давление.

Рэйнер, опираясь спиной о холодный металл блестящей машины, сдвинув брови, пристально смотрел мимо управляющего, под навес.

Управляющий замер на долю секунды, недоуменно таращась в спокойное лицо чужака, а затем резко обернулся и бросился к котлу, к этой гигантской раскаленной металлической бочке, покрытой ободами и заклепками.


Пар вышел мощной струей, резким, высоким и пронзительным свистом огласив всю округу, так что даже птицы испугано крича, черной стаей сорвались с макушек деревьев. Через несколько секунд на этот звук прибежал Леман. Руки и серый сюртук его были в алой, свежей крови, а лицо - бледным и перепуганным.

-Какого черта котел оставили без присмотра! – в бешенстве закричал он, оборачиваясь к служащим. -Вы что, все разом выжили из ума?! Как такое возможно! Все, как стадо, сбежались смотреть на зарезанного, будто никогда в жизни не видели мяса! Я уволю вас всех в чертовой матери, и тогда проваливайте с вашими семьями куда хотите! Быстро все вернулись за работу! Сейчас же!!!

Рабочие поспешно кинулись к своим брошенным местам. Ремни натянулись и загудели, а пилы снова завизжали. Молодые работницы, одетые в удобные, широкие штаны, снова начали собирать в корзины горы насыпавшихся за утро опилок.

-Кто-то из рабочих погиб?

-Одного из новеньких затянуло за одежду, - Янг, тяжело дыша, наклонился и зачерпнув снега, принялся стирать с себя чужую кровь. -Не помню, как зовут. Руку ему прихватило и плечо. Всего пол часа назад. Но, кажется, он выживет. За доктором уже послали, но теперь езжай ты, Филс. Давай, вези Оллсопа сюда поскорее.

-Хорошо, господин Янг, - спохватился управляющий. -Я привезу его и потом доставлю вас домой.

-Я заночую здесь. Нужно распорядиться, чтобы все привели в порядок до моего отъезда в столицу. Ирвинга нигде нет, убежал он что ли со страху? Так они здесь все загубят. Что за люди? – разочарованно сокрушался Леман. -Разве можно положиться на таких работников? Если бы не твоя внимательность, котел бы взорвался, вот тогда бы была потеха, до столицы бы грохот долетел….

Филс бросил взгляд на «нечистого». Тот по прежнему стоял у машины и равнодушно смотрел в сторону озера.

-Это не моя заслуга, - пробормотал управляющий. И кивком головы указал на нового работника.

-Вот значит как. – Янг склонил голову набок. Спиною он устало прислонился к каменному столбу. С его покрасневших от холода рук капала и тут же впитывалась в снег талая розовая вода. – Ну и денек выдался…. И что, он, стоя там, действительно заметил неполадки с котлом прежде тебя?

Управляющий это подтвердил.

-Он очень внимателен и явно себе на уме. Я бы следил за ним и настращал на вашем месте как можно сильнее. Плохо, что вы не удосужились расспросить о нем подробнее, господин Янг. Вы же видите, что он явно не простой работяга. Есть в нем что-то странное и вызывающее.

-Поэтому я и взял его. Я всегда любил сложные механизмы. На деле – стоит только разобраться, как ими управлять и тогда они полностью подчиняются тебе. Я рад, что он здесь, видишь, как он нам пригодился? – Янг усмехнулся. –Давай, уже, поторопись, езжай за доктором. У нас много дел сегодня, а у меня совсем нет времени. Вечером в трактире я проведу собрание. И, будь добр, найди Ирвинга, этого лысого черта. Если он не появится передо мною в ближайшие десять минут, он потеряет свое место.



2.

Сестра была беременна третьим ребенком. Янг с недоумением смотрел на круто выпирающий живот Виктории и молчал, не находя слов.

-Ну что же ты? Обними меня хотя бы, брат, - сказала она.

Янг выполнил ее просьбу, осторожно сжав хрупкие, исхудавшие плечи и вдохнув запах ее волос. Знакомый, теплый.

-И когда вы успели?

-Ты о новом ребенке? – она засмеялась, отодвигаясь от него. -Он родится летом.

-Ты разве не устала? Твой предыдущий еще даже не встал на ножки.

-Няньки помогают мне. Об этом нечего беспокоиться. Надеюсь, на этот раз родится мальчик.

-Как знаешь. Теперь мне ясно, почему ты не приезжала домой так долго.

-Мой дом здесь, Янг. Рядом с мужем и детьми.

-Ну что…я рад. Что ты счастлива.

Она улыбнулась и пожала плечами. Солнечный свет сквозь голубую штору мягко обволакивал ее фигуру в длинном, светлом платье.

-Как и должно быть. Ведь я вышла замуж по любви. И я, конечно, буду не против, если мои дети унаследуют наш дом в лесу и производство. Но все-таки, мне хотелось бы, чтобы ты тоже обрел свое счастье и семью.

-Я думал, когда же ты это скажешь, - улыбнулся он.

-Тебя это обижает?

-Нет, нисколько.

-Хорошо, что ты приехал. Там, в поселке, общества нет и….

-Там есть общество. Вполне приемлемое для меня.

-Но здесь так много людей. Ты встретишься, познакомишься с кем-нибудь. Ты ведь приехал надолго?

-Думаешь, что какая-то барышня захочет уехать из столицы в наши болотистые глухие края? - задал Янг ответный вопрос. -Только если совсем…плохонькая. Бедная и некрасивая, которой нечего терять в жизни.

Виктория покачала головой.

-Янг! Ты очень сильно недооцениваешь себя…

Дверь в гостиную с треском распахнулась.

-А вот и мой дорогой зять!

Эдвард, широко шагая, внес себя в гостиную. Щедро источая спиртной и табачный дух, он крепко обнял Янга, сдавив ему шею.

-Ну здравствуй мой дорогой голубоглазый друг! – Завопил он. -Что-то ты исхудал и совсем забыл про нас с Викторией.

-А ведь действительно Янг… Ты изменился с лета.

-Со мною все в порядке. Я бы хотел выпить чаю. Очень устал с дороги.

-Я распоряжусь, - Виктория попыталась встать.

-Виктория, не двигайся! - потребовал ее муж. -Дом полон людей. Нечего тебе сто раз на день ходить на кухню. А глухих мы здесь не держим. -Эй, Эмили! Чаю сюда, живо!! – заорал он в приоткрытую дверь.

Затем Эдвард уставился на Янга так, словно видел его впервые.

-Каждый раз удивляюсь вашему семейному сходству. В темноте и перепутать можно! – он громко расхохотался своей шутке и, протянув руку, шлепнул зятя по плечу.


Физический контакт был, очевидно, очень важен для него. Как элемент проявления дружественности и хорошего расположения духа. Эдвард был рыжий иностранец и на местные нравы – ему было плевать с высоты своего почти двухметрового роста.

Брат и сестра переглянусь с улыбкой. Оба стройные, черноволосые, светлокожие и голубоглазые. Красота – от матери. Сдержанность и спокойствие – от отца.

Большой рыжий человек, сидящий напротив них, полез во внутренний карман своей жилетки и извлек толстую сигару.

-Тогда ждем чай. Эх, до ужина еще так долго…. Ну, Янг, дружище, рассказывай. Какими судьбами тебя с болот занесло в наши края?



Дом, узкий трёхэтажный дом на центральной городской улице и крохотный, обнесенный кирпичной стеной чахлый садик на заднем дворе. Это были владения Виктории.


Приходящие служанки, или же «помощницы по хозяйству», как их теперь принято было называть. Няньки для малышей. Уютные и чистые комнаты с хорошей, крепкой современной мебелью. Водопровод, канализация и газ, электрический желтый свет. Из узких окон видна улица с громыхающими по брусчатке конными повозками и машинами, а так же, соседние дома, такие же высокие и цветные.

Леман осматривался, вскинув лицо. Круглый солнечный диск бледным пятном пробивался сквозь плотные, высокие зимние облака. В воздухе висел осязаемый запах серы и дровяного дыма, на зданиях поблескивала изморось.

-Мы сейчас мало с кем видимся. Эдуард сильно занят в конторе. Я иногда встречаюсь с подругами, но тебе это будет скучно. Сюда, Янг, скорее же!

Они быстро перескочили через скользкую от наледи проезжую часть, увернувшись от блестящей бежевой, очень красивой, машины новой, невиданной прежде модели.

Янг проводил машину взглядом.

-Тогда с кем же ты хотела знакомить меня, если сама целыми днями просиживаешь дома?

-Я думала, может быть ты сам… проявишь интерес. Тот же клуб, библиотека, набережная, или ресторан.

-Ох, Виктория, ну кто же знакомится в ресторанах? Туда приходят чтобы поесть.

-Янг, пожалуйста, не говори как деревенщина.

Она уцепилась ему под руку и щебетала, перескакивая с темы на тему. Он поначалу тревожился за нее. Из-за толпы на улице, машин и лошадей. Но она была в этом мире как рыбка в воде. Глазела на витрины, болтала и ловко переступала своими ножками. Янг заметил, что юбка ее стала короче, были видны щиколотки. Да и у всех, увиденных им девушек и женщин, платья были именно такого фасона.


Он вздохнул, успокоился и предоставил ей возможность вести себя куда ей вздумается.

-Мода в этом году сделала такой рывок! - воскликнула Виктория, точно угадывая мысли брата. -Тебе нужен новый сюртук. И куртка. А еще плащ для весенних оттепелей. Ведь скоро весна, Янг, а ты выглядишь как будто только что вылез из дедушкиного сундука.


Брат кивал и поддерживал беседу, не вникая в ее смысл. Его сестра стала самой обычной женщиной. Больше он не видел в ней ничего того, что было в юности. Тогда он любовался ею, похожей на амазонку, легкой на подъем, сильной. И она никогда не имела привычки хватать его под руку и почти висеть на нем. Хотя…эта ее глупая обувь на каблуках, имеет смысл держаться за что-то. Если бы у меня была такая жена… я бы страшно скучал, - думал он. -Я так люблю сестру, единственного близкого мне человека. Но мне абсолютно не о чем говорить с нею. Кроме ее детей, кухни и моды. Она даже не спрашивает меня о нашем доме. Ей совсем не интересно, что там происходит. А что же там происходит? Янг улыбнулся себе. -Ничего. Ничего такого, о чем можно было бы рассказывать взахлеб. Не говорить же ему о лесе, полном мрачной, ароматной, пьянящей тишины? О заснеженной топи, спящей под ломким льдом, о снеге, бесшумно падающем всю ночь и залепляющем до середины окно, так что поутру свет, пробиваясь сквозь него, приобретает молочно-белый оттенок.

-Эуард рассказал мне, что ты хочешь открыть бумажное производство. И приехал затем, чтобы изучить это дело. Так ты настроен серьезно?

- Ты о чем-то спросила? – Янг точно очнулся. -Прости меня.

Виктория усмехнулась, смотря на него.

-Ты уверен, что бумажное предприятие стоящее? Тебе придется много потрудиться, ведь помощников у тебя нет, ты совсем один. Тебе будет сложно.

Он качнул головой, усмехнулся. Обсуждать свои дела с сестрой? А почему бы и нет?

-Да, так оно и будет. Но я уверен, что справлюсь. Виктория, сейчас я продаю доски, дрова и опилки. Это прибыльно, но все же… Я могу сделать больше и заниматься производством совсем другого уровня. Город растет и все больше нуждается в разного рода вещах. Бумага как раз то, что нужно всем, от детей, учащихся в школе, до стариков, переписывающих завещание четыре раза в год.. Я думаю, я готов вложиться в это дело. Но вначале, мне нужно все как следует изучить и вникнуть, все просчитать. Возможно, мне придется брать небольшую ссуду.

-Янг.. не хочешь ли уехать за границу? – с испугом спросила она. -Это же так далеко, это через океан…

Янг покачал головой.

-Не думаю, что это потребуется. Не волнуйся. Наши технологии идут в ногу со временем. Я изучу как следует производство, наведаюсь в сульфатную фабрику в качестве оптового покупателя и пожелаю осмотреть цех.

-Ты будешь шпионить? – изумилась она.

-Мне придется. А еще нужно будет нанять понимающих людей для налаживания производства, закупить оборудование. Как ты думаешь, отец одобрил бы мою затею? Я часто думаю о том, чтобы он сказал мне на это.

Виктория, держась за его локоть, посерьезнела и окинула брата пристальным взглядом.

-Ты идешь в ногу со временем. Я горжусь тобой. Отца нет с нами уже почти четыре года. Но будь он жив, думаю, он позволили бы тебе делать так, как ты считаешь нужным. Ведь он всегда доверял тебе.

Янг улыбнулся ей.

-Да, дорогая. Время летит так быстро. Еще четыре года назад все вокруг было иным. И мы сами были совсем другими.

***

В столице он все чаще чувствовал усталость. Суета, шум и резкие запахи городских улиц рассеивали его внимание. В груди болело и он довольно скоро ощутил смутную тревогу. Не нужно было сейчас уезжать, - думал он. -Дела на лесопилке идут неважно, а я прогуливаюсь по каменным улицам и глазею на пышные клетчатые юбки. И когда это в моду вошла такая яркая клетка? Может быть, стоит пошить себе такой жилет? Или хотя бы купить готовый. Какие перья…


Мимо прошла молодая особа. С крохотной собачкой, семенящей следом за широкой юбкой, подцепленная на узкий ремешок. На голове у дамы покоилась шляпка с длинными, узкими перьями, переливающимися всеми цветами радуги. Как у фазанов, что живут на лугу за лисьим холмом. Янг усмехнулся про себя. Нет, вывести из него деревню просто невозможно. Ему хотелось вернуться домой.


Что делается там, дома? Все ли в порядке? Леман, потягивая горько-сладкий кофе, щурился на городскую улицу и почти не видел того, что там происходило: ни машин, ни экипажей, ни прохожих. Мысленно он находился за много миль отсюда и старшая сестра в голубой шерстяной накидке, перебирающая рядом с ним толстые листы ресторанного меню, казалась ему нереальной – как сон. Довольно часто ему вспоминался странный, вопросительный взгляд, которым «нечистый» смотрел на него в тот день, в трактире. Леман, ближе к ночи, собрал всех работников лесопилки и грозно отругал. Затем он был вынужден зачитать им правила безопасности – в который уже раз. «Не допускать новеньких к работе без надзора. Ирвинг! Ты теперь будешь контролировать их работу лично! Еще одна такая осечка - и я засажу тебя за решетку!»


Ирвинг бледнел и трясся толстым, лежащим на коленях животом, божась, что больше ни разу он не допустит такой беды. У Ирвинга дома было одиннадцать детей, потому что жена его рожала каждый год. Девятеро из детей были девочки. Потеря места управляющего на лесопилке Лемана была для него равносильна самоубийству.


«Нечистого» Леман вывел под конец собрания. Толкнул несильно в спину, вынуждая того шагнуть вперед, чтобы люди хорошенько рассмотрели его. Янг внимательно следил за реакцией работников. Несколько молодых женщин испуганно охнули, остальные же смотрели с удивлением и любопытством на лицах.

«Он будет жить в поселке, и работать с вами», - объявил Янг. «Предупреждаю, что он – моя личная собственность. И когда я вернусь сюда снова, он должен быть в такой же форме и в таком же виде, что и сейчас. Если кому-то это не нравится, то говорите сразу». – Он выдержал паузу, окидывая взглядом деревянный, освещенный желтым светом, пропахший пивом и жареным беконом зал. Работники его молчали, все как один. Янг продолжил: «Я понимаю, что где-то еще сильны суеверия и древние страхи, но надеюсь, что на моей земле этим глупостям нет места. Я вас предупреждаю: за малейшее причиненное ему зло, любой из вас мигом освободит рабочее место на лесопилке».


Рэйнер смотрел на него, обернувшись через плечо. И выражение его лица было непонимающим и растерянным. Янг старался не встречаться с ним взглядом, ему было не по себе, что он оставляет его один на один с толпой рабочих. Будь тот простым человеком, так он быстро нашел бы здесь свое место, но нет…желтый свет от масляного светильника бликовал на кончиках темных, торчащих из волнистых волос рогов. И не человек, и до черта недотягивает. А люди…, они всегда остаются людьми.

Точно в подтверждение его слов из толпы послышался голос:

«Ну а что, если он причинит кому-то из нас вред? Что нам тогда делать, господин Леман? Мы живем тут все вместе, с детьми и женами. Дай Бог, его и пальцем никто не тронет. Ну а вдруг ему что-то взбредет в его рогатую голову? Как нам быть тогда?»

Янг спокойно выслушал одного из работников. Имени его он не вспомнил, хотя обычно знал всех в лицо и знал все их семьи. Но за прошедшую зиму, пока он болел и не выходил из дома, Ирвинг нанял несколько новых людей, переселенцев из соседнего городка. Видимо, этот был одним из новеньких.

«Если такое произойдет, то я буду разбираться с этим вопросом сам», - быстро ответил Леман. Затем он обратился к «нечистому». «Рэйнер, поговори с людьми, чтобы они не думали о тебе невесть что, и не боялись за своих хулиганистых отпрысков».

«Нечистый» спокойно и беспрекословно выполнил его указание. Говорил он сдержанно, негромко, в нескольких словах сообщив, откуда он родом, и где жил после того, как спустился с гор и чем занимался. Люди смотрели на него с изумлением, некоторые качали головами и перешептывались.


Янг перевел взгляд на меню и очнулся. Бумага. Плотная, лощеная, светло-коричневого цвета. Скорее всего, привезена из-за границы. Но делать такую здесь – вполне возможно. Он взял в руки меню и аккуратно отогнул край, проверяя листок на гибкость.

Виктория вскинула глаза и улыбнулась ему.

-Все-таки проголодался. Закажи бифштекс с жареной картошкой. Мой муж его здесь просто обожает.



Ужин в доме Виктории никогда не проходил тихо. Шум, в основном, производили дети, которые сидя на высоких деревянных стульчиках, громко плакали или смеялись, кидались предметами и едой. Детей обычно уводили в спальню после первой смены блюд. Затем начинал шуметь Эдуард. Хорошенько набравшись вина, он громко рассуждал и звенел посудой.


Кроме гостя, лица нового и редко посещающего их дом, цепляться больше было не кому. Эдуард почти совсем вытряс из зятя душу, но заметив, что брата клонит в сон, Виктория потребовала, чтобы тот отправился спать. Сама же осталась с мужем, любуясь рыжей бородой, кивая и выслушивая его реплики, пока тот набирался вином.


Чужое семейное счастье не мешало Леману и не вызывало зависти. Но прошел уже почти месяц. Янг вертелся с боку на бок и не мог уснуть. Дела его в столице были завершены. Пора было отправляться домой.



3.

Дорога была долгой. Но Янг всегда предпочитал машину поезду. В душном купе, в толпе людей и шуме железной дороги он за пару часов выбивался из сил. То ли дело – ехать за рулем самому. Дышать воздухом с полей и видеть вокруг себя просторы и покатый, задернутый дымкой горизонт.


Приближаясь к дому, он видел, как меняется местность. Относительная равнина сменилась невысокими каменными холмами, поросшими лесом. В низинах сверкали сине-серым льдом озера и болота. Снег почти сошел, но весна еще не наступила. В полях свистел ветер и от его порывов порыжелые прошлогодние травы гнулись к земле.


Дорога была насыпная. Твердая, в мелких лужицах. Грязь из-под колес летела в разные стороны, залепляла стекла, и Янгу приходилось останавливаться для того, чтобы протирать их.

Под конец пути он устал. Вспотел и замерз в своем модном, купленном в городе за большие деньги, новом сюртуке. Уголки белой рубашки накололи ему шею.


Увиденный наконец, деревянный указатель, к городу Н, к тому, где у стен старой крепости находился большой рынок, вызвал облегчение. Путь Лемана пролегал мимо города и до его затерянного в лесах поместья, оставалась еще пара часов пути.


Уже вечерело, когда из-за туч внезапно показалось ярко-красное солнце. Оно быстро мелькнуло в небе и тут же скрылось, садясь за макушки сосен. Весна, - с радостью в душе подумал Янг. -Я возвращаюсь домой, когда наступила весна. Мысленно он принялся планировать дела на ближайшую неделю. Наведаться на лесопилку – завтра, с утра. Ну а дальше – заняться полями. Пусть их и немного, но они требуют обработки, да и полученный осенью урожай ушел почти подчистую, зерно и овощи ему придется докупать, а весной это совсем невыгодно. Значит, сажать в этом году придется больше.


Солнце яркой вспышкой озарило салон его машины. Поначалу Леману показалось, что произошел взрыв, и он даже испугался, тряхнув от неожиданности своей темноволосой головой. Но это был лишь отблеск на льду от заходящего за горизонт яркого солнца.


Сверкало его болото. Затаившееся и тихое этим днем. Растаявший во время оттепели снег за ночь снова замерз и превратился в свежий, гладкий лед. Вся поверхность болота была покрыта бликующей гладью красно-оранжевого, теплого цвета, а тени от редких сохранившихся кое-где деревьев рисовали длинные на этой палитре причудливые ажурные узоры.


Янг остановил машину на дороге и не без труда выбрался из нее. Устало потирая шею затянутой в кожаную перчатку рукой, он с восхищением смотрел на открывающийся перед ним вид. В воздухе пахло приближающимся теплом и далеким морским берегом.


Улыбнувшись своим мыслям, он спустился с дороги вниз, расслабленно прошелся вдоль кромки льда, сминая сапогами хрусткие сухие стебли. Заходящее солнце грело ему плечо и спину. Как же хорошо было вернуться домой! Понимать, что ходишь по своей собственной земле и можешь снова делать все, что захочешь. Ни за что он не хотел бы снова вернуться в столицу. Годы, проведенные им в университете, были не самыми плохими, - Янг усмехнулся. –Иногда бывало даже очень весело. Но теперь…окружающая его природа и свобода, делали его куда более счастливым человеком, чем наличие модного фрака, самой дорогой машины и членства в престижном клубе. Так, наверное, становятся стариками? – думал он. –Хотя…к черту такие мысли. Я еще слишком молод. И уж тем более я не обязан становиться подобием Эдуарда. Там и без меня хватает таких типов. Боже…да за что же она так сильно любит его?


Внезапно Леман заметил движение на болоте и остановился. Довольно близко к нему, из низкого, хилого подлеска выскочил на лед, отбрасывая длинную, серую тень, крупный волк. Впереди бежала косуля. Почти прозрачная, тонконогая, светлая. Цветом она сливалась со льдом и выдавала ее только длинная, искривленная долгими лучами тень.


Янг замер на месте. Но волк уже заметил его. Остановился, шевеля носом и втягивая воздух. Он учуял запах человека и гарь, источаемую его железной техникой. Волк был умен и, понимая, что не стоит связываться с человеком, прекратил охоту, трусцой вернувшись обратно в лес.


Янг вздохнул, сцепил за спиной руки и беззаботно подставил лицо солнцу. Спасенная косуля неловко ковыляла, скользя по льду, уходя все дальше в задернутую пленкой топь. Янг следил за ней глазами.

-Эй! – крикнул он.

И хлопнул в ладоши. От ближайшего холма отскочило слабое эхо. И по льду все еще озаренному солнцем, как будто прошла тонкая вибрация.


Животное только испугалось сильнее и принялось уходить от него все дальше. Тогда Янг ступил на лед, осторожно, мелко переступая обутыми в тонкие сапоги ногами. Лед был крепок и на удивление прозрачен. Под ним виднелось дно – черно-зеленое, и живое, по сравнению с сухой и серой сушей. В воде колыхались живые травы и на дне лежали пустые раковины водяных улиток. Наклонившись, Леман долго рассматривал их.


Подошвы его мягко скользили, он проехался, радуясь, как ребенок. От его шагов по льду теперь уже ощутимо шла гулкая, зудящая вибрация, а позади колыхалась его тень, нелепая, длинноногая и размахивающая короткими руками. Солнце уже почти село за горизонт. Леман прошел еще немного вперед и обернулся, чтобы посмотреть на свою машину. И тут тонкий лед треснул под ним.



4.

Дом был тих. Такой большой, холодный и пустой. Иногда казалось, что он остался в этом доме совсем один. И это, как ни странно, приносило облегчение. Люди только раздражали его, тихие, молчаливые и бесполезные. Если бы он мог подняться и запереть свою комнату изнутри – он бы так и сделал.


Он умирал уже вторую неделю. То впадая в забытье, то выплывая на поверхность. Мучительное состояние, подвешенность на тонкой нитке между небом и пропастью. Порою его одолевала страшная жажда и к его губам подносили теплое питье. Но он захлебывался, не в силах сделать глотка, обливал постель и хрипел.


Он осознавал, что может умереть от удушья еще раньше, чем от воспаления. Засевшая внутри жаба давила на его грудь, и воздух вливался в него лишь слабой струйкой, недостаточной для поддержания жизни в теле. Боль из груди разливалась по всему телу, пальцы рук и ног онемели. Кашель уже не приносил облегчения.


Лежа в одиночестве в своей пустой и холодной комнате, по вечерам Янг наблюдал за тем, как постепенно гаснет дневной свет. Серые цветы на стенах вяли с приходом сумерек, тени в углах росли, а предметы становились расплывчатыми, точно теряли свою привычную форму. Его комната становилась похожей на склеп.


Глаза его то и дело закрывались, но очередной приступ мучительного сухого кашля выдергивал его из состояния слабой дремоты. Сильно саднило изодранное, сухое горло. Янг иногда поднимал руки и царапал ногтями свою шею, оставляя на коже красные полосы, раздирая кожу до крови.


Слуги сновали бесшумно, точно боясь спугнуть слабую жизнь, едва теплящуюся в большой комнате наверху. Обед и ужин оставались нетронутыми, дом наполнился холодом и ожиданием беды. Филс угрюмо смотрел на доктора, стоя у входной двери. Но доктор Оллсоп, отходя от постели больного лишь качал головою.


-Не ждите чуда. Все очень плохо, Филс. Хуже некуда. Вот уже восьмой день как я вливаю ему препараты, которые доставили мне из столицы. В обычном положении они бы уже помогли человеку, мы спасали ими многих, порою даже в самых запущенных случаях люди выздоравливали полностью. Но в его случае… поскольку он поражен и наследственным недугом тоже…. Понимаете, болезнь сидит в его органах, во рту и в горле. Он не откашливается, у него даже нет на это сил, вся грязь остается внутри и не выходит. Лечение не дает результата, это просто бесполезный круговорот. Я, конечно, могу сделать ему резекцию, чуть позже… но считаю, что это только усугубит мучения…. Вам лучше написать телеграмму госпоже Норд. Она должна знать, что здесь происходит.


Филс, провожая доктора, выглядел совершенным стариком. Седые косматые виски поредели, а на полах сего серого сюртука виднелись пятна.

-Я ей напишу, - бормотал он, к вечеру уже забывая о своем обещании.

Виктория была где-то там…слишком далеко по его разумению и все-равно не смогла бы помочь. Руки старика беспомощно опускались, худые и слабые. Широкие коричневые кисти висели крючками. Он гладил ими Янга по холодному белому лбу и утирал свои слабые мутные слезы, вспоминая, как катал его, маленького, на своих плечах.


Ему было удивительно, что он пережил почти всех членов этой некогда большой семьи. Попав в этот дом необученным, двенадцатилетним деревенским пареньком, он всему научился и с годами стал правой рукой старшего Лемана. А уж Янга он тем более, знал с пеленок. И, видя как тот растет, проникался к нему все большей симпатией, считая своим долгом до самой своей смерти помогать ему и защищать его.


Но род тихо гас. Слабый наследник рожденный от слабой матери – и нет больше никого, кто мог бы перенять на себя обязанности хозяина этого дома.


Управляющий часами бродил по нижнему этажу, переходя из гостиной в библиотеку, из библиотеки – в маленькую оранжерею, где круглый год росла бархатная мята, несколько лимонных деревьев и множество разных цветов. Было жаль дома, жаль людей из поселка, которым Леман давал работу, но больше всего было жаль его самого.



***

Рейнер шел в лес, ступая босиком по мягкой, пружинистой хвое. Снег весь сошел, и в ветвях начинали петь свои весенние звонкие песни желтые синички. Он смотрел по сторонам, вдыхая запахи чужого для него места, вслушивался в тихие шорохи и щебет. Там, где он вырос, все было по-другому. Там было тепло и солнечно. Он помнил и старался никогда не забывать: запахи моря и сырого песка. Шорох щедрого летнего ливня по крупным, мясистым листьям, теплоту нагретого солнцем камня и блики на коже от его, проникающих сквозь сухой камышовый навес, лучей.


Тогда они часами просиживали над старыми книгами. Был один короткий перерыв – на быстрый пресный обед, а затем их ждала долгая прогулка в отдаленный каменный храм. Он и сейчас, стоило только вспомнить, ощущал босыми ступнями прохладные, скользкие от сырости, поросшие мхом ступени. Собственное волнение перед величием этого места. И страстное желание - не подвести. Стать достойным обещанного ему имени. Ему хотелось, очень хотелось быть нужным.


Сейчас он был так далеко от своего дома… и знал, что уже не вернется туда никогда. Но, несмотря ни на что, величие, суровая и холодная красота севера нравились ему. Пожалуй, они даже в большей степени отражали его характер.


Шаги его были бесшумны, точно шаги зверя, а движения легки и спокойны. Он выбрал себе небольшой, усыпанный хвоей холмик, и сел, опершись спиною о старую, шершавую сосну. Подняв подбородок кверху, он наблюдал некоторое время за тем, как шумит ветер в макушках сосен.


От усталости вызванной ранним подъемом и тяжелым физическим трудом, его клонило в сон. Он улегся спиной на хвою, глубоко и легко вздохнул, прикрыл свои глаза. Вытянулся, раскинув руки и ноги. Хвоя была теплой, мягкой, как перина, и пахла солнцем. Его отросшие, волнистые, пышные теперь от частого мыться волосы, сцепились с отдельными иголками.


Родина никогда не снилась ему. Точно для того, чтобы сохранить этому существу рассудок, которого он едва не лишился, особенно в первые годы его жизни среди людей. Когда он был еще совсем молодым, неопытным и насмерть перепуганным. Он начисто все забыл и во сне не видел совершенно ничего. И лишь теперь, спустя годы, воспоминания к нему вернулись в виде мягких, теплых образов и расплывчатых картинок, которые так нравились ему.



Рэйнер вернулся на лесопилку к началу работы. Пилы все еще молчали, а люди столпились на площадке вокруг главного управляющего, приехавшего в этот день из поместья Лемана. На деревянном помосте под навесом отдавал распоряжения старик Филс. Рэйнер приблизился к Марии, кухарке, заправляющей единственной харчевней в поселке.

Та обернулась, взглянув на него через плечо. Затем протянула руку и вытащила из его волос зацепившуюся в них длинную рыжую хвою.

-Бродишь и спишь в лесу, как зверь. И надеешься, что после этого люди к тебе будут относится как равному? Да для того, чтобы жить с людьми – нужно вести себя как человек. Никто здесь не любит тех, кто хоть чем-то выделяется. Понимаешь?

Шея у нее была короткая, а щеки красные и выпуклые. И сама она была – приземиста, кругла. И зимой, и летом она носила одно и тоже платье – темно-бордовое, подбитое по подолу коричневой каймой и опоясанное передником. Она не избегала поселившегося в их поселке чужака и часто разговаривала с ним. И, если управляющий Ирвинг Вонг был вынужден иметь с «нечистым» дело, обучать и следить за ним, то Мария завела с ним дружбу бескорыстно и добровольно.


«Ни Бога, ни черта не боишься», - упрекали ее растревоженные соседки. «Водишься и разговариваешь с ним. Даром, что он красавец – на голове-то у него – рога! Один грех.»

«Да что мне-то», - усмехалась она. «Я уже стара и троих мужей пережила за свою жизнь. Один каторжник, другой пьяница, а третий был вообще дурак – и этот, уж поверьте, он был хуже двух первых. Я таких чертей насмотрелась за свою жизнь, что вам и не снилось. А уж коли господин Леман дал нам понять, что беды от этого человека не будет, так я ему верю. А что касается греха – так не вам о моих бедах печалиться. Сама нагрешила – сама искуплю».


Рэйнер поднял глаза и столкнулся взглядом с управляющим Филсом. Тот был угрюм и мрачен. Черный, будто траурный сюртук болтался на его высохшем теле, а ветер слабо шевелил седые космы на макушке. Он лишь скользнул по «нечистому» взглядом, равнодушно и коротко. С того зимнего дня, когда они с Янгом впервые привезли его сюда, Филс и молодой хозяин точно позабыли про него.


Довольно скоро собрание закончилось, и он вернулся к своей работе. Крепко упершись ногами в мокрую шероховатую древесину, цепляя тяжелым ржавым от постоянного намокания, острым крюком, он подтягивал и перекатывал на платформу стволы для распила. Обычно эту работу выполняли двое людей, работающие по обе стороны бревна, но ему приходилось делать все это самому. Ирвин Вонг надувался как жаба, наблюдая чудовищную силу этого существа. Внутренне он боялся его и не доверял ему. Порою, при взгляде на его затылок, на играющие под одеждой железные мышцы, на спокойное, чистое лицо, Ирвинг чувствовал, как по спине у него пробегает неприятная, точно рой мерзких насекомых, щекотка.


«Чертовщина. Чертов пес, - возмущался про себя он, поглядывая и покуривая толстую длинную сигару. Пепел то и дело падал ему на выступающий живот. –Из чего же он, дьявол его возьми, сделан? Жаль, что их еще не истребили всех до единого. Мало того, что работа моя тяжела, а доход невелик, так еще стой и постоянно оглядывайся – что этот пришелец делает за твоей спиной». Но приказ, между тем, управляющий исполнял четко. Тем более, что «нечистый» работал за двоих, вел себя тихо и не доставлял ему никаких хлопот.



Вечером солнце долго висело над лесом, согревая жителей поселка красноватым теплом. На улицах с криками носились и играли дети, а ветер приносил запах перечной мяты, что в изобилии росла у берегов озера. Рэйнер дождался сумерек и тишины. Поднялся с постели и оделся. Тихо спустился по крутой деревянной лестнице со своего чердака. Пересек широкий складской двор, заваленный обрубками и корзинами со стружкой. Там крепко пахло смолой и влажной, сырою землей, оттаявшей после долгой зимы.


Стараясь вышагивать по теневой стороне улицы, он довольно скоро пришел в трактир, куда начал захаживать в последнее время. Внутри было пусто. Огонь в каменном, полукруглой формы очаге ярко пылал. Мария, экономя масло в светильнике, стоя перед огнем, заканчивала протирать тарелки.

Местные собирались позже, когда на улице становилось темнее и холоднее. Тогда начинались посиделки, застольные беседы с криками, хохотом и ударами о стол тяжелыми кружками, а уже в ночи – игры на скрипке и дикие пляски на небольшом пятачке между раздвинутых столов.


Он присел на край ближайшей, гладкой обтесанной лавки. Мария, щурясь от яркого света пламени, все никак не могла понять, кто же это сидит там в темноте.

-Рэйнер? – скорее догадалась она. -Может, хочешь выпить? Могу предложить пива, или сидра. А вот еда еще не готова. Жаркого ни крошки не осталось.

-Нет, благодарю. Я пришел потому, что хотел кое-что спросить у тебя.

-И что же?

Мария подошла к нему, и устало опустилась на лавку, расправила свой передник. Впереди у нее был еще долгий вечер и много работы, но сейчас ей хотелось посидеть с ним рядом. Этот нечистый нравился ей потому, что она чувствовала в нем человека другого склада – образованного, умного и воспитанного. Совсем как те леди и джентльмены, которых она видела и на которых работала в молодости, живя в доме Леманов.

-Когда ты приходишь сюда, мне становится очень спокойно на душе. Ты и сам, несмотря ни на что, остаешься всегда спокойным.

-Но мне действительно не о чем беспокоиться, - заметил он. –Жить здесь… довольно хорошо.

-И то – верно, - усмехнулась она. –Но ты очень тихий. Я удивлена, что наши горластые петухи до сих пор не начали тебя задирать. Ведь между собой они обычно – хуже собак, особенно когда выпьют.

-Мария, ты говоришь о людях?

-Если этот тупой и пьющий без остановки скот можно назвать людьми…., - пробормотала она.

Рэйнер молча смотрел на нее. В глазах и на рогах его играли отсветы желтого пламени. Ворот рубашки был распахнут и грудь, поднимающаяся от глубокого дыхания, влажно блестела, а кожа казалась медной.

-Мария, что-то случилось? – тихо спросил он, наклоняя голову и заглядывая ей в лицо. -Зачем сегодня приезжал управляющий из поместья?

-Господин Янг умирает, - ответила она, шумно вдыхая и потирая свой нос. -Филс сказал Ирвингу сегодня, что на этот раз он не выберется. Грудная жаба его душит уже много лет, считай с самого детства. А тут он еще умудрился недавно провалиться под лед и заболеть. Мать его была такая – слабая здоровьем. Уж как ни трясся над нею старый господин, а все-равно пережил ее, хоть и был почти на двадцать лет старше.

-Вот значит как….

-Да. Нашей славной жизни скоро придет конец. Уж Виктория точно не захочет жить здесь и управлять лесопилкой, уж очень глухое здесь место, даже ближайших соседей у нас нет. Даже не знаю, что еще может быть хуже. Допустим, они и наймут кого-то, но это ведь будет уже не хозяин, понимаешь? Господин Янг, как и его отец – был тем, кто безмерно любил эту землю и лес. И не настолько нуждался в обществе, чтобы бросить все это и уехать жить в столицу.

-Мария, ты говоришь так, как будто господин Леман уже умер, - тихо сказал Рэйнер.

-Ох, и правда…., - Мария быстро перекрестилась. –Господи, прости…, - она зашептала молитву.

-Славный он человек, славный. И всегда был таким, с детства. Уж я-то знаю. Человек – он либо рождается добрым и на всю жизнь таким и остается, либо - нет. А милосердия в нем – не меряно. И даже такого как ты, он бы ни за что не обидел напрасно. Все этим пользуются и неплохо живут. И мало кто здесь понимает – что все здесь держится на нем одном.

-Я вижу, что ты жалеешь его.

-Жалею…, - у нее вырвался горестный вздох. -Не знаю я, как ты жил все это время и поймешь ли ты… мне было пятнадцать лет, когда он родился. И я тогда служила в господском доме, помогала на кухне, а уже потом только и делала, что нянчила их с Викторией. Ровно десять лет, до тех пор, пока не вышла замуж и не ушла жить в поселок, к мужу. Тогда я и узнала его очень хорошо. – Она снова тяжело вздохнула.

-Стоит ли его жалеть? Ну, это для кого как. Был у нас до Ирвинга один управляющий, лет пять назад. Так он приворовывал деньги, торговал налево. Потом в конец обнаглел, совратил и увез в город чужую жену. Господин Янг его и выгнал взашей, едва он явился, оставил без полугодового жалованья. Женщина та его бросила, а жена на порог не пустила, дети отвернулись. Тогда он возьми и застрелись из охотничьего ружья. Хорошее ли это дело? Кого из них мы имеем право судить? А недавно был случай, мальчишка, сын нашего кузнеца, напал на девчонку в лесу. Она, бедная, за малиной по просьбе матери пошла, для пирога. Малины в тот год было много, - Мария закатила глаза к потолку, - Такие пироги пекли! Так вот ей-то лет пятнадцать не больше. Да и он сам ненамного старше нее. Пришла она домой, вся оборванная и в крови. Все рассказала матери и отцу, как было. Его-то поймали, и господин Янг сильно тогда разозлился. Приехал. Бил он его на площади в поселке, своими руками. Бил плетью, потом кнутом. А самому-то ему чуть больше лет, чем этому мальчишке. Жена кузнеца-то, мать этого мальчишки, сделать ничего не могла, упала без чувств. Хорошо ли он поступил? Думай сам, как знаешь. И вот что я тебе скажу: дети наши учатся грамоте в школе. Господина еще Янга отец ее построил. А сам он покупает для детей книжки, чернила и бумагу. Держит в поселке лекаря и учителя. И живется нам не худо. Ты и сам-то многое повидал, как и где живут люди, вот и скажи мне, где она, правда? Почему воры да пьяницы век тянут, а другим – всего ничего отмеряно?


Мария встала и вернулась, всхлипывая, к брошенной посуде, схватила, и начала зло тереть чугунную сковороду. Рэйнер остался сидеть за столом. Медленно опустив голову на скрещенные локти, он задумчиво смотрел на ее руки.


5.

Тяжелое, мокрое бревно сорвалось с крюка и ломая слабые деревянные крепления, с грохотом покатилось по настилу в озеро. С шумом плюхнулось в освещенную солнцем, холодную воду. С близкого дна всколыхнулись затонувшие прошлогодние бурые листья.

-Да что с тобой такое?! Руки что ли отсохли?!

«Нечистый» обернулся на окрик.

-Вытаскивай чертово бревно назад! – закричал Ирвинг. –Лодка уже стоит у другого берега! Сам виноват! Лезь в воду!

-Ирвинг, не горячись. Он заболеет и умрет, если простынет в такой холодной воде.

-Да и пусть! Криворуких болванов тут еще не хватало. Одним будет меньше - невелика потеря!

-Он же не наемный. Господина Янга человек.

-Да не человек он!

-Для смерти разницы нет. – Настаивал упрямый рабочий. -Вот хозяин приедет – будешь потом объясняться, куда делся купленный им «нечистый»! И за то, что работу ты ему дал – не по силам.

-Что ты сказал? – Ирвинг, раздувая ноздри, развернулся к молодому парню. –Ах ты, наглец какой! Не по силам, значит, ему работа?! Ну а тебе твоя работа – по силам?! Не хочешь ли ты отправиться домой?

Управляющий шумел еще долго. Рабочие молчали, привыкшие к его сиплому и одновременно визгливому голосу. Господин Янг уже не приедет – только эта мысль и витала в воздухе над лесопилкой. Что же будет с ними со всеми дальше?

Рэйнер, измученный многочасовым тяжелым трудом, вымокший до пояса, стоял на покатом помосте и смотрел, как упущенное им бревно медленно уплывает на середину темного озера.

-Иди. Становись за пилу вместо Филлипа, - пробурчал ему наконец Ирвинг. –Пришла пора тебе поработать как следует.

Рэйнер немного понаблюдав за работой другого, вскоре принялся распиливать бревна сам. Он быстро обучался, чувствуя руками вибрацию дерева и ловко орудуя крючком. Пила была точно живая, прожорливая и ненасытная, как акула. Напиленные им доски летели в общий штабель. Через пару часов он весь покрылся потом и стружкой. Останавливаться было еще рано, а времени для передышки не было совсем. Механизм работал очень быстро, поглощая толстые стволы с бешеной, жадной скоростью.


Справа, на подъездной дороге раздался сигнал. Вскоре из-за невысокой ограды показался Филс. Ирвинг и все, кто не был занят работой с пилами, потянулись к нему. Перед Рэйнером было еще целое, пузатое бревно. Отрезая со ствола кору, он напряженно, встревоженно следил за процессом. Лицо его, обычно бесстрастное, спокойное, сейчас было напряженным, брови нахмурены, а губы сжаты, на лбу выступили капли пота.


Покончив с бревном, он остановил пилу. Филс уже провел собрание и все еще бродил по территории лесопилки, внося данные в записную книжку. Дождавшись, когда он останется один, Рэйнер сорвался с места и быстро подошел к нему.

-Господин Филс…

-Чего…? – Тот уставился на «нечистого», точно забыл, кто тот такой и что он здесь делает.

-Вы должны отвезти меня в поместье.

-Чего?! Ты что, издеваешься надо мной? Проваливай отсюда к черту!

«Нечистый» продолжал в упор смотреть на него. Он часто дышал, не от волнения, а от тяжелой работы, которую только что оставил. На лице его блестел пот и льняная, грубая рубашка на нем вся промокла.

-Я могу помочь господину Леману. – Негромко, но настойчиво произнес он.

Филс вдруг, с неожиданной для старика резвостью, протянул свою костлявую бледную руку и схватил «нечистого» за ворот, стянув рубашку на его груди.

-Откуда, черт возьми, у тебя столько наглости? Не подходи ко мне, проклятый дьявол. Я не буду слушать тебя. И даже близко не подпущу к дому. Ты меня понял? Убирайся!

Губы у него старчески затряслись, а крючковатый нос побелел. Он с силой оттолкнул «нечистого» от себя.

-Ирвинг! – закричал Филс. –Где ты? Немедленно убери от меня этого зверя!

Ирвинг Вонг торопливо подбежал и схватил Рэйнера за локоть.

-Да что на тебя сегодня нашло? Простите, господин Филс. Это моя вина. Иди…

Но сдвинуть Рэйнера с места оказалось ему не под силу.

-Господин Филс. Я лекарь. Я многое умею. – Рэйнер выглядывал из-за круглой головы Ирвинга, и все пытался поймать взгляд раздосадованного старика.

-Что он такое говорит? О ком это он?

-Да он у вас тут свихнулся совсем… ты кто вообще такой? Что ты можешь знать о человеческом теле?

-Я знаю достаточно. Ведь я такой же человек.

-Послушайте его только…., - горько усмехнулся управляющий. –Убирайся. Или я застрелю тебя. Я тебе это обещал. Уводи его, Ирвинг и запри где-нибудь, а лучше, посади на цепь, ибо мое терпение уже заканчивается.


Рэйнер больше не настаивал. Покорно вернувшись к своей работе, он продолжил сосредоточенно распиливать бревна. Пила пронзительно визжала и мелкие опилки летели от него во все стороны.


Работники, ставшие свидетелями этого разговора, шептались и тревожно косились на его обтянутую грубой рубахой, взмокшую спину. Некоторые из них понимали, что такой взрослый и сильный «нечистый» как Рэйнер, мог обладать каким-то особым знанием. Но, как и все из их племени, он тщательно скрывал его. Никто здесь, среди людей, и не ожидал от него такой прыти, настойчивого желания проявить свои способности. Собственно, настойчивое желание «нечистого» помочь человеку добровольно, стало гораздо более необычным событием, чем само его появление в этом глухом лесном поселке.



Ночь была темная и уже достаточно теплая. Где-то очень близко ухал филин. Через час над лесом поднялась половинка луны. И нырнула в озеро, осветив серебристой дорожкой черную, точно смола, воду. «Нечистый» долго смотрел на озеро. Он стоял, опираясь локтями о подоконник маленького чердачного оконца. И раздосадовано хмурился, недовольный самим собой.


Он ощущал, что ему нравится эта деревня и этот лес. И даже эти люди, - он только сейчас это понял. И озеро, и луна, совсем не такая, как на его исчезнувшей, растоптанной родине. Ему нравилось дышать и жить, трудиться здесь, нравилось просыпаться по утрам под гомон собирающихся на лесопилке рабочих. И даже его чердачная комната на крыше склада – принадлежала только ему.

Это было так много.

Рэйнер отвернулся от окна. Осмотрел свою пустую комнату, точно впервые видел ее. Затем снял с крючка серую рабочую куртку и ступая бесшумно, как зверь, вышел из комнаты.

Он прошел через складской двор и остановился в воротах. Лесопилка, освещенная лунным светом, казалась сейчас бесформенным нагромождением металла и дерева. Рэйнер постоял немного, оглядывая ее. Затем обошел и приблизился к краю озера. Наклонился и зачерпнул обеими руками воду, плеснув ее себе на лицо. Выпрямился. И, развернувшись, быстрым шагом направился по укатанной, плотной, сырой песчаной дороге.


Ноги его ступали мягко, проваливаясь в песок и утопая, его следы мешались с сотнями чужих следов. Лунный свет впереди путался в густом и теплом тумане. Запахи ночного леса окутывали его, кружили голову. Задержавшийся над спящими домами дровяной вечерний поздний дым маялся между небом и землею, лениво сползая с черепичных крыш. Поселок спал. Деревянные крылечки и темные окна тонули в темноте, а лес над каменными, бликующими при луне дымоходами, чернел неприступной стеной. Пару раз тишину нарушал собачий лай. Но псы, чуявшие чужака, сидели на цепи и были не опасны для него. То ли дело были волки, обитающие в лесу и на холмах.


На краю поселка он остановился. Перед ним была сплошная мгла. Дорога терялась где-то впереди, в темноте, окруженная старыми, густо растущими деревьями. Он оглянулся назад и потер ладонью свой лоб, затем глотнул воздуха и шагнул в темноту леса как в воду.

***

«Нечистый» добрался до поместья к полудню. Спиной он чувствовал теплое солнце, а штаны его промокли от росистой сырости и в ботинки набился песок. Он остановился, убирая с лица волосы, переводя дыхание и осматриваясь. Перед ним расстилался широкий луг. В этом солнечном теплом месте молодые травы уже пробились сквозь сухостой, и ярко-зеленый цвет заполнил собой пространство – от края до края. Желтели крохотные цветы, жужжали насекомые, луг пах медом и солнцем.


Поместье Лемана уже виднелось издали. Оно вызывало восхищение. Сквозь высокую чугунную садовую ограду, увитую старым плющом, просматривалось старинное, величественное каменное здание. На красной, покрытой свежей черепицей крыше, возвышались остроконечные высокие башенки, а окна были расположены на восток, и этим утром солнце бликовало в стеклах, золотя их, и отражаясь, усиливало свой свет. Дом, казалось, все еще спал. Вокруг не было видно ни души и парадная дверь – широкая, покрытая старинными коваными орнаментами была закрыта.


Перед поместьем был расположен старый сад. Сквозь него к дому вела широкая дорога, плотно усыпанная мелким желтым камнем, укатанная колесами машин и повозок. Рэйнер схватился за высокую чугунную калику и дернул – она была заперта. Тогда он побрел вдоль ограды, сбивая с травы крупную холодную росу и осматриваясь по сторонам. Наконец, найдя подходящее место, он вцепился в прутья, подтянулся и ловко перемахнул через ограду. Прыгнул в сад, и, не вставая, замер на несколько минут, упершись одним коленом в землю. Его серую фигуру скрывали от посторонних глаз высокие нестриженые кусты распустившейся жимолости.


Он приподнял и расправил на весу свою правую ладонь, рассматривая ее. Пальцы, сухие и сбитые, исцарапанные в кровь от тяжелой работы, мелко дрожали. Он сжал руку в кулак, пытаясь унять эту дрожь и позабыть свой недавний страх.

Ужас, пережитый этой бессонной ночью, все еще был внутри него.

Он шел в темноте всю ночь и его окутывал жидкий, холодный туман. И быстрое, темное движение в нем, не столько увиденное, сколько ощутимое, могло означать только одно – его преследуют волки. Рэйнер чувствовал их, он знал, что они рядом и смотрят на него из темноты. А сам он, невидящий, упрямо шел по дороге вперед, вдыхая сырой воздух через раз, и слышал позади себя близкий шорох. Безоружный и беззащитный, он лишь сжимал кулаки, готовясь ощутить последнее в своей жизни: тяжелый прыжок на плечи, жаркое дыхание у горла и последнюю короткую боль. Жизнь свою он в эти мгновения отмерял секундами и шагами. Шаг, второй, третий, выдох и точно погружен в воду – не вдохнуть. Шорох по сырому песку перекатывался волнами, был то ближе, то дальше от него. Но он не менял ритм своего шага, не пытался оглянуться или найти какое-то спасение. Цель его была одна, и все прочее было лишь помехой, но никак не препятствием на его пути.



Янг проснулся от солнечного света, бьющего ему в лицо из-за приоткрытой портьеры. Луч, ярко-желтый, блестящий, похожий на сноп собранной в поле пшеницы, рассекал душный, застоявшийся воздух его комнаты. На улице буйствовала настоящая весна.


Он лежал на спине, укрытый по самую шею. Стоящий у его кровати стул пустовал. Сиделка отлучилась куда-то. Он попытался приподняться, но задохнулся. Закружилась голова и в глазах возникла чернота. Он снова закрыл их, не в силах больше совладать со своим отчаянием и абсолютным, безнадежным одиночеством.


Ему хотелось зарыдать во весь голос – как в детстве. Получить желаемое и успокоиться только тогда. Только сейчас на кону были не детские капризы - а сама его жизнь.

Зачем я снова проснулся? - Мелькнуло у него в голове.

Тело уже как будто не принадлежало ему. Холодное, неподвижное. Оставался только разум, замутненный и измученный.

-Господин Леман.

Перекатив тяжелую голову набок, Янг увидел стоящего у постели Рэйнера.

-Что…

-Вы меня слышите? Для того, чтобы я смог вам помочь, мне нужно чтобы вы были в сознании. Хотя бы до тех пор, пока не отдадите приказ позволить мне распоряжаться здесь.

Янг на долгие секунды забыл о своей беде, удивленный этим явлением. Рэйнер неподвижно стоял, свесив руки по бокам. Лицо его, высветленное солнцем, казалось необыкновенным: божественным и чистым, но и вместе с тем, суровым. Глаза - пронзительные и понимающие. И как будто ласковые. Но над гладким, высоким лбом возвышались звериные рога. Отсыревшие от утренней влаги волосы сложились в крупные кольца, и эти змееподобные волны лежали, обрамляя точеные, будто у мраморной статуи, правильные черты лица.

-Господи Боже…, как ты сюда пробрался? И зачем?

-Я хочу сказать вам кое-что. Я солгал на счет своего имени, господин Леман, - «нечистый» приблизился к постели больного на пару шагов. Но заметив отразившийся в лице Янга испуг, остановился. -Его последнее, данное мне при наступлении зрелости, значение, - не учитель…. Я – целитель, - проговорил он. -Дело в том, что в наших именах важен каждый звук. Имя формируется на протяжении тридцати лет, но в зависимости от жизненного пути, оно тоже может меняться. Совсем не так, как у вас, верно? И с наступлением зрелости, к нашим именам, в зависимости от наших умений и достижений, прибавляется новое слово, но не целиком, а лишь один только отзвук, который и имеет главное значение. И в тот момент, когда мы произносим свое имя – другой человек понимает, кто именно стоит перед ним.

Янг, морща лоб, выслушал его.

-Целитель….ты?....

-Вы хороший человек, господин Леман. Ваши люди жалеют вас. Разрешите мне помочь вам.

Леман, глядя на него, хрипло закашлялся. Долго, мучительно втягивая воздух, пытаясь надышаться, он быстро утомился. Отвернулся и закрыл глаза.

-Заберешь мою душу? – насмешливо и равнодушно спросил он.

Ему не верилось. В голове беспорядочно метались обрывки мыслей. Утро, такое тихое, такое солнечное и, кажется, воскресное. Разве дьявол может явиться к человеку в такое время?

-Живя на своей родине, я готовился к тому, чтобы отдавать, а не забирать. Скорее, я отдам вам свою.

-Думаешь, она мне нужна? – Леман издал короткий, злой смешок.



Спустя некоторое время в комнату вошла немолодая и грузная, с уложенными на затылке косами, женщина. Подол ее светлой старомодной юбки мягко волочился по полу.


Она плотно и тихо прикрыла за собой тяжелую дверь и лишь затем подняла глаза, для того чтобы взглянуть на больного, лежащего в постели, в самой глубине комнаты. У кровати она увидела, освещенную ярким утренним солнцем, темную рогатую фигуру. Сиделка отшатнулась, а затем, хватая ртом воздух, точно выброшенная на берег крупная рыба, пронзительно и прерывисто завизжала.

Мужчины, служащие в доме, повалили «нечистого» на пол несколькими ударами. Он не сопротивлялся, лишь прикрывал локтями свои лицо и грудь. Управляющий прибежал несколькими секундами позже, растрепанный, в распахнутой белой рубашке, накинутой на худое, сухое тело.

-Господин Леман! Господин Леман!

Янг, задыхась, метался в постели.

Бросив короткий взгляд на прижатого молодыми служащими к полу «гостя», Филс, подбежал к Янгу и схватил его за плечи. Казалось, тот умирает. Удушье было настолько сильным, что кожа его посинела, глаза закатились, а тело, сведенное судорогой, было твердым как дерево.


В отчаянии от собственной беспомощности, управляющий прижал молодого человека к своей груди и замер, сдавливая его руки и не давая возможности вырваться. Несколько минут спустя, Леман, переставший дергаться и метаться, выровнял свое дыхание. Комната была наполнена его жуткими хрипами, которые постепенно становились тише и слабее. И, когда его тело, наконец, расслабилось, Филс аккуратно придерживая голову, опустил его на подушки.

Глаза Янга были закрыты. Лицо, иссиня-белое, изможденное и худое, стало выглядеть иначе. Он переставал быть похожим на себя.

Фил оглядел его, а затем, все так же сидя на краю постели, опустил голову вниз, свесив руки, и просидел так некоторое время.

-Уберите его наконец, - пробормотал он служащим. -Какого черта вы еще не вывели его отсюда? Как он вообще вошел в дом?

Молодые мужчины, конюх и посыльный, которые обычно в это время завтракали на кухне овсянкой, оба испуганные странными событиями, творящимися в поместье, заламывая Рэйнеру руки, с ужасом, косясь на его голову, послушно подняли и поволокли того к выходу. Лицо у «нечистого» было в крови, которая заливала ему левый глаз и капала с подбородка. Он, не издавая ни звука, упрямо боролся с ними, упирался ногами, рискуя получить вывих или перелом плеча.

-Янг Леман! Я так и не услышал ответа!

Голос его прозвучал громко и четко. В голосе была большая сила. Казалось, даже стекла задрожали. Работники замерли, оглушенные этим криком.

Леман медленно открыл глаза.

-Отпустите его, - пробормотал он. -Филс…. Пусть отпустят…

Управляющий не спеша встал на ноги, недоверчиво смотря то на «нечистого», то на своего господина.

-Да как он… Откуда он тут взялся? Еще вчера я видел его на лесопилке!

-Я пришел сюда ночью, через лес, - отозвался Рэйнер.

-Пешком? Да чтоб тебя!

-Пусть, Филс…, - Янг слабо улыбнулся. - Помогите ему….все, дайте все, что он попросит….

-Отпустите, - коротко бросил управляющий, мягко прижимая Янга к постели и укрывая его. -Ты! Иди в уборную, внизу. Вымой свое лицо и приходи сюда. Я выслушаю тебя.



***

Закатав рукава рубашки «нечистый» долго тер в мыльной воде свои руки. Затем стряхнул капли в таз и тщательно вытер ладони чистым полотенцем.

-Помогите мне снять с него рубашку.

Вдвоем с Филсом они кое-как стянули с Янга белую сорочку. Тело его было худым до торчащих костей, грудь стала впалой.

Рэйнер присел на край постели и взглянул на больного.

-Можете закрыть глаза, вам не обязательно смотреть на меня, - сказал он Янгу, который не сводил с него воспаленного взгляда. -Я не буду читать над вами ни молитв, ни заклинаний, я буду делать то, чему учился долгие годы. Это не добавит сам новых страданий, но может помочь. Господин Филс, мне нужна слуховая трубка, - Рэйнер, не поднимая головы, вскинул на управляющего исподлобья пристальный взгляд.

Фил развел руками.

-Прошу вас, внесите ее в список, - попросил «нечистый». И снова склонился над больным.

Последующие пол часа он мягко выстукивал пальцами и ребрами своей ладони по груди Янга, низко склонившись над ним и вслушивался в идущий от легкого удара звук и в его дыхание. Руки его, сбитые и ободранные, были теплыми и мягкими. Янг вскоре заснул.


К вечеру, когда в комнате стали сгущаться ранние сумерки, вернулся посыльный. Рэйнер, стоя у распахнутого окна в комнате Лемана, перебрал привезенные пузырьки и инструменты. Затем вручил ошалевшему от долгой и быстрой езды молодому мужчине новый листок бумаги, исписанный узорчатым, витиеватым почерком.

-Это - травы. Их названия написаны здесь на латинском и английском языках, для большей точности. Нужно достать их все. Ты меня понимаешь? - Спросил он, строго взглянув на посыльного, который еще утром бил его по лицу и топтал ногами. -Сейчас весна и с этим могут быть трудности. Но мне все это нужно. Ищи настои, сухие стебли, корни, - все, что можешь достать в аптеке, или каком другом месте.

-Хорошо… я найду, я постараюсь. - Изумленный мужчина, уходя, бестолково оглядывался через плечо.

Филс не вмешивался. Покинув комнату утром, он занялся неотложными делами и наконец-то написал сестре Янга короткое срочное письмо. Но ближе к ночи тревога одолела его, и управляющий поднялся наверх, страшась того, что может там увидеть.


В комнате горел газовый рожок. «Нечистый» спал, сидя на полу и откинув голову на изножье постели. Грудь Лемана спокойно поднималась и опускалась, он был укутан одеялом по самую шею, окно было открыто и шторы отдернуты. На прикроватном столике аккуратным строем было выставлено множество аптечных пузырьков, а в воздухе витал горький, щекочущий запах.

Филс склонился и дернул «нечистого» за рукав рубашки.

-Вставай, - прошептал он.

Тот проснулся, сонно моргая. Устало опираясь руками о кровать, поднялся на ноги. Одна щека его была опухшей после утренней потасовки, на разбитой губе запеклась кровь.

Филс сделал ему знак – следовать за ним. Они одновременно оглянусь на спящего Лемана перед тем, как закрыть дверь и выйти в широкий, слабо освещенный коридор. В коридоре Филс все так же молча указал на одну из дубовых дверей.

-Я велел приготовить тебе вот эту комнату.

-Приступы удушья у господина Лемана будут повторяться. И в панике он действительно может задохнуться. Поэтому, я должен быть рядом и слышать его.

-Хорошо, -неожиданно быстро согласился Филс. И сурово, хотя и без прежней неприязни, взглянул на Рэйнера. -Ты действительно понимаешь, что делаешь? И ты на самом деле хочешь помочь ему?

-Да.

-Зачем тебе это нужно?

-Мне это не нужно.

-Тогда почему ты пришел сюда, рискуя жизнью?

-Я же говорил вам, что я лекарь.

-Хм… Ну а прежде, у тебя хоть раз возникало желание вылечить человека?

-Если вы имеете ввиду хозяина – то нет. Никогда прежде.

-Я не понимаю тебя, - устало сказал ему Филс. -Иди. Спустись и поужинай на кухне. Я сам побуду подле него.

-Благодарю вас.

Рэйнер направился к лестнице, уверенно, точно хорошо знал этот дом. Управляющий уставился в его спину. Тень от движущейся фигуры при приближении к источнику света все густела, и вскоре Филс увидел на темном полу колеблющиеся очертания косматой и рогатой головы.

-Да чтоб тебя…, - пробормотал он, испуганно и раздраженно крестясь.



Спустя несколько дней ранним прохладным утром приехал доктор Оллсоп. Филс закрыл за ним тяжелую входную дверь, хмуро и растерянно глядя на то, как тот, опустив на лакированный столик своей несессер, не спеша расстегивает пуговицы длинного, теплого синего фрака.

-Филс, старина, как сегодня господин Леман?

-Не могу дать вам никакого вразумительного ответа, - буркнул Филс, принимая фрак доктора.


Оллсоп бросил на управляющего удивленный взгляд, но еще больше он поразился, когда увидел идущего через широкую гостиную «нечистого». Самого настоящего, рогатого, с длинными, серого цвета, волнистыми волосами, одетого в рабочие штаны и старую мятую рубашку, рукава которой были закатаны до локтя. Большой любитель экзотики и увлеченный биолог, доктор Оллсоп зацепил острым взглядом изумительно строгую осанку и природную грациозность этого существа. Сплошные сухие жесткие мускулы и мягкая гибкость.

-Без возрастной, стройный и высокий, с бесшумной звериной походкой и человеческим лицом. Прекрасно, - почти пропел доктор. -С каких пор вы держите дома это? В наши дни эти существа – большая редкость. Для чего он вам?

-Господин Янг привез его зимою с Сусекского рынка, - пробурчал Филс отводя взгляд. -Купил из любопытства.

-Но я не видел его прежде.

-Он держал его на лесопилке.

-А, вот оно что. И как, интересно ужился в местными? Люди, живущие в этих местах чрезвычайно суеверны, а то и дики. Вы позволите мне потом посмотреть на него поближе?

Управляющий серьезно взглянул на Оллсопа.

-Ну, если он сам того захочет. Я не приказываю ему, он подчиняется только господину Янгу.

-Ну надо же, какие дела у вас творятся! И как ему только удалось купить его? Я бы тоже не отказался иметь при себе такого помощника. Для чего вы его держите в доме?

Филс угрюмо пробормотал что-то.

Жизнерадостность и многословность доктора душили управляющего. Он терпеливо сносил и эту муку. Мировоззрение его, давным-давно сложившееся невероятным образом ломалось в эти дни. В его возрасте это было равносильно перелому хребта. Голова у старика шла кругом. Воспитанный в строгости и порядке, обученный наукам в старой церковной школе, Филс верил в Бога. А если есть Бог, то, следовательно - дьявол тоже существует. Кто такой Рэйнер, как не потомок дьявола? В этом утверждении управляющий ни разу до сих пор не усомнился. И теперь этот «нечистый» властвует и главенствует в их доме. В том доме, который еще несколько лет назад был наполнен цветами, музыкой и детским смехом, и в котором Филс сам, молодой и сильный, прожил свои лучшие годы.


Но Янга хотелось спасти… любой ценой, потому что без него все стало бы бессмысленным и ненужным в этом месте. Будто он был его собственным, единственным долгожданным ребенком. Что будет дальше – Филс не задумывался. Он решил про себя, что если Янг выживет после этой болезни и пойдет на поправку, то сам он покинет дом. Став свидетелем того, как душа молодого господина перейдет во власть «нечистого» существа, он не сможет больше здесь находиться ни дня.

Но ему хотелось убедиться во всем окончательно.



Спустя довольно непродолжительное время Оллсоп, хватаясь за сердце, сбежал с лестницы. Филс не спеша спустился следом.

Глядя в высокое прямоугольное окно, доктор отдышался. За садовой калиткой конюх выводил на ярко освещенную солнцем дорогу двух тяговых, запряженных в повозку. Пристально и бездумно проследив за ним глазами, Оллсоп, обернулся к стоявшему за его спиной управляющему.

-Но как же так? Какой кошмар….он, он с криками выгнал меня. У него было такое лицо…Этот дьявол во плоти. Как такое возможно?

Филс приподнял тонкую седую и косматую бровь.

-Не вы ли первым кинулись на него?

-Я думал, он хочет убить моего пациента. Он чем-то поит его, вы видели? Что у вас здесь происходит?

-Да ничего, в сущности... Он умолял нас разрешить помочь господину Леману. Я не верю в его силу, и не доверяю ему. Но господин Леман сам так решил, поэтому…. Не бросайте нас, мистер Оллсоп. Я не знаю, что будет с нами дальше. Если господин Янг умрет, то мы вызовем вас сюда для того, чтобы констатировать смерть.

-И все же….как вы могли допустить?

-Рэйнер уверял нас в том, что он лекарь.

-Не может быть…, - Оллсоп потянулся к высокому вороту своей рубашки, точно ему стало душно. -Значит, Рэйнер, так его зовут. И что, он захотел помочь добровольно, вы не принуждали его?

-Да и он был очень настойчив, -подтвердил Филс. -Но господин Янг добрый человек и, к тому же, богат. Возможно, у «нечистого» есть свои корыстные мотивы. Как вы думаете, мистер Оллсоп, он сможет ему помочь?

-Я не знаком с их методами даже близко. Знаю только, что у них есть свои, особенные подходы к распространенным среди людей болезням. Они знают травы и минералы, владеют особыми методами массажа… много чего...

-Так вы допускаете такую вероятность?

-Я не совсем понимаю, Филс… вы не намерены прогонять его? Он так и будет заниматься лечением Янга?

-Боюсь, что да, - ответил управляющий. -Я повторюсь еще раз, -это было решение самого господина Лемана.

Оллсоп нахмурился.

-Я не уверен в том, что он сейчас в состоянии принимать серьезные обдуманные решения. Мне искренне жаль его. Он очень хороший человек. Я сделал все, что мог. Прошу меня извинить…



***

Янг, полулежал в постели, опираясь спиною о гору высоких подушек. Мятая белая сорочка скрывала его исхудавшее, измученное болезнью тело, ноги были укрыты теплым пушистым одеялом. Вот уже несколько дней он не вставал с кровати и слабел с каждым часом. Дыхание давалось ему с большим трудом, и он практически перестал спать. Темные волосы облепили его бледный, взмокший лоб, глаза будто увеличились в размерах и теперь зияли на лице, глубокие, темные.

«Нечистый» поил его со своих рук. Леман нехотя сделал пару мелких глотков, поперхнулся и взмахнул руками, а по щекам у него покатились слезы.

-Господи…. Что это за гадость? Не надо…

-Лекарство, господин Леман.

-Это отвратительно…. Очень горько. Чистый яд. Убери… - Леман отвел чашку своей бледной, тонкой рукой. Пальцы у него дрожали. -Не старайся напрасно. Я все равно умру. Так разве есть смысл мне мучиться еще больше? Это бессмысленно.

Рэйнер поставил фарфоровую чашку на придвинутый к постели, резной столик.

-Пусть и так. Тогда давайте я просто задушу вас. Есть десятки способов умереть, но вы выбираете не самый легкий.

-Так и знал…, что ты пришел лишь за тем, чтобы убить меня. Ты хочешь отомстить, - Янг уставился в его лицо воспаленными, бессонными глазами.

-По вашему мнению, я должен этого хотеть? Вы считаете, что заслужили смерть от моей руки?

Янг тяжело вздохнул.

-Я говорю не о себе, а о людях в целом. Ты не можешь хотеть помочь человеку, я в этом уверен. И я не исключение. А ты…ты человек другой культуры. Ты иной и, как мне кажется, ты выше меня во всех смыслах… Я понял это сразу, едва только увидел тебя. И из-за этого я подумал…. Но все равно…. Я не верю тебе. Что тебе нужно от меня, Рэйнер?

Янг вопросительно и с интересом на своем бледном, измученном лице уставился на него. «Нечистый» сидел на краешке кровати. Его профиль был освещен дневным светом и оттого была видна каждая черточка. Он выглядел здоровым и сильным, в отличие от своего чахлого, едва живого хозяина.

-Вы очень странно себя ведете, господин Леман. Вы словно большой ребенок. Готовитесь умирать, но при этом смотрите на меня с таким видом, будто того и ждете, что я стану сейчас показывать вам фокусы, пущусь в пляс или начну плеваться огнем, - тихо проговорил «нечистый».

-Да разве же одно мешает другому? Я не выбирал для себя такой доли и даже еще не готов смирится до конца….

Рэйнер резко развернулся к Янгу. Глаза его оказались в тени и их выражение было скрыто.

-Я понял. Вы уже привыкли жить под гнетом смерти. Для вас такое состояние – обыденность. А сейчас вам, вдобавок, очень страшно.

-Да, ты прав, - с печальной серьезностью подтвердил Янг. -Я вечно любопытствующий труп. И бегу от своих страхов.

-В этом мы с вами удивительно похожи. За исключением того, что любопытства во мне самом не осталось ни капли. Но вот из нас двоих, пожалуй, и получился бы один нормальный, здоровый человек.

«Нечистый» замолчал, отвернувшись и глядя в светлый прямоугольник высокого окна.

Поместью Леманов перевалило уже за сотню лет, стены его были сложены старыми мастерами прочно и добротно, на века. Благодаря их толщине оконные проемы оказались глубокими, напоминающими бойницы. Солнечный южный свет ярко освещал гладкие выбеленные стены изнутри. Каждое окно было точно золоченый колодец. Этот свет пронзал комнату широкими косыми лучами, в которых клубились невесомые светлые частицы.


Янг наблюдал за своим гостем из-под тяжелых, сухих век. Почти не моргая, он смотрел в прямую, стройную спину, признавая, что очень рад его присутствию здесь. Комната опостылена ему за эти недели своим унылым видом и затхлым воздухом. А от Рэйнера сейчас крепко и сладко пахло лесом. Смолистым ароматом свежих опилок, хвоей, землею, горячим металлом. Всем тем, что Леман так любил и чем дорожил, что составляло его жизнь. Но даже не столько это… беседы с ним оживляли. За последнее время, когда умирало его тело, никто не сказал Янгу хотя бы чего-то мало-мальски важного для его души. И он уже подумывал пригласить к себе сельского священника, поскольку все больше ощущал горькую тоску, удушающее одиночество и ледяной страх.


Но, вместо пастыря, к нему пришел кто-то совсем иной… Отвергнутый и чужой. Но гораздо более сильный телом и душой, чем любой другой человек.

-Ну что ж… - негромко начал Рэйнер. -Если вы настолько любопытны, то я могу рассказать вам кое-что. О своей жизни на родине, например. Ни от кого другого вы не услышите такого рассказа. Да и мне это будет не в тягость. Тем более, раз уж вы все равно собираетесь умереть…

-А вот это - с удовольствием, - Леман удовлетворенно кивнул.

«Нечистый» потянулся и взял со стола отставленную им недавно чашку, а затем развернулся к нему. Янг удивленно следил за его действиями.

-Ты действительно думаешь, что я ребенок? Хочешь отвлечь меня сказками?

-Я не собираюсь рассказывать вам сказки, господин Янг. Но начну, пожалуй, с того, что на родине, когда я был еще совсем молод, среди моих пациентов было много детей. Дети – особенные существа, если вы про то не знали. Они не выносят одиночества и замкнутого пространства. От этого они заболевают еще больше. И когда нам поневоле приходилось изолировать заболевшего ребенка, то мы были обязаны стать его ближайшим другом. Сделать это было довольно просто, господин Леман. Дети очень доверчивы. И это часто спасало их. Они верят каждому слову и смотрят на тебя, как на высшее, сильное, доброе существо. И верят в то, что твоя сила может излечить их…

«Нечистый» поднес к губам Лемана чашку. Тот с тоской смотрел на него запавшими покрасневшими глазами.

-Я не буду пить это, Рэйнер.

-Мы с вами по-разному ощущаем вкус, - произнес тот. -Я не чувствую в этом отваре столько горечи, сколько чувствуете вы. Хотя он довольно крепкий. Но, несмотря на это, пейте его, господин Янг.

-Я тебе уже сказал, что мне это не нужно…

-Без этого вы до конца дней останетесь в одиночестве и не сможете услышать историю моей жизни. Разве вам этого хочется? Поверьте, она довольно интересна, и я даже не буду ничего скрывать. Вам понравится.

Янг растянул сухие, потрескавшиеся губы в кривоватой улыбке. «Нечистый» смотрел на него пристально, чуть исподлобья, выжидающе. Серые кольца волос надо лбом чуть подрагивали, а на кончиках рогов играло полуденное высокое солнце, бликующее через старые стекла от гладкой белой стены.

Леман смирился и медленно отпил из чашки. По его лицу пробежала судорога отвращения.

-Рассказывай, Рэйнер. Видишь, я исполняю свою часть договора.



Когда хозяин уснул, Рэйнер поднялся и пересел в большое кресло, стоявшее у стены. Он подтянул к груди колени и свернулся в кресле, опустив свою голову на мягкую ручку.


Лежа так, он смотрел в никуда. Воспоминания, высказанные вслух, хлестали его по лицу. И они все еще были в этой комнате. Метались тенями и бились о крепкие чужие стены его новой тюрьмы.


Рэйнер искоса взглянул на своего хозяина. Тот лежал, бледный, укутанный по самую шею. Почти неживой. Такой странный человек. Никто еще не пытался так трогательно вынуть из «нечистого» душу. Должно быть, обстановка в которой он рос, сказалась на нем, оттого он настолько непохож на прочих людей. Это уединенное, тихое, мрачное место. Густой темный лес и защищенная болотом, точно крепостной стеной, старинная земля сделали его таким.


Болото. Рэйнер вздрогнул, пораженный внезапно осенившей его догадкой. Медленно приподнялся и сел прямо, напряженно смотря перед собой. Не то…, -едва слышно пробормотал он. — Это заболевание не наследственное. Дело здесь, возможно, совсем в другом…

***

Очнувшись от тяжелого, обморочного сна, Леман застал «нечистого» за чтением. Тот устроился на широком подоконнике и был похож на присевшую отдохнуть после полета, большую хищную серую птицу.

Абсолютная тишина и скудное освещение дополняли этот образ. Янг, обрадованный тем, что он не одинок, приподнялся. Собственное тело казалось ему неповоротливым и закостенелым.

-Ты читаешь?

«Нечистый» вскинул глаза.

-Да, - ответил он, легко спрыгивая на пол. -Я могу читать и писать на вашем языке.

-Ты действительно, очень умен, - искренне сказал ему Янг.

-Я знаю, господин Леман, - «нечистый» усмехнулся.

-И самоуверен.

-Хм… я выучил язык у себя дома. Мы всегда контактировали с другими народами. С некоторыми…, он немного помолчал, - «добрыми» людьми. С теми, кто не зарился на наше золото и на нас самих. Мы понимали, что рано или поздно придется спуститься, потому что полная изоляция невозможна и, вдобавок, очень вредна. И наши учителя готовили нас к этому.

-И ты….был готов спуститься с гор, покинуть ваш город?

-Я об этом мечтал. Я хотел увидеть мир и надеялся, что смогу стать нужным человеком, что меня примут в ваше общество. Вы были правы, господин Янг, когда говорили о том, что…., - он замер внезапно и замолчал. -Извините меня.

-За что? Говори до конца…. Ну же?

Рэйнер покачал головой.

-Я сегодня и так рассказал вам достаточно.

-Ты рассказал мне о своих родителях. И о доме, где прошло твое детство.

-Надеюсь вам понравился этот рассказ?

-Еще бы. Ведь я никогда не путешествовал. Ваша жизнь совсем не такая. И каменные ступеньки между выточенными в скале домами, о которых ты мне говорил… Или мне это приснилось? Я как будто видел их сам…..

Леман резко замолк, испуганно взглянув на Рэйнера. И, бледнея, дернулся всем телом, заходясь в жестоком приступе. Он повалился на бок, хватая себя за горло и раздирая ворот своей рубашки.

«Нечистый» тут же бросился к нему и схватил за руки. Завел их за спину Янга и, повернув его на себя, несколько раз ударил ребром ладони по спине, между лопаток. Затем легко, точно невесомого, перекинул на спину и резко, с силой надавил на его грудь ладонями.

-Вы меня слышите? Расслабьтесь. Не пытайтесь бороться с этим. Сейчас оно сильнее вас. Лежите смирно. Воздух никуда не девается, он здесь, вокруг вас.

Леман с ужасом на лице смотрел на него, не в силах сделать вдох.



Спустя некоторое время Янг понемногу начал приходить в себя. Они оба дрожали. Леман, едва вернувшийся к жизни и «нечистый», всклокоченный и, как ни странно, перепуганный. Он отпустил тонкие, твердые руки хозяина и присел рядом с ним.

-Можно мне…воды…

Рэйнер поспешно кинулся к столу. Зубы Янга звонко выстукивали о края тонкой фарфоровой чашки, которую тот поднес к его губам.

-Вам стало лучше, господин Леман? Как вы сейчас чувствуете себя?

-….видишь? А ты пытаешься вылечить меня какой-то странной травой. Это безнадежно, мне уже не станет лучше, - с упреком в голосе бросил тот.

«Нечистый» пристально смотрел на него некоторое время, не отвечая. Затем придвинулся ближе и тихо спросил:

-Господин Янг, вы когда-нибудь пили болотную воду?

Леман непонимающе уставился на него.

-Подумайте хорошенько. Вода выступает из-под земли часто, то тут, то там. Возможно, когда вы были ребенком и гуляли по окрестностям, однажды жарким днем вам ужасно захотелось пить. И вы не удержались, увидев крохотное озерцо, или лужицу с темной, прозрачной водой. Ведь такое бывало?

Леман, испуганно смотря, ничего не отвечал, чем только подтвердил чужие догадки.

-Тогда я попробую испытать на вас кое-что другое.

-Что это значит? - возмущенным, хриплым шепотом спросил он.

-Вначале вам станет хуже. И, если у вас поднимется жар, стало быть – я прав. У вас очень сильное сердце и крепкий организм. То, что он столько лет борется с болезнью – удивительно.

-Но при чем здесь вода?

«Нечистый» встал и подошел к окну, погрузившись в свои мысли.

-Не всякая вода хороша, господин Леман, - спустя некоторое время ответил он, повернув к Янгу лицо. -А некоторая так вообще– ядовита. В ней живут мельчайшие существа, про которых вы никогда не слышали и даже не подозревали, что они могут с таким же успехом, как и в гнилой теплой болотной воде, жить и в вашем теле, питаясь вашими жизненными соками, вашей кровью.

Янг, все так же таращась на него, поднял руку и вытер тыльной стороной ладони свой рот.

-И что же ты….будешь с этим делать?

-Заставлю вашу кровь нагреться. Вскипеть. Но так, чтобы вы сами при этом не умерли. Попробуем, господин Янг?

***

Спустя неделю, он проснулся ранним утром от странного, тревожного ощущения в своей груди.

Продолжительный сильный жар спал, и лихорадка больше не трепала его измученное тело. Казалось, что ему стало лучше. Но странное чувство внутри все усиливалось и становилось пугающим. Что-то булькало в нем и щекотало изнутри. Он попробовал приподняться, но почувствовал страшную слабость и тошноту.


Он долго лежал, смотря в потолок. Не хотелось никого звать и видеть. Было еще рано, сумрачно. Либо же погода поменялась, и теперь вместо солнца местность их окутал густой туман, как часто бывало в конце апреля. Окна были закрыты, хотя еще прошлым вечером Рэйнер держал их открытыми настежь.


«Нечистый» купленный им несколько месяцев назад, стал для Лемана лучшей сиделкой. Довериться кому-то и забыться – все, что было нужно ему в эти дни. И он позволили себе такую роскошь. И ему было все равно, что его поили и меняли под ним постель чужие мужские руки. Он спал и метался в бреду, бодрствовал в жару и наблюдал за чужими, уверенными действиями, ловил спокойный, умный взгляд и, как ни странно, верил ему.


Леман, прерывисто дыша, терпел до последнего, но сдерживаться становилось невыносимо. Судорожно вздохнув, он разразился диким кашлем. Приподнялся, согнулся пополам. Голова пошла кругом, отозвалась резкой болью в висках, а из горла его что-то выплеснулось, и он с ужасом откинул от себя запачканную простынь.


Рейнер спустя некоторое время, появился в комнате. Он принес наполненный графин и поставил его на столик. Заметив, что Леман бодрствует, «нечистый» подошел к стене и усилил свет газового рожка.

-На улице туман – как молоко. На вытянутую руку ничего не видно. Никогда прежде не видел такого тумана. Его, наверное, притянуло с вашего болота, господин Леман.

-Должно быть…. А у меня из горла течет кровь, -тихо пробормотал Янг.

«Нечистый», услышав это, в два прыжка пересек комнату и схватил смятую, сырую, в темных пятнах, простынь, поднес ее к своему лицу рассматривая. Затем он бросил ее на пол, вздохнул, тихо опустился на колени перед кроватью и уткнулся лицом в лежащие под одеялом колени Лемана.

-Ты что..? – С ужасом в голосе прохрипел тот. -Ты что, убиваешь меня?

Рэйнер тут же вскинул голову и странным, долгим взглядом посмотрел ему прямо в глаза. Леману было очень страшно и это, должно быть, отразилось в его расширенных глазах.

-Нет…., - медленно протянул «нечистый». -Вы не должны бояться меня. И пугать меня сами – тоже не должны. Это вовсе не кровь. У вас жар – а это значит, что ваше тело борется с болезнью. И сейчас у вас внутри наконец-то началось отслоение слизи, которая вызывает удушье. Когда она вся выйдет, вы почувствуете себя лучше. Вы поправитесь, господин Леман, возможно уже насовсем.

Со вздохом облегчения «нечистый» поднялся на ноги.

-Я давно не практиковал. Знания во мне пока еще живы, и … я доволен своей работой. Вы – мой первый пациент за многие годы.

-Так давай, - быстро произнес Янг, осознавая только что сказанное, и царапая «нечистого» блестящим взглядом. -Я выпью весь графин твоей целебной мышиной воды.

Тот покачал головой.

-Зачем? Вы же не хотите отравиться? Знаете, лекарство хорошо в меру, а вот если его слишком много – оно превращается в яд. Не нужно спешить. Для вас это смертельно опасно.

-Хорошо, - пробормотал Янг, растерянно переводя взгляд к окну. Лицо его от жгучего стыда пылало, и смотреть в блестящие, взволнованные чужие глаза у него не было сил.

-Вы пойдете на поправку, теперь это уже очевидно. – «Нечистый» прошагал по комнате пару кругов. Он словно волновался. Затем он снова приблизился к Леману. Некоторое время он просто смотрел на него, а затем склонился над ним и подтянул края покрывала к его подбородку. Руки у него, кажется, слегка дрожали.

-Теперь спите, господин Леман. И ничего не бойтесь.



6.

Кабинет выходил пыльными маленькими окнами на складской двор. Закончив дела и сидя теперь за столом, хозяин лесопилки, Янг Леман, задумчиво подперев рукой подбородок, смотрел сквозь мутное стекло. В солнечном редеющем свете перед его лицом клубились невесомые золотистые пылинки.


В течение часа во двор въехали две повозки. Ирвинг, выпятив живот, покрытый лоснящимся жилетом и сверкающий медными пуговицами, следил за погрузкой, шагая из стороны в сторону, отдавая приказы. Янг достал карманные часы и взглянул на время, а затем захлопнул лежащую перед ним растрепанную учетную книгу и вышел во двор.


Пахло приближающейся осенью. Густой мятный сырой дух, идущий от озера, смешивался с сухим дымом от сжигаемой в печах засохшей ботвы и запахом сухой хвои. Янг глубоко вздохнул, и по его телу разлилась свежая сила, пробежала до кончиков пальцев. Он был здоров и, казалось, уже не помнил себя больным.

-Ирвинг! –громко крикнул он через двор. -Почему Рэйнер до сих пор не пришел ко мне? Прошло уже два часа с тех пор, как я просил тебя позвать его.

-Простите, господин Леман, но я его не застал на лесопилке. – Управляющий шел к нему навстречу. -Он закончил работу, потом нырнул в озеро, переоделся, и отправился на праздник.

-На праздник? - Янг нахмурился. -Какой еще праздник?

-Ну как же? Праздник урожая. К нам из города приехали музыканты. У Большого озера вчера сколотили лавки, украсили дома и мост травой и плодами, напекли картофеля, нажарили мяса и хвороста, выкатили бочки с вином и пивом, все как положено. Не желаете ли сами пойти и взглянуть? Обычно там бывает очень весело.

-Да, я припоминаю. Праздник окончания лета. Но ведь еще август. Меня всегда удивляло, что его принято отмечать заранее.

-Это старый крестьянский праздник. У крестьян лето начинается в апреле, а заканчивается в августе, сами знаете.

-Теперь понятно… Ну а Рэйнер? Что он-то там забыл?

-Его пригласили о он пошел.

-Пригласили? - удивился Леман. -Он завел себе здесь друзей? Мне казалось, ему будет плохо среди людей. Я все подумываю забрать его в поместье и там найти ему занятие.

-Не стоит, господин Леман, - Ирвинг махнул рукой. -Оставьте его в покое. Он хорошо справляется и, знаете, что? Тут без вас всякое происходило. После того, как он вернулся сюда из вашего дома, и люди узнали, что вы пошли на поправку, многие из местных изменили к нему свое отношение. И, не будь дураками, потянулись к нему за помощью.

-Неужели? - Янг недоверчиво смотрел на Ирвинга. -Я даже не знал этого… И он помогает им?

-В основном, да. Хвори-то у всех разные. Но детишкам он хорошо вправляет вывихи и заживляет глубокие раны, если какая беда с ними случается. Порой, ему и работать не дают, просят меня отпустить его на время. И я отпускаю его, мне приходится. Знаете, не так давно он помог разродиться первенцем дочке Уиндема. Хотя тот поначалу сильно сопротивлялся и не хотел его звать. Но пришлось, мы его уговорили, потому что девка его так долго орала, что совсем потеряла голос. Должно быть, он ученый человек, раз понимает в таких вещах, - Ирвинг вздохнул. –Я и своих детей к нему приводил. Он действительно знает толк в лечении. А потом еще, оказывается, что, когда тебя, или, что хуже, дитя твоего крепко прихватит – так уже и неважно, есть ли у лекаря на голове рога, или их нет. И оплаты он к тому же никакой не требует за свою помощь, хотя те, кто имеют совесть всегда найдут чем отблагодарить его. Не все, конечно, приветствуют здесь такое, - Ирвинг вдруг довольно ухмыльнулся. -Пастор, когда видит его хотя бы издали, весь зеленеет и бесится. Такое ощущение, что из него самого лезут черти. Но сам он, вот беда, не умеет лечить руками, а только словом. А слово – оно не всегда бывает действенно.

Янг, выслушав управляющего, рассмеялся.

-Вот уж, да он действительно, нужный всем человек. Хорошо, дружище, заканчивай работу. Пойдем на праздник вместе. Теперь и я хочу на это взглянуть.


Прохладная зеленая трава была примята к земле множеством деревянных каблуков. Над берегом Большого озера витал запах вкусной еды и легкий белый дым от жаровен. Звуки волынки и скрипки оглашали окружающий поселок лес веселыми мотивами. Праздник был в разгаре и солнце, пока еще только приноравливающееся, в какую гущу сосен ему лучше нырнуть, освещало лица людей оранжевым и теплым светом.


Янг оставил Ирвинга его многочисленному семейству и смешался с толпой. Люди, узнавая его, приветствовали радостными улыбками, приподнимая кружки вверх или же, по старинке, кланяясь. На празднике были даже старики, а взбудораженные, растрепанные дети бегали шумной гурьбой, к берегу и обратно.


В центре были установлены вынесенные из харчевни столы, а рядом вовсю отдувались, пританцовывая, музыканты. Янг прохаживался, наблюдая и постепенно заражался легким весельем, глядя на беззаботность и простоту, с которой общались, ели и пили люди. Ему захотелось тоже выпить чего-нибудь, и он подошел к установленным у стены бочкам, чтобы купить себе кружку пива.


Мария, укутанная в светлый передник, разливала пиво по кружкам глубоким блестящим черпаком. Янг приблизился к ней с улыбкой.

-Здравствуй.

-Ох! Господин Леман!

Она ожидаемо кинулся к нему, отбросив черпак в сторону своей маленькой и худенькой девочки-помощницы. Янг было протянул ей свою руку, но она обхватила его за шею руками и поцеловала в щеку.

-Как же мы переживали и молились за вас! И вот – вы здесь! Здоровый и сильный! И я не перестану повторять - нет на свете хозяина и человека лучше вас! Вы и маленький были – просто ангел! Ни грубого слова, ни упрека! Настоящее солнышко в доме!

От Марии густо пахло пивом. Леман, усмехаясь, поцеловал ее в ответ в тугую красную мокрую щеку.

-Спасибо тебе. Я знаю, как хорошо ты относишься ко мне, и всегда помню про твою доброту к нам с сестрой. Скоро она должна приехать ко мне. Может быть, ты тогда ненадолго оставишь свою харчевню и придешь понянчить ее малышей?

-Конечно, господин Леман! Мне бы так хотелось увидеть ее!

Бывшая нянька Лемана держа его за руку, ударилась в воспоминания. Рассеянно слушая ее, Янг водил глазами по шумящей, хохочущей толпе.



Когда солнце коснулось темных макушек деревьев, на берегу реки начались танцы. Мужчины и женщины выстроились напротив, сцепились, положив руки друг другу на плечи. Танцевали, синхронно выбивая пыль, задорно, с хохотом. Янг, потягивая пиво, с удовольствием смотрел на танцы. К нему то и дело подходили люди, здоровались, улыбались. Как же хорошо быть живым, - думал он, отвечая на приветствия. –Как же хорошо – видеть и чувствовать. Сейчас мне больше ничего и не надо. И будь я не самим собой, а самым бедным из этих людей – я был бы сейчас точно так же счастлив.


Хмель ударил ему в голову. Оставив пустую кружку на столе, он не спеша побрел дальше. Кто-то уже разводил костры на берегу озера, там же неспешно гуляли, держась под руки, молодые пары.

Ближе к ночи Леману захотелось вернуться домой, он устал от шума и толчеи. Но все еще не нашел того, за кем он сюда явился. Решив, в конце концов, не тратить время, он с легкостью отыскал в толпе Ирвинга и спросил, не видел ли тот Рэйнера.

-Так вон же он!

Управляющий указал Янгу на стол, стоящий чуть в отдалении. Леман прищурился, вытянув шею, и узнал «нечистого» лишь по рогатой макушке. Он сидел в окружении других мужчин, одетый красиво и празднично, в белую рубашку и вышитый красным жилет. Рэйнер что-то рассказывал им, вычерчивая на столе руками, а люди удивленно слушали его, ловя слова и жесты. Он улыбался и, кажется, даже был пьян.


Руки его, все так же сбитые и исцарапанные от работы с грубой древесиной, белые, с длинными худыми пальцами, двигались плавно и мягко. Это были руки врача. Знающие, умеющие. Леман смотрел на него, все больше ощущая странную вину и необъяснимую тревогу, а затем все же решил уйти.



Он возвращался в полном одиночестве по тихой и уютной улице улице. Каменные домики…., трубы, плетеные калитки, сорняки вдоль дороги… Голова у него шла кругом. Должно быть, пиво было слишком крепким, - догадался Янг. Ехать домой, в пустой, огромный и холодный дом ему совершенно не хотелось. Его тянуло к людям, и сейчас он решил заночевать на лесопилке.


Уже в сумерках, пройдя через широкий складской двор, Янг остановился перед деревянным, прочным двухэтажным зданием, служившим сараем для телег, повозок, а также хранилищем для оборудования, запаса сухих дров и угля. Наверху этого строения располагалась единственная чердачная, прежде заброшенная комната.


Его снова одолело любопытство. Не ощущая ни малейшего чувства вины и стыда, ведь все здесь, включая и жильца этой комнаты, принадлежало ему, Леман не спеша поднялся на второй этаж по узкой, изогнутой деревянной лестнице. Ступени глухо скрипели под его ногами, а верхнюю часть скрывала темнота.


Дверь была не заперта. Янг вошел, и когда глаза его привыкли к темноте, осмотрелся.

Под окном стояла узкая кровать, покрытая шерстяным клетчатым покрывалом. На простом, дощатом столе стоял подсвечник, и лежали засыхающие цветущие травы, от которых шел сухой, сладковатый аромат, а так же пара книг из его библиотеки.


Леман зажег свечу. Вздрогнул, увидев густую тень на стене. Но это была всего лишь подвешенная на крючок теплая куртка. Нет, страшно ему не было. В этом месте он чувствовал себя – в безопасности. Как и в те дни, когда Рэйнер был рядом и медленно вытягивал его из болезни, точно из трясины. В этой комнате витал его запах, и лежали его вещи. И это дарило успокоение.


Я до сих пор не отблагодарил его, - думал Леман, прохаживаясь со свечой в руке. Половицы поскрипывали под его ногами. -Я не знаю, чего он хочет. Достаточно просто спросить его, но что будет, если он попросит – отпустить его? Разве я смогу это сделать?

Леман поставил свечу на пол и присел на чужую постель. Его сморила усталость.



Проснулся Янг от вспышки света и сильного грохота. Приподнялся, потирая глаза.

В комнате было совсем темно.

-Господин Леман, это вы?

-Да, я, -быстро отозвался проснувшийся Янг тут же узнав знакомый голос.

Воцарилась тишина. Рэйнер возился на полу.

-Что ты там делаешь?

-Собираю осколки. Я разбил светильник, которым освещал себе дорогу. Потому что упал, споткнувшись о порог.

-А почему ты упал?

-Я испугался, увидев здесь человека. Что вы здесь делаете, господин Леман? Или же вы забыли дорогу к себе домой? – угрюмо спросил Рэйнер.

Янг, сидя на кровати, закатился громким хохотом.

-Оставь…, оставь стекло… порежешь руки. Я принесу тебе новый светильник…

-Буду очень благодарен вам за это. Иначе я попросту в один из дней сверну себе шею в темноте, пытаясь добраться до своей кровати.

-Ну что… ты сидишь там, на полу, и ворчишь?

-А что мне еще остается?

Янг, все еще всхлипывая от смеха, вытер выступившие на глазах слезы, приподнялся и нащупал на столе свечу.

Когда слабый свет озарил комнату, он увидел сидящего у стены «нечистого». Тот смотрел прямо на него, а рядом, на дощатой серой стене, плясала страшная рогатая тень от его головы.

В прошлом я бы поседел от страха, увидев такую картину, - подумал Янг. -А сейчас… он выглядит таким забавным. Хотя, кажется, что он довольно сердит.

-Подойди и сядь рядом.

«Нечистый» выполнил это указание. Его слегка шатало, но лицо было спокойным и лишенным эмоций. Он опустился на самый край своей постели и уставился на стену. В который уже раз Леман, глядя на него, дивился четкости и правильности черт его лица. Твердый, точно выточенный из камня профиль, чистые, глубокие глаза. Сложно было сказать, сколько же ему лет на самом деле. Но они все – такие. Все «нечистые», которых Леман видел за свою жизнь были очень необычны. Красота их была природной, дикой. И женщины, и мужчины из их рода были такими. И некоторые люди не брезговали иметь с ними связь. Говорят, от таких связей даже рождались дети…

-Ты прожил в одной комнате со мной несколько недель. Почему же сейчас ты ведешь себя так, как будто мы не друзья? – упрекнул его Янг. -Сегодня я видел – ты умеешь улыбаться и смеяться. Я был так сильно удивлен! Ты ведь ладишь с людьми, и они относятся к тебе очень хорошо. А ведь привозя тебя сюда, я опасался, как бы они не забили тебя до смерти….

-Когда я начал помогать людям, они потянулись ко мне. Но я ни с кем из них не дружу. Я всего лишь помогаю им. Объясняю некоторые вещи… Ваши дети - слабые. Они слишком часто болеют и многие умирают во младенчестве. У вас очень много таких болезней, о которых я ничего не знаю. Мне нужны книги, господин Леман. Могу я попросить у вас заказать для меня медицинские книги? -Рэйнер повернулся к нему лицо и почти умоляюще посмотрел в глаза. -Мне многое непонятно и неоткуда взять сведения. Это очень тяжело. Было бы гораздо легче, если бы я смог учиться.

-Да, конечно, - перебил его Леман. -Сколько захочешь. Ты можешь просить меня, если нуждаешься в чем-то. Я закажу тебе книги, как только окажусь дома.

-Благодарю вас. Я буду помогать, пока смогу это делать. Ведь это было моим предназначением, когда я жил на своей родине. И я учился этому много лет.

-Вот видишь?! – воскликнул Янг, оборачиваясь к нему. –Так и должно быть! Ведь ты сам говорил мне, что хотел спуститься с гор и оказаться среди людей! И теперь ты здесь! Было бы гораздо проще, если бы все вы все сотрудничали с нами с самого начала. Если бы делали так, помогали людям, а не сопротивлялись, то были бы целы!

-Господин Леман. Я решил помочь вам, потому что вы – хороший человек. – Спокойно и тихо произнес «нечистый». -Потому что вы не заставляли меня делать что-то силой. И потому что без вас в этом месте все пошло бы прахом. И я сам – снова был бы продан. Или убит. Поэтому я помог вам - из любви к себе самому. Прежде всего. Так что не думайте об этом слишком много. С точки зрения наших старейшин – я совершил предательство. И мне нечем гордиться. Хотя… на самом деле я горд. Тем, что справился, применив свои знания, и смог спасти умирающего.

-Однако же…., какие противоречия. - Леман растерянно моргал, смотря на него. –Ты точно бездонный колодец. Я никогда не понимал тебя до конца.

-Не стоит и пытаться. Я и сам на такое не способен, - «нечистый» угрюмо смотрел в пол.

-Вы умный и сильный народ. Но очень плохо приспособляетесь к новым обстоятельствам. Вы все могли бы идти на контакт с людьми…. хотя бы для сохранения вашего вида… Ну почему же вы придерживаетесь только своих жестких законов?

-Бросьте, господин Леман! О чем вы говорите? Стали бы вы сами добровольно помогать тому, кто убил ваших родных и друзей? Сохранять было уже нечего! Не для чего сотрудничать и угождать. Мы разобщены и истреблены. И мы – не игрушки. Не полезные инструменты.

-Ты прав. Конечно. Прости меня. Я действительно не понимаю того, о чем говорю. Я заперт в этом тесном мирке. Все, что у меня есть – это лес и дом. Я сужу необъективно, и весь мой мир вертится вокруг меня одного.

Рэйнер искоса взглянул на него.

-Взрослеете, господин Янг. Слава небесам.

Он замолчал, и устало вздохнул. Леман таращился на него, изумленный только что услышанным.

-И благодаря тебе тоже…. Мне кажется иногда - ты все знаешь. И про людей в том числе. Ты можешь объяснить мне: почему, когда я вижу тебя, то испытываю сильную тоску?

-Я не знаю, господин Леман, - быстро ответил тот. -А сейчас я даже мыслить не могу – я крепко выпил.

Пряди волос над его лицом – воздушные и волнистые, слегка дрожали. Янг все смотрел на них, дивясь собственному странному, тяжелому чувству внутри.

-А без тебя – так и того хуже, - продолжил он. –Я привязан к тебе – как к воздуху. Как ты это сделал? Я все время помню – ты рядом, живешь моем в лесу. Но не со мной, не подле меня. И от этого мне становится жутко. Так ты все-таки забрал мою душу? Признавайся?

-Вы опять шутите, господин Леман?

-Поговори со мною… Как с теми мужчинами, с которыми ты сидел сегодня за столом. Разве ты не можешь этого сделать?

Рэйнер повернул к нему лицо.

-Я разговариваю с вами. Или вы хотите, чтобы я научил вас тому, как лечить несварение?

-Я не понимаю тебя… Ты готов был быть растерзан волками, лишь бы только помочь мне, но при этом настолько мне не доверяешь. Но я не хочу ничего приказывать тебе. И вверяю тебе свою жизнь и испытываю одну только благодарность.

-Мне приятно это слышать.

-Но я все равно болен… – задумчиво повторил Янг. -Я сошел с ума. Да кто же ты такой?

Леман схватил Рэйнера за плечи и с силой встряхнул. А затем прижал к себе, обнимая его за шею и за голову. Руки его дрожали.

-Если бы я мог искупить вину за все то, что причинили тебе другие, то я бы сделал это. Попроси у меня что-нибудь стоящее! Сам я не знаю, что мне сделать для тебя. Но я многое могу, поэтому я прошу тебя, подумай!

Нечистый» мягко, осторожно высвободился и взглянул Леману в глаза. Лицо его было очень близко, так, что Янг чувствовал на себе чужое дыхание и мог видеть мерцающие красноватые огоньки в темных глазах.

-Мне не над чем думать.

-Этого не может быть!

-Господин Янг…. Представьте, если бы вы… жили… в прекраснейшем месте на земле, в гармонии с дикой природой и самим собой. Если бы вы с детства готовили себя к значимому будущему. Если бы у вас был свой дом и семья. Друзья. Книги и учителя. И ваша жизнь уже казалась бы вам ценной и нужной. И если бы вы лишились всего…в один момент. Если бы ваших родителей убили на ваших глазах за то, что они всего лишь негодные старики, а дальше… Я бы хотел повернуть свое время вспять и исправить это. Но разве вы можете мне в этом помочь?

Леман медленно опустил свои руки.

-Мне казалось, что ты… прижился здесь и доволен тем, что помогаешь людям. Но я ведь ошибся, не так ли? Ты не можешь быть рад тому, что помогаешь нам? Ты делаешь это через силу.

Рэйнер коротко улыбнулся, сверкнув зубами. Улыбка его была живой, яркой, и в тоже время настолько неожиданной, что Янг вздрогнул всем телом, точно от испуга.

-Мир вокруг нас имеет множество цветов и оттенков. Так же и мы, господин Леман, имеем внутри себя множество чувств. Я видел слишком много для того, чтобы успеть научиться. И уже не воспринимать жизнь однозначно.

-Такое дано не каждому. Этим ты и…

-Вы правы, -неожиданно перебил его Рэйнер. -Но вы тоже обладаете таким умением. Поэтому я и решил вам помочь. И вы не должны чувствовать себя обязанным. Вы уже спасли меня, забрав из клетки. А я всего лишь вернул вам долг. Если бы было нужно – я сделал бы это еще раз, и еще. Если с вами что-то снова случится – надеюсь, что я буду рядом и смогу вам помочь. Я благодарен вам за доверие, - Рэйнер склонил перед ним свою голову. -И за все то, что я получаю, живя на вашей земле.



7.

-Никогда не понимал, за что ты любишь своего мужа.

-Прости, что?

Виктория, державшая на руках младенца, вопросительно посмотрела на него.

-Глядя на вас я часто думал, о том: как можно принять в душу целого человека? Со всеми его недостатками и особенностями. И как можно ставить его интересы выше своих? Терпеть рядом чье-то присутствие постоянно и без конца угождать?

-Янг, ты…

-Никогда никого не любил, - продолжил он, смеясь. -Конечно, ты снова права. И ты гораздо мудрее и умнее меня, сестра.

Виктория покачала головой.

-Не спорь. Не любовь сделала тебя такой. Ты принимаешь своего мужа таким, какой он есть и не пытаешься изменить его. Но и сама ты взрослеешь, становишься разумнее и спокойнее ведешь себя с ним. Благодаря этому он всегда будет рядом с тобой

Леман опустил глаза, рассматривая тонкое белое кружево, опускающееся до гладкого паркета с длинных, голубых пеленок.

-Смею надеяться, - произнесла она. -Я родила ему троих детей и, по-моему, с меня уже хватит. Потому что иногда мне тоже хочется схватить шляпку и бежать из дома в клуб. Туда, где тихо и слуги молча приносят свежий чай….

В комнате мерно тикали огромные напольные часы. Было слышно как на первом этаже звенят на кухне тарелками кухарки.

-Янг, что у тебя со здоровьем? - спросила она, спустя некоторое время.

-Весною я чуть не умер. Филс писал тебе.

-Писал. Его корявый почерк чуть не довел меня до обморока. Прости, дорогой, - Виктория протянула брату руку. -Прости, что не могла приехать к тебе.

-Я рад, что ты этого не видела. Я был похож на живую мумию.

-Но все-таки, современная медицина не так уж плоха. Если бы наша мама дожила до этих пор, то врачи смогли бы спасти и ее, - со вздохом произнесла она. -А ты выглядишь сейчас гораздо лучше. У тебя даже появились щеки.

-Щеки? -Янг, смеясь, тронул себя за лицо. -Хочешь сказать, я стал толстым?

-Ты помолодел. И выглядишь очень хорошо.

-Да, я выкарабкался. Но, знаешь, меня спас не наш семейный врач. Оллсоп в этот раз не смог помочь мне.

Виктория замерла, удивленно смотря в его лицо. Леман улыбнулся и опустил голову.

Рассказывать о нем было особым удовольствием. Говорить и вспоминать моменты, в которых уже частично стерлось плохое. Собственные глупость, недоверчивость и слабость почти позабылись. Остались лишь впечатления о смелости и уме спасшего его человека. О его уверенности и страхе за жизнь пациента в тот, переломный для Янга день. Остались мысли том, как он пришел, рискуя жизнью, чтобы проявить свои знания.

-….и знаешь, он держал в подчинении весь дом, - усмехаясь закончил свой рассказ Леман. -Слуги и посыльный, и даже Филс ходили у него по струнке. Девушки – служанки, эти деревенские дурочки, сбежали домой, к родителям. Комнаты стояли неубранные…

-И ты позволил ему лечить себя? Прикасаться к себе? Ужасно….

Виктория брезгливо подобрала ноги.

-Я рада, что ты выздоровел, но это… Наверняка это просто случайность. Ты поправился бы и без него. Я не верю, что одни из этих…смог бы сделать что-то добровольно, в пользу человека. … Янг, ты меня удивляешь своей наивностью!

-Но разве ты была рядом и видела все своими глазами? Я бы не поправился. Он спас меня от смерти, к которой я шел семимильными шагами. И ты не можешь судить о нем, потому что ты не видела его своими глазами. Это образованный, умный и очень внимательный человек. С ним невероятно интересно беседовать…

-Человек…? – Виктория усмехнулась. -Может быть. Ведь закон недавно признал их людьми. Но люди ли они? Те, которых я видела, пока живу здесь, убогие, несчастные существа. Без тени ума на лицах. Многие работают на рыбном рынке, на самой тяжелой и грязной работе. Они пьют вино и спят возле рыбных корзин, в этой ужасной вони. И даже не стремятся к тому, чтобы уйти от своих хозяев. Впрочем, идти-то им некуда. А тебе уже давно нужна семья, Янг. Чтобы ты не тратил свое время, беседуя с «нечистым» на разные темы… От одиночества ты становишься странным.


Некоторое время Леман молчал, обдумывая только что сказанное сестрой. Ему было очень больно, он не ожидал от нее такой черствости, и теперь сильно жалел о том, что рассказал ей обо всем, что произошло с ним за эту весну.


Это было слишком личное, вывернутое наизнанку. Янг, чувствуя себя ребенком, доверие которого обманули, зажмурился, стряхивая эмоции. Негоже было ссориться с только что родившей, едва вставшей с постели сестрой.

Внезапно, кое-что остро кольнуло его.

-Погоди. Ты сказала: «их признали людьми»?

-Да, - ответил она, поворачивая свою темную, на тонкой белой шее, голову, к светлому окну. -Эдвард читал про это в газете. Их признали равными нам. Обязали хозяев снабдить их документами и платить им точно такое же жалование, как и слугам. Сумасшествие какое-то. Кто же захочет держать их на таких условиях? Мало того, если кто-то из них пожелает вернуться на родину, то хозяин, прежде купивший «нечистого», обязан предоставить ему средства для того, чтобы он мог доехать туда. То есть, обеспечить ему дорогу домой. Представляешь?

-Ну, вообще-то это мы поработили целый народ, растоптали их книги и храмы и растащили их детей по всей стране… Разве есть в этом деле хоть что-то такое, в чем нет ни капли нашей вины? Вот так дела… Я действительно одичал. Но мне не привозят газеты, во в чем дело.

-Это и к тебе относится, Янг, - сестра как будто не слышала его. -Твой «нечистый» может заявить, что желает пересечь океан, чтобы вернуться к себе домой. И ты обязан будешь купить ему билет на теплоход. И куда, скажи мне, катится этот мир? Мне становится страшно за будущее моих детей…В каком мире они будут жить? В мире, где все имеют равные права? Где законы встают на сторону меньшинства? Этой жалкой горстки угнетенных существ.

Янг откинулся на спинку кресла. И мягко улыбнулся ей.

-Виктория, дорогая. А вот мне мир сейчас кажется настолько прекрасным… Благодаря тому, что я жив, благодаря человеку, из-за которого я здоров. И, видимо, поэтому, пребывая в состоянии возвышенной эйфории, я переоценил твои качества. Не такая уж ты и мудрая женщина. Ты обычная, такая же, как все. Прости.

Виктория растерянно смотрела на него, но тут заплакал, проснувшись, ребенок и она молча поднялась, чтобы положить на диван и распеленать его.

***

Янг вышел на улицу. Садовая калитка звонко щелкнула за его спиной.

В городе гулял осенний ветер. Гнал по пустой мостовой листья и мелкие обрывки газет, вертел флюгерами на крышах, подгонял редких прохожих. Пришлось застегнуть пальто и поплотнее замотать шею шерстяным шарфом.

В доме ему было слишком тесно и уныло. Леман отказался от вечернего чая и вышел на прогулку. Его грызла досада за то, что он не сдержался и все-таки нагрубил старшей сестре. Он должен был понять, что она придерживается других ценностей и что ее жизнь совсем не похожа на его…


Словно в качестве извинения, он улыбнулся проходящей мимо светловолосой девушке. Этой холодной сырой осенью он чувствовал себя удивительно счастливым.



В конце лета дни были дождливые, но пока еще теплые. В лесу висел туман, мелкие капли, казалось, блуждали в густом воздухе, не долетая до земли и повсюду было сплошное сырое марево. Сосны стояли темные, пушистые, крепко пахли смолой и хвоей.

Ирвинг Вонг встретил его у ворот. Земляная почва на складском дворе сильно разбухла и проехать дальше было нельзя. Леман передал управляющему небольшой кожаный саквояж с деньгами – это была зарплата рабочих. Сам же, накинув на голову капюшон, выволок из машины связку книг и, спрятав их от сырости под свой плащ, перепрыгивая через лужи, пошел к себе в кабинет.

К тому времени, когда он пришел, Ирвинг уже пересчитал деньги и записал сумму в учетную книгу.

-Пойди и позови сюда Рэйнера, - сказал ему Янг, отряхиваясь на пороге от капель и ставя книги в угол комнаты.

-Он на валке леса, господин Леман.

-Где?

-Валит лес. Работники ушли еще утром. И вернутся теперь к завтрашнему вечеру.

Янг, чувствуя досаду, повесил свой плащ на металлический крючок, вбитый у входа.

-Ирвинг, - медленно позвал он управляющего.

Тот немедленно развернулся к нему побледневшим лицом.

-Я разве не просил тебя поберечь его? В чем здесь сложность? Спасший мне жизнь человек под дождем валит в моем лесу вековые деревья…. Да небо сейчас разразится молнией и ужалит меня прямо в голову. И я попаду прямиком в ад.

Ирвинг молчал, смотря на Лемана вытаращенными глазами.

-Ты глупеешь год от года, не иначе.

-Простите, господин Леман, больше некого было послать.

-Не ври мне! – После этих слов Янг вышел из себя. -В поселке навалом здоровых и крепких мужиков. Они сидят по домам! Всегда можно кого-то нанять. А ты просто-напросто поленился это сделать. Черт бы тебя побрал! В следующий раз ты отправишься на валку вместо него!


Янг шипел, точно раскаленный чайник и едва не плевался. Вылив свой гнев и досаду на управляющего, он вышел на улицу. Пересек двор, шлепая по лужам, и поднялся по знакомой уже, узкой лестнице на чердак. Толкнул низкую, тяжелую дверь.


Его одолевала тоска по присутствию рядом другого человека, но он уже привык к ней, как к чему-то постоянному, вроде болезни, которая всегда у него была. В его жизни незаметно и тихо произошла замена одной боли на другую, и он смирился с этим довольно скоро. Потому что эта, вторая боль, была для него лекарством.


Янг вдохнул запах чердака. Пахло деревом и сухими травами. Притронулся к столу, на котором лежало несколько книг из его собственной библиотеки, подошел к окну и уставился в намокшее стекло, точно надеясь увидеть в слабом отражении лицо того, кто жил здесь.

-Пусть застынет время, когда ты вернешься…, - пробормотал он.



Вечером этого же дня, уже в сумерках, Рэйнер пришел домой. Он остановился и замер у порога, увидев спящего хозяина. Затем приблизился, пристально всматриваясь. С его плаща струилась вода и заливала пол. Он скинул плащ и бросил его на деревянный стул.

Леман спал, лежа на боку, глубоко и чисто дыша. Щеки его розовели. Рэйнер прислушался к чужому дыханию, присев на корточки у своей кровати. Лицо его было серьезным и спокойным.

-Господин Леман. Вы в порядке? – громко спросил он.

Очнувшись, Янг заморгал спросонья, приподнялся на руках.

-Ты здесь! Так скоро….

-Уже вечер. Что случилось, господин Леман? Зачем вы меня позвали?

Янг выдохнул, потер свой лоб тыльной стороной ладони. Затем усмехнулся.

-Все в порядке. Я всего лишь привез тебе книги.

-Но за мною пришел сам управляющий. Он весь промок и был сильно раздосадован. Я понадобился вам для чего-то другого?

-Да погоди ты… - Леман поднял руки вверх и потянулся. – Я что, снова заснул здесь? Какая странная у меня, однако, появилась привычка.

-Вы можете спать, где хотите, ведь это ваша лесопилка.

