Дама с ребенком

1. Обещание

1. Обещание

Я больше не плакала. Сидела на краю крыши смотрела в никуда. Там, за тридцатиэтажными высотками, виднеется кусочек неба. Такой голубой, чистый, свежий, что мне совестно наблюдать за ним со своими ужасными мыслями. В моих руках лежала любимая игрушка дочки. Настолько любимая, что малышка не выпускала ее из рук даже в туалете.

Почему же этот фиолетовый, плюшевый конь с крыльями у меня?

Потому что у меня больше нет... Ее больше нет. Моей любимой дочери... Дочурки... Моего света в окошке... Ее больше нет.

Она исчезла в одно мгновение. Вот, я держала ее за руку и вела в садик. Мы проговаривали чистоговорки для развития речи. Шли и пели на всю улицу, пугая серую толпу своими голосами:

— Му-му-му, — начинаю и смотрю по сторонам, чтобы перейти пешеходный переход.

— Му-му-мууу, — старательно тянет детский голосок.

— В садик с мамой я...

Визг тормозов... Меня отбрасывает назад. Назад потому что тело моей малютки находится на капоте урода!

Машина протащила меня, дочку и еще пару человек несколько метров, а потом врезалась в столб. Моя малютка умерла мгновенно...

В руках злосчастная игрушка. Грязная. Порванная. Со следами крови. А внизу асфальт. Я не вижу его, ведь люди снуют туда сюда, а машины больше похожи на огромного червя, который разрывает поверхность земли и впивается под кожу в виде станций метро.

— Му-му-мууу, — тяну долгое "у" пытаясь лавировать на грани оставшегося самосознания. Самосохранение вопит:

"Отойди от края!"

А я не могу-у-у.

Вся моя жизнь заключалась в пятилетней крохе. В ее голубых глазенках, длинных ресницах, смешного, детского говора и маленьких ручках. У меня нет родителей, с мужем развелась, потому что я выбрала рожать, а не делать аборт. Я была сконцентрирована на дочери и работе.

Господи! Как же мне быть? Как мне жить после такого-у-у-у!!!

Резкий порыв ветра толкает мое тело вперед. Кроссовки на краткий миг становятся скользкими и я падаю вниз. Я не хотела умирать. Не хотела, чтобы мое тело нашли на асфальте, а причиной было самоубийства. Я хотела жить, но не знала как.

— Спаси детей и их будущее. Вернешь свою дочь! — резкий голос прорвался сквозь шум падения и...

Открыла глаза. Темный потолок. Скрипучая кровать на железной пружине. Странное помещение.

Может... Я не умерла, а страдаю шизофренией?

По холодному, скрипучему, деревянному полу подошла к двери. Дверь скрипнула. Распахнула ее и вышла в небольшой зал. Со стороны зала вход в комнату где я проснулась был спрятан за тяжелую штору с кисточками. Оформление зала напомнило мне музей, где мебель в стиле ампир соседствует с разными картинами. Картины и людей и животных и даже пара пейзажей заменяли здесь обои. Тут не только картины были разные, но и их рамы не подходили под стили друг другу. Пара рам на больших портретах были позолоченые, а все остальные деревянные либо черные. Пара диванов обитых темной тканью явно нуждалась в ремонте: виднелись затертости, а кое-где уже выскакивала пружина и неумелый мастер просто приклеил кусочек ткани совсем не подходящей по цвету. Столик с изогнутыми предположительно позолоченными ножками, удерживал на себе папки, стопку листов, пару тарелок и кружку. Хотя нет, кружкой, это произведение искусства трудно назвать. С изогнутыми краями и живописными цветами она выглядела не хуже картин на стенах. Стулья здесь были тяжелые с фигурными ножками и спинкой, но с ободранной седушкой. На них явно была ткань, но со временем красота поизносилась. Вместо ремонта ее просто отодрали и оставили голую дырявую доску. Люстря свисала с потолка многочисленными стеклянными висюльками. Если бы я под нее встала, то обязательно зацепилась макушкой о самый нижний ряд.

Нет. Это все же шизофрения... Или амнезия, как последствие черепно-мозговой травмы вследствии падения с двадцатиэтажного здания.

Одна из штор зала отодвинулась и перед моими глазами появился невысокий мужчина в белой рубашке и черных узких штанах со стрелочкой. На себя он надевал жилет. Увидев меня, мужчина замер.

— Антонина? — мужчина осмотрел меня и кашлянул, будто намекал на что-то. — А вы... — выразительный взгляд на меня, — Уже встали?

— Н-наверное. — Шокировано смотрю на джентльмена, которыюй старательно делает вид будто рассматривает что-то на стене.

Согласна, посмотреть там есть на что - картины на любой вкус и цвет. Но при этом он принципиально не замечает меня.

— Хорошо, что встали, но... Вы, наверное, не успели привести себя в порядок.

Хлопаю глазами и только тут соображаю посмотреть на себя.

Мое тело одето в длинную белую сорочку с рукавами до самых пят. Сорочка скрывает все тело целиком: от самой шеи и до кончиков пальцев. Немного застиранная, но чистая, свежая ночнушка напомнила мне вещи из бабушкиного комода, который достался ей от прабабушки.

— Антонина, не беспокойтесь. Иван спит, а я сам смогу найти чай. — Джентельмен по кругу обошел стол, едва не спотыкнувшись о стул, чтобы пройти максимально далеко от меня и исчез за еще одной драпированной шторкой.

А я так и осталась с широко открытым ртом и обледеневшими ногами. Полы здесь все же холодные.

Ничего не понимаю. Что происходит?

Вернулась в комнатку. Здесь нашла небольшую нишу за которой стоял чемодан. Чемодан был больше похож на сундук и выглядел как историческая декорация к старому фильму. На чемодане лежали длинные чулки грязно-коричневого оттенка с застежками. Я такие застежки видела лишь раз в жизни и то, не сообразила куда и как их цеплять. Под чулками нашлось платье и подъюбник с белыми... Это наверное воротник и манжеты. Рядом с чемоданом стоял таз с кувшином и водой.