Цветы на асфальте

6.

Когда утром я встала и протопала в ванную, Мадина уже сидела на кухне, склонившись над столом. Я подошла поближе и замерла: Мадина вышивала. Серый свитер покрывали сложные сверкающие узоры из чёрного и серебряного стекляруса, бисер, жемчужинки… 

- Господи, это же произведение искусства! – только и смогла выговорить я, с восторгом разглядывая её работу.

- Садись ешь, скоро Тимур приедет, - усмехнулась она.

Он и правда приехал скоро.

За всю дорогу до школы Тимур не обронил ни слова. Он зарулил прямо на школьный двор. И почти сразу прозвенел звонок.

Химичка решила проверить домашнее задание и начать при этом именно с меня. Естественно, я стояла у доски дуб-дубом, не в силах слепить и двух слов об органической реакции, расщеплении и соединении…

Вызванные после меня Нинка Мылкина и Лёха Рощин тоже Фаину Петровну не порадовали. Добровольно отвечать не вызывался никто.

Фая заводится с пол-оборота:

- Класс тупиц! – изрекает она. – Каждый год одно и то же! Вместо того, чтобы лишний раз прочесть параграф, вы только в подъездах торчите, пиво сосёте да сигареты…  курите! И вот, пожалуйста: десселерация налицо!

- Ну, тока не перегибайте, - подаёт голос Данько. – Не надо нас дебилами выставлять. Между прочим, ученик не виноват, если учитель плохо объяснил материал.

- Ах, вот так? – Фая наливается свекольным соком. – Я, значит, плохо даю материал?!

- А я конкретно за вас ничо не говорил, - упорствует Пашка, но его уже не слышно за  гневными воплями химички.

Она позабыла о том, что нужно вести урок. Поорать на «тупой» класс для неё важнее, видимо. Фая вопила о том, что расшибается в лепёшку о нашу бессердечную тупость, о том, что без домашнего повтора полноценного обучения просто не бывает, и вообще она знает сегодняшнюю молодёжь слишком хорошо: пиво и аборты с седьмого класса, какие там уроки! Ночные гулянки до рассвета неизвестно где, а потом…

- …Потом кончается тем, что девочек по утрам в школу… на машинах привозят! – отчеканила она, глядя поверх класса.

У меня над головой словно гром прокатился.

Пауза. Я почувствовала, что на меня смотрят со всех сторон.

Позорно заполыхали щёки.

…Наверное, она видела из окна учительской. Наверное, всем там натрещала, что меня «кавказцы» к школе привезли. И мнение обо мне у педсостава теперь, видно, однозначное. Да и некоторые одноклассницы провожали меня недвусмысленными улыбочками и шептались, глядя, как я выхожу из машины Тамерлана…  

Я позорно разревелась. И не видела, как Авдей поднялся со своего места, закинул на плечо сумку. Услышала, когда он сгрёб моё барахло с парты. Подняла голову.
Он взял меня за руку и повёл к выходу.

У двери обернулся к химичке и негромко выдал:

- Да пошла ты!…

Лицо Фаи стало багровым, она шумно втянула воздух через ноздри – кажется, ещё миг – и задымится! – но мы не стали ждать и вышли.
Идя по коридору, Авдей хмурился и качал головой:

- Она, конечно, дура… но я ещё больший дурак. Не смог сдержаться.

- Да она кого угодно выведет из себя! – я вытерла слезинку. У меня было ощущение, что Фая в меня запустила грязью.

- Ну и что. У нас позорно ругаться с женщиной, да ещё которая в матери годится. Надо будет извиниться.

Конечно, был вызов к директору. На следующем же уроке.

Мы с Авдеем пришли вместе.

У директора недавно прошёл ремонт. Розово-бежевые обои. Красивая люстра на потолке. На окнах – имитация бонсай: искусственные деревца в плошках. Рядом с ультрасовременным телефоном «дерево счастья» - проволочный кустик с полудрагоценными камушками вместо листьев. Вот бы жить в такой красоте и уюте! Хотя в моём доме будут только живые цветы…

…В кресле рядом с «деревом счастья», тяжело дыша, тряслась от злости Фая.

Директор Анна Вениаминовна посмотрела на меня и вздохнула:

- Объяснишься?

Горло у меня моментально сжалось. Говорить, что дома был пьяный скандал, и я ушла, потому что больше не могла терпеть оскорблений? Стыдно. Что Авдей, возможно, укрыл меня от беды? Не к себе повёз, между прочим – к сестре! Целомудреннее быть не может! …Не поверят.

И я молчала.

- Можно я скажу? – хриплым баском спросил Авдей.

- С тобой позже, - холодно отмахнулась директор и вновь посмотрела на меня. – Ты считаешь, твоё поведение нормально для школьницы?

Я опустила глаза. Не считаю. Школьница должна по вечерам сидеть и учить уроки, а не бегать по холодным улицам, спасаясь от пьяного отца.  

- Почему ты молчишь? Мы ведь заботимся о вас, о вашей успеваемости, о вашей нравственности, наконец!

…А ещё вы думаете, что «ребята» в старших классах озабочены сексом настолько, что просто невменяемы в некоторых ситуациях. Бред! Это вы озабочены нашей озабоченностью! Только все эти разговоры о «проблемах пубертации» - чушь собачья. Это вы всю жизнь были озабочены «этими» вопросами, потому что «эти» самые вопросы были для вашего поколения под запретом! Не так уж давно это было…

- Лен, выйди, - попросил Авдей. Нет, скорее приказал.

Я просочилась в дверь.

Спустя минуту в проёме возникла красная от злости Фая. Она смерила меня уничтожающим взглядом и потопала вниз.

Что ей говорил Авдей, не знаю. Но директриса меня повторно не пригласила. Жизнь пошла своим чередом.