-Ты чертовски прав! - Леман вскинул руку и хлопнул его по плечу. – А теперь я чувствую, что сильно проголодался. Пойдем, поедим и выпьем в харчевне. Ну? Вставай, не смотри на меня с таким удивлением. Знаешь, еда в нашей харчевне мне всегда нравилась куда больше, чем в моем доме.

-Предпочитаете жареное мясо овсянке и черному пудингу? - пробормотал Рэйнер, поднимаясь.

-Да, черт бы тебя побрал! Откуда ты все про меня знаешь? - засмеялся Янг.

-Я успел прожить в вашем доме достаточно времени, чтобы успеть перепробовать все, что там готовили. Я думаю, вам нужно заменить кухарку. Она способна испортить даже свежесобранную клубнику с грядки.

Леман, развеселился еще больше. Все еще сидя на чужой кровати, смотрел как «нечистый» натягивает на себя мокрый плащ.

-Она работала экономкой еще при моей матери. И сейчас ощущает себя почти что полноправной хозяйкой дома. Да, женщин старше нее, в доме нет. Хотя, какая теперь разница? Я могу легко дать ей расчет и взять Марию обратно в дом.

-Мария - очень хороший человек, - заметил Рэйнер. -Она добра, откровенна, проста и честна. Да к тому же, совсем не глупа и умеет хорошо готовить. Редкое сочетание хороших качеств в одной женщине.

-Ты проницателен, как старая гадалка, Рэйнер.

Тот усмехнулся, обернувшись через плечо.

-Я не понимаю вас, господин Янг.



-У меня была жена, - сказал Рэйнер. И поставил тяжелую глиняную кружку на стол.

Они сидели в самом углу харчевни, друг напротив друга. Мария повесила на гвоздь чадящий светильник, потому что пока они добрались до места, уже совсем стемнело. На улице поливал дождь и поднявшийся ветер трепал кроны деревьев, сдирая листву.

Леман задумчиво смотрел на него, подперев рукой свою голову. Еда на его тарелке остывала, а с запотевшей кружки сползали прозрачные капли воды.

-Ты даже успел жениться? Я думал, что тебя увели из дома совсем юным. Должно быть, ты старше, чем я думал…

-Да, - Рэйнер коротко взглянул на хозяина. -Я был уже взрослым. До двадцати четырех лет я был учеником доктора, затем переехал в собственный дом и начал практиковать. А кроме этого, в свободное время, я осваивал еще и другие науки. Я был очень любопытен и не жалел себя. Мои родители к тому времени уже постарели. Они забеспокоились и сами нашли мне жену. Но в общем-то, я не успел толком узнать ее. Она учила детей разным вещам и пела в храме по вечерам. У нее были такие длинные волосы… Сейчас я даже не помню ее лица, но помню только, что ее светлые волосы вились кольцами и опускались до ее талии

Леман не сводил глаз с его лица. Он слушал, не проявляя никаких эмоций, боясь спугнуть чужое откровение и доверие. Воспоминания сделали лицо Рэйнера другим. Незнакомым и светлым. Он погрузился в свои мысли и говорил как будто сам с собой.

-В один из вечеров я пришел в храм, потому что хотел проводить ее домой. Иногда она задерживалась там допоздна. Храм находился в лесу, на холме. В детстве мы часто ходили туда из любопытства, но повзрослев, перестали, и я даже позабыл про него. Но я был очень удивлен, когда понял, что там ничего не изменилось. Ступени его были высоки, как и в детстве, и на них рос все тот же зеленый мох. Кроны деревьев все так же накрывали его крышу и осыпали ее листьями. Коричневые каменные стены казались мне вечными, а звуки песен, слышимые из окон – печальными. Это было удивительно. Я изменился, а это место - нет. Оно было точно таким же, как и в моем детстве. И, на фоне этого всего, сравнивая себя теперешнего с тем, каким я был тогда, я как будто увидел течение времени своими глазами.

-А твоя жена?

-…она пела и смотрела прямо на меня, - Рэйнер взялся за кружку и сделал глоток. -А я смотрел на нее. А между нами было пространство, заполненное красным светом и музыкой. Это было более откровенное общение, чем все то, что происходило между нами до этого. Мы успели прожить вместе совсем мало времени и плохо знали друг друга. Мы были такими…робкими, - он усмехнулся. -Попав в плен, я очень надеялся на то, что никогда больше не увижу ее.

-Почему? - тихо и удивленно спросил Янг. -Ты ее не любил? Она была неприятна тебе?

-Нет. Конечно, нет. Но ведь я был… Я не хотел, чтобы она видела мою слабость. И страх, и страдания. Все эти унижения, которым нас подвергали... Я ничего не мог с этим поделать. И вряд ли я бы смог помочь ей хоть чем-то. Так что я надеялся, что мы больше не встретимся. Так оно и случилось.

Договорив, он выпил еще и взглянул на Марию, которая возилась, разжигая огонь в каменном очаге.

-Скажи мне, Рэйнер, а в вашей религии есть дьявол? – спросил Леман после непродолжительного молчания.

«Нечистый» мягко улыбнулся ему, точно ребенку.

-Нет, господин Янг. В существование дьявола мы не верим. И уж тем более, не поклоняемся ему, как считают многие люди.

-А ваш бог?

-Он достойный старик.

-Достойный старик? – Леман изумился. -Как можно так говорить о боге?

-Может быть потому, что он близок нам. Я так думаю.

-Близок? Он что, ваш друг? Почему же он тогда не защитил вас?

-От чего, господин Леман?

-От всего! От гибели всей вашей культуры.

-Он здесь ни при чем. Мы пострадали из-за глупости, жадности и ненависти. Только и всего. Мы не смогли защититься, нас было слишком мало. Города таяли один за одним. И более высокоразвитая цивилизация поглотила нашу. Такое случается.

Леман опустил голову и схватился за лоб.

-Как же это…ты рассуждаешь так спокойно.

Рэйнер улыбнулся, глядя на его темную макушку.

-Не переживайте, господин Янг. Это уже случалось. И не только с нами. Но, возможно, с вами всеми тоже произойдет нечто подобное, кто знает? И я думаю, что винить бога в этих вещах – последнее дело.



Ветер трепал волосы Янга. Он стоял у небольшой рыночной площади, от холода сжимая на груди ворот пальто и с теплом в душе вспоминал эту беседу. Он скучал по их разговорам. Его тянуло домой.


У речного вокзала ветер дул куда сильнее, чем на прикрытых домами улицах. Несколько небольших торговых судов и множество самых разных лодок плавно покачивались на темных водах у деревянного причала. Раздавались то плеск, то хлюпанье, изредка вскрикивали чайки. В лицо и в спину Леману летела порывами холодная морось.


Рынок уже иссяк. Рыбу привозили и распродавали с раннего утра. Теперь же люди мыли каменные плиты и разбухшие от сырости столы, подметали чешую, собирали рыбьи головы и внутренности, спуская грязную воду в реку по нескольким узким, неглубоким желобам.


Там работали «нечистые». Все, как и говорила Виктория. Леман видел нескольких женщин в грязных, подоткнутых юбках и пару босоногих подростков с корзинами наперевес. Они работали молча, сосредоточенно и быстро. Движения их были отточены. Руки – в грязи, рыбья чешуя в волосах, а на лицах – каменное спокойствие.


Свободные отныне люди, - думал Леман. -Свобода в чужой враждебной стране равносильна заключению, потому что никаких прав у них, по сути, все еще нет. Мы считали их варварами долгое время, но сами вели себя гораздо хуже варваров. Мы уничтожили их морально, опустив целый народ на самое дно нашей «развитой» цивилизации, где они и заглохли, как ростки в темном лесу. И кто же должен теперь помочь им вернуться обратно?

-Эй, послушайте…, можете подойти ко мне поближе?

Женщины вскинули головы и посмотрели на него. Леман выбрал взглядом одну и кивнул ей. Она оставила метлу, прислонив ее к стене и приблизилась к нему.

Еще довольно молодая женщина. Над серым от редкой стирки платком, которым была обернута ее голова, возвышались темные рожки, чуть витые, совсем не такой формы как у Рэйнера. Лицо – миловидное, как и ожидалось, а фигура крепкая и стройная.

-У тебя есть дети? – Спросил Леман первое, что пришло ему в голову.

-Да, господин, - ответил она.

-А кто же их отец?

Она промолчала.

-Так и думал, - пробормотал про себя Янг. Его охватила досада на себя.

-Послушай, - снова начал он. -Ты знаешь о том, что вы теперь – свободный народ? Ты слышала о том, что приняли этот самый закон. И ты имеешь право забрать детей и уйти отсюда.

-Куда, господин? – удивилась она. -Мне здесь платят, и я имею свою комнату. Мне незачем уходить.

-Ты могла бы вернуться… на родину, например. Ты бы хотела сделать это, если бы могла?

Девушка улыбнулась, показав края передних зубов.

-Нет, господин, я родилась здесь, в этом городе. Хотя я понимаю, о чем вы говорите. Но нет, не думаю, что я когда-нибудь окажусь там. Тех городов, говорят, уже нет. Не буду же я селиться с детьми на развалинах. И это слишком далеко, чтобы я могла добраться туда.

-Я понял. Ну а здесь? Тебе хорошо живется?

Девушка оглянулась на своих товарок. Те спокойно и молча ждали, стоя каждая на своем месте. Не шоркали метлами и не лили воду.

-Мне живется неплохо, господин. Может быть, по чьим-то меркам у меня грязная работа. Но дети мои сыты благодаря моему труду. И я довольна.

-Вот, возьми. – Он протянул ей монету. -Здоровья тебе и твоим детям.

-Благодарю.

Она сдержанно поклонилась ему. Статная, сильная. Янг видел в ней лишь отдаленные черты того спокойного самоуважения и кроткой мудрости, что были в Рэйнере. Но все же…она была гораздо ближе к Рэйнеру, чем он сам.



8.

Теплый октябрь вернул ощущение лета. Ветер гнул сухие тонкие травы на холме, свистел в каменных, выветренных древних породах, острым хребтом выступающих из земли. В голубом, ярком небе быстро перемещались высокие облака.

Под ногами торчали из сухой травы молодые, зеленые сосны.

-Лето было дождливым, много новых деревьев взошло. Пройдет время и этот холм скроется под лесом. Но к тому времени я уже постарею.

Янг глубоко вздохнул. Воздух пах сухой хвоей и диким зверьем.

-Рэйнер, здесь полно лисиц. И волки тоже встречаются.

-Вы для этого взяли с собой ружье? – спросил «нечистый» вскидывая глаза. Он, стоя чуть ниже на склоне холма, обдирал с одежды приставшие сухие репейники.

-Я думал подстрелить, может быть, зайца. Но потом вспомнил, что у меня нет собаки, которая бы вспугнула его, а затем принесла мне его в зубах.

-Тогда у вас будут трудности. Не видать вам хорошей охоты, господин Леман.

Янг рассмеялся.

-Когда ты говоришь подобное…с таким лицом…. Ох, я постоянно смеюсь, когда разговариваю с тобой.

-Вы смеетесь, потому что вы молоды….

-Ну знаешь ли…

-…и вам многое кажется забавным.

-Рогатый философ! Знал бы ты меня получше – не говорил бы такого. Подойди поближе. Посмотри…, - вон там, видишь? – Янг указал рукой на запад, где в чистой, четкой линии горизонта обрывался зеленый хвойный массив и начиналась темно-бурая долгая топь. – За этим болотом находится город, в котором я купил тебя прошлой зимой. С тех пор я больше ни разу там не показывался. Гадкое это место, на самом деле. Грязное и гнилое.

-Мне оно тоже не понравилось, - сказал Рэйнер.

Усмехаясь, он искоса посмотрел на своего хозяина, который смеясь и качая головой, спрятал свое лицо, прижав к глазам правую ладонь. Темные пряди на его макушке шевелились от ветра.



Они сидели в траве, на самой каменной макушке выпирающей острой гряды. Янг сбросил с плеча отцовское ружье. Тонкий слой почвы под ними, поросший невысокой травой, был теплым и сухим. Недалеко рос невысокий и кривой кустик, сплошь усыпанный кроваво-красными мелкими ягодами.


-Боярышник. В детстве мы с сестрой ели его так, так будто нас не кормили неделями. Это была наша добыча. Совсем другое это было время.

Рэйнер смотрел в небо, расслабленно, задумчиво. На фоне дикой природе его внешность выглядела гораздо более гармоничной и естественной, чем в доме, или же в толпе людей.

-Вы строите бумажную фабрику, господин Янг? – неожиданно спросил он.

-Да. Хотя фабрика – это громко сказано, - быстро ответил Янг. -Пока что всего лишь небольшое производство. Я здорово вложился в это дело. И даже влез в долги. Придется обучать людей и учиться самому. Хотя я и так целый месяц провел в столице, шатаясь по таким вот маленьким цехам. Это все довольно интересно. Через пару недель в мою глушь начнут завозить оборудование, которое я купил. Вот тогда и начнется главная потеха! Мне нужны будут помощники…такие, которым я бы мог доверять. Рэйнер, держи!

Янг Леман вытащил из кармана и резко кинул ему на колени свёрнутый вдвое лист бумаги.

«Нечистый» взял в руки и не спеша развернул его. Начал читать. Листок колыхался в его руках от легкого ветра. Он был напечатан в столичной типографии, на плотной, желтоватой бумаге и частично заполнен надписями вручную. Вверху красовался герб страны. Бумага была не лучшего качества, из ветоши. Внизу листка запеклась коричневая выпуклая нить.

Рэйнер дочитал и повернул к Леману свое лицо.

-Твой паспорт, - сказал ему Янг. -Я сделал его, пока занимался делами в столице. Я уже две неделю ношу его в кармане. Вон, даже углы слегка примялись.

-Здесь указана ваша фамилия. – «Нечистый» ткнул пальцем в густую, размашистую чернильную надпись.

-И твое имя. Я не знал, какая фамилия была у тебя и дал тебе свою. Не то, чтобы она была далеко известна, ведь мы и не так уж богаты, но все же… Наш род довольно древний. Шесть поколений я точно смогу тебе назвать. Это довольно интересная тема для долгого зимнего вечера, например.

Рэйнер молчал, держа листок в руках. Янг же удивлялся себе. Заранее предполагая, что ему будет тяжело и грустно, сейчас он лишь тихо ликовал и радовался его недоумению.

-Ты понимаешь, что это значит?

-В некотором роде….

Янг с улыбкой придвинулся поближе и все рассказал ему.

Дарить приятнее, чем получать самому, а отпускать на свободу приятнее, чем держать в плену. Так ему казалось в этот момент, и он искренне был рад своему решению.

-Ты можешь уйти. И даже можешь вернуться домой. Но я все же хотел бы попросить тебя – остаться. У меня много дел и я совсем один. Да к тому же, зимою я снова могу провалиться под лед, или же просто заболеть. Но решать все-равно тебе. Я уже принял тебя в свою семью. И это обязывает меня заботиться о тебе. Путешествовать одному – опасно для тебя. В любом случае, пройдет еще немало времени, прежде чем закон, принятый на бумаге, приживется в обществе.

Рэйнер молча, аккуратно свернул листок. Леман, продолжая говорить, с небольшим внутренним страхом видел, каким серьезным и даже суровым стало выражение его лица.

-Да… я хотел подстрелить зайца, а выпустил на волю тебя…

-Меня тревожит только ваша наивность, - внезапно сказал «нечистый».

Янг вздрогнул и уставился на него.

-О чем это ты говоришь? Хотя…я понимаю. Ты считаешь меня глупым и недальновидным, проматывающим состояние моего отца на пустые затеи? Разбрасывающимся собственной фамилией так, как будто это ничего не значащее слово? Думаешь, мне стоило бы скрывать все от тебя? Но я не могу. Ты - в моем представлении, целый, живой человек. А я – всего лишь тень настоящего… И, поверь, я принял это решение вполне обдуманно. Я могу и хочу тебе верить, я чувствую….

-Не бросайтесь словами, - Рэйнер улыбнулся, смотря вдаль и щуря глаза. -У меня не было дурных мыслей. Вы – единственный из встреченных мною людей, который заставил меня нарушить правила моего общества. И я не жалею.

-Тогда положи чертову бумажку к себе в карман и храни ее там! Она убережет тебя от плохого. Где бы ты ни был. Раз уж ты нарушил свои правила, то почему бы и мне на нарушить свои? Как думаешь?

-Я так и сделаю, господин Леман.

-Отлично! Тогда вставай. Охота не удалась. Я хочу успеть домой к чаю. Старик уже ставит нам приборы в библиотеке.

Они быстро спускались с холма и казались мелкими на фоне покатого, большого склона. Янг шел чуть впереди, а «нечистый» догонял его, неся на плече старое ружье. Ветер овевал его светлое лицо и шевелил волнистые, жесткие волосы на макушке, там, где росли его рога.

Конец