Цветы на асфальте

5.

Город спал, только кое-где желтели окна. То и дело хлестал ветер. Одиночество!

И я шла, сама не зная куда, чувствуя, как по лицу текут слёзы. Как жалко, что в моём городе нет метро. Сесть бы – и ехать, ехать, переходить со станции на станцию, и всё дальше, дальше!

…А маленький город знакомый до боли. И на улице мне спокойнее. В любое время дня и ночи я могу ходить где мне вздумается без страха – никто не рискнёт связываться с «кланом» Авдея. Правда, у меня с совестью проблем не возникало, я не искательница приключений и такой «привилегией» практически не пользовалась.

Спустя час или два я устала бродить по улицам. Но домой не хотелось идти жутко! Утром – школа, это нормально, но до утра ещё далеко. Не спать же в подъезде, как бомж какой-то. Да и заявиться в класс в мятой одежде, бледной и без единого учебника по меньшей мере глупо. Подруги… слишком стыдно было бы признаться в проблемах своей семьи.

А главное, я совсем замёрзла. Продолжала идти по едва освещённым дворам,  собирая обрывки мыслей. Примерно таких…

Поскорей бы сдох папочка.

Страшно и трудно живётся беспризорникам. Ну ладно я – дылда, а малолетним каково? Совсем недавно их было полно…

Скорей бы закончить школу и уехать отсюда.

А может, позвонить Авдею прямо сейчас?  …Стыдно. Ещё потащит меня домой – что подумают его родители? Я толком-то не общалась с ними, и вдруг – здрасьте, среди ночи! Позорище…

И именно в этот момент из-за угла неожиданно выехала машина, свет фар резанул глаза и, ослеплённая, я шагнула в сторону. Машина резко затормозила около, и я инстинктивно отпрыгнула  к подъезду.

- Лена! – стекло опустилось, и я увидела Авдея. А вёл машину его старший брат Тимур.  – Лена, садись.

Едва не прыгая от радости, я села на заднее сиденье, погрузившись в блаженное тепло мягкой обивки. Авдей сел рядом и, внимательно посмотрев на меня, обнял и прижал к себе.

- У тебя стучат зубы, - сказал он.

Действительно, и я никак не могла унять дрожь, меня трясло в его руках. Тимур включил обогрев на полную мощность. Помогло. Я стала оттаивать. И вдруг поняла – я смертельно устала. Даже сказать что-то не стало сил. Я зарылась в объятия моего родного Авдея и молчала, тихо наслаждаясь безопасностью, теплом, чуть слышным запахом его кожаной куртки, одеколона и каких-то сигарет. Так, наверное, отлёживается загнанный зверёк в безопасной тихой норке.

…Машина затормозила у частного дома, обнесённого кирпичным забором. В больших железных воротах образовался маленький тёмный прямоугольник – открылась калитка.

- Приехали, - потряс меня за плечо Авдей.

Я нехотя выбралась на стылый ночной воздух.

У калитки стояла фигура в длинной чёрной одежде.

- Это Мадина, - сказал Авдей. – Сестра. Ты переночуешь здесь, а утром Руслан отвезёт тебя в школу.

- Сама дойду, - смутилась я.

- Нет, мы не в городе.

- Как ты узнал, что я ушла из дома?

- Звонил. Вспомнил, что сегодня у твоего отца получка…  Короче, вот учебники – мать вынесла. – он протянул мой «школьный» пакет и сел в машину. – До завтра.

Я помахала рукой и повернулась к Мадине: высокая, прямая, она жестом пригласила войти и заперла калитку на засов. Мы поднялись по ступенькам, прошли через прихожую, и я попала в царство ковров.

Ковры и коврики были не только на стенах и полах – они покрывали кресла, диваны, столики… В маленьком камине тлели поленья – наверное, искусственные. В углу изогнулся светильник – гроздь крупных чёрных лилий на изогнутом стебле. Как спокойно и уютно было здесь! Когда у меня будет свой дом, у меня тоже так будет…

- Сестра, - сказала за спиной Мадина. Я не сразу сообразила, что она позвала меня. Обернулась и вздрогнула. Чёрный, бездонный, горячий взгляд. Огромные глаза. Нечеловечьи! Мадина походила на инопланетянку: неестественно высокая и худая, как балерина, с огромными чёрными глазами и маленьким упрямым ртом.

- Сестра, - повторила она с лёгким акцентом. – Иди в ванную, потом поешь. Голубое полотенце и байковый халат – твои.

А потом я ела вкуснющий ужин: настоящий чеченский хинкали. Варёные квадратики из теста с чесноком, которые полагалось обмакнуть в какой-то соус, похожий на томатный, и запить мясным бульоном. До мяса дело не дошло: я буквально засыпала над столом.

Чтоб не заснуть окончательно, я обратила внимание на портрет молодого парня, висевший на стене. Мадина перехватила мой взгляд и посветлела лицом:

- Это Шамиль, мой муж.

- Красивый, - сказала я зачем-то. – Мы его не разбудим?

В глазах Мадины вновь зажглось чёрное пламя.

- Нет, - отрывисто сказала она. – Ни за что не разбудим. Мёртвые не просыпаются.

Моё сердце испуганно замерло, и я вместе с ним, кляня себя за бестактность. Еда как-то сразу потеряла вкус. Дёрнуло же меня… Сна как не бывало.

Мадина молча стояла и смотрела в окно, гордая и печальная. Этот чёрный скрученный платок поверх волос был не просто данью национальным традициям… Тёмная широкая юбка, длинная кофта на твёрдых плечах…

Жалость обожгла меня.

- Когда?.. – тихо спросила я.

- Тогда... – так же тихо ответила она. – Под Гудермесом. Подорвался на мине.

Тяжесть наваливалась на меня всё больше. Ну за что этой красавице выпала такая доля? Кому нужна эта треклятая война?!

- Он не воевал даже, - прошелестела Мадина, словно подхватив   мои мысли. – Он за документами ездил. А потом вокзал оцепили. И он решил один уходить…