Антиамериканская Мечта

Глава седьмая.

Стояла морозная солнечная погода. Багровое солнце медленно клонилось к горизонту. Вокруг была заснеженная пустыня. Лишь кое-где из снега торчали памятники и кресты, да чернела гранитная Стена Памяти, опоясывающая новое Казанское кладбище.

Саша стряхнул с могильной плиты пушистый снег. Только три коротких строчки и фотография на могильной плите связывали Воронина с прошлым. Все остальное у него отняли пришельцы, сбросившие на город бомбы…

Это был теплый июньский день, наполненный запахом лета и ощущением безграничной свободы. Детские воспоминания не сохранили ничего, что могло бы предвещать катастрофу. Уже вторую неделю Саша жил на даче под присмотром бабушки. Но сегодня утром за ними обещал приехать отец. В Пушкине начался красочный карнавал, который по слухам должны посетить президент России и премьер-министр Европы. Праздник обещал быть умопомрачительным. Особенно Саша любил ночной фейерверк в парке. Поэтому он с нетерпением ждал появление отцовской машины. Но ее все не было и не было. В полдень с севера донесся сильный гул, а потом в небо поднялся столб черного дыма. Вскоре по всем каналам передали, что корабли пришельцев нанесли внезапный удар по Земле. По всему миру погибли тысячи людей, полностью разрушено восемь городов, в том числе Царское Село…

После гибели родителей бабушка заменила ему отца и мать. Не смотря на возраст, она продолжала работать, чтобы хоть как-то содержать единственного внука. Она ушла на пенсию только, когда Саша учился на третьем курсе военного училища, и несколько месяцев спустя умерла от инфаркта.

Воронин редко бывал на кладбище. Ему никогда нравился «культ могил» так распространенный в России. С Сашиной точки зрения предпочтительней быть развеянным по полю, и чтобы твое имя было записано где-нибудь на стене памяти. Как в случае с его родителями, чьи тела так и не наши среди оплавленных остатков Царского села. Но бабушка хотела, чтобы ее захоронили по обычаям, и Саша выполнил ее просьбу.

Воронин оставил могилу и направился к Стене Памяти, к тому месту, где были написаны имена его родителей. Очистив заиндевевшие буквы, он постоял там несколько минут. 

Пора идти, скоро мой рейс.

Этот район города был полностью разрушен бомбами пришельцев, и старое кладбище не миновала чаща сия. Поэтому все, что здесь находилось, построено после начала войны.

Саша направился в Екатерининский парк через Софию пешком. Тут были только глухие заборы, за которыми располагались военные части российской армии. Не осталось ничего, что напоминало бы о городе его детства. По пути Воронин встретились только несколько солдат и военный патруль.

Зайдя в парк, Саша направился к Большому пруду. Дорожки были очищены от выпавшего вчера снега. На них еще виднелись свежие следы трактора. Запорошенные алмазным снегом деревья застыли в безмятежном сне. Тишина и покой властвовали здесь. Было слишком безлюдно. Саше казалось, что во всем парке один он. И это стало лишним напоминанием о том, что за забором были только развалины. Горожане, некогда гулявшие здесь, лежали под руинами, а парк был жив.

Сколько пройдет времени, прежде чем здесь снова будут играть дети? А может быть это никогда не произойдет? Средств на полное восстановление Пушкина по-прежнему не хватало. Государству нужны космические крейсера, а не дома где когда-то жили полузабытые творцы. Поэтому из «города муз» Царское Село превратилось в город руин. Сашино прошлое, прошлое многих поколений, настоящее и, вероятно, будущее были погребены под камнями. И всем было на это наплевать. И лишь застывшие деревья, знали, что когда стает снег и наступит весна, они вновь оживут.  Но его родителей никто не оживит… 

В задумчивости Воронин пересек парк. Преодолев уцелевшую часть города, он остановился неподалеку от Египетских ворот. Дорога на Питер и сами ворота были восстановлены, но в ста метрах лежали руины огороженные забором из колючей проволоки. Прямо напротив автобусной остановки находились разрушенные царские казармы, где во времена его детства располагался Аграрный Университет. Некогда там обитали студенты, а теперь лишь голуби сидели в пустых оконных проемах.

В Пушкине проживало не так много людей, чтобы автобусы до Питера ходили с небольшими интервалами. Мерзнуть на остановке полчаса вовсе не хотелось, поэтому Воронин достал записную книжку и с помощью «дорожной справки» вызвал такси. Ближайшая машина оказалась в трех минутах пути. Водитель согласился подвести его до «Пулково».

Свою машину он продал сослуживцу. В то место, куда он отправлялся, необходимости в личных авто не было. Когда Стрельников вызвал его к себе, Саша ожидал всего чего угодно, но только не того, что удовлетворят его просьбу об отправке на фронт. Стрельников не стал отговаривать, однако при этом дал понять, что Воронин один из лучших офицеров базы. Но даже самая лестная похвала не могла изменить его намерений. Воронин согласился без промедления.

Кажется, намечается наступление. И силы для удара концентрируют на планете Зеленый Океан, догадался Саша. Жаль, что Лион не в состоянии лететь. Его бы тоже обязательно отправили туда. Ведь он один из лучших.

Наконец подъехала машина. Саша в последний раз посмотрел на руины города и захлопнул за собой дверь. Через два часа челнок унесет его на орбиту, а оттуда на «Звезде Индии» он отправится за сотни световых лет от Земли.

Хилл не удосужился узнать, что открытые лекции институт проводил не один раз, а в течении всей недели. Марина специально выбрала день, когда среди прочих лекторов значилась фамилия Введенского. Его лекция была третьей по счету после Капылевича и экзобиолога Лесниковой.

Марина терпеливо выслушала тридцатиминутную проповедь Капылевича, не сказавшего ничего принципиально нового.

-…Так что мы имеем дело с хитрыми тварями, которые уже давно проникли на Землю и попытались внедриться в наше общество, чтобы подчинить нас своей воле. Я полагаю, что странная война, которая длиться без малого восемнадцать лет, является частью хитроумного плана, направленного на превращения людей в послушных марионеток, чтобы потом применить их для целей ведомых только самим пришельцам, – он с надеждой оглядел аудиторию и, не обнаружив понимания, огорченно опустил голову